И с пьяной откровенностью заявил прямо с порога:
— Приглашаю на свадьбу!
— Ты женишься? — воскликнула Яна и заломила руки. — Да поможет тебе великий Эатуа!
Малютка-невеста, пьяная примерно в той же степени, уже не смогла удерживать Нильса. Он опустился на циновку (рухнул, честно говоря), приподнял хмельную голову и произнес многозначительно:
— Я должен это сделать. Как честный человек.
— Как же ты ухитрился? — оскорбила его Яна. — Виагры нажрался?
— Это — любовь, — с трудом выдавил из себя Нильс и повалился набок.
Маруська устроилась рядом, свернувшись клубочком и уложив курчавую головку в мятом венке на впалую волосато-седую грудь старого ловеласа.
— Доигрались, — сквозь зубы оценил ситуацию Семеныч.
— Ну что ж, — оценил ее и я, — теперь развязки ждать недолго.
— Я им на свадьбу, — пригрозила Яна, — валенки свои подарю.
Далее марьяжные события развивались вполне стремительно. Не в силах совладать со своим счастьем, Нильс на собственной свадьбе опять напился, целовал родителей Маруськи и называл их по-старорежимному «папа» и «мама». И надо отдать им должное — у них хватало ума и такта не называть его «сыночком».
После свадьбы выяснилось, что, породнившись с семейством Марутеа, Нильс автоматически вошел в правящую элиту острова и вместе с почти неограниченными правами приобрел неограниченные (даже здравым смыслом) обязанности. Ну, супружеские, это естественно. Для того он и женился. А кроме этого старику Нильсу вменялось в обязанности обеспечивать семью пропитанием, а также вносить посильный вклад в общественные фонды потребления.
Медовый месяц предстоял ему тяжелый: любовные ласки, рыбная ловля, сбор фруктов, ежедневные прогулки за водой. Мы, конечно, несмотря на то что он нас так «кинул», в беде Нильса не оставили, по хозяйству ему помогали. А вот общественный вклад заставил нас задуматься.
Старина Нильс сообщил нам, что в доверительной беседе с ним вождь выразил огромное сожаление по поводу пропавшей яхты.
— Ауэ! Я поняла, — поспешила с выводом Яна. — Они хотят, чтобы мы поскорее смотались отсюда.
И прихватили с собой Маруську. Вот в чем дело! Маруська, наверное, заразная. И они нашли способ от нее избавиться. — Янка демонстративно отодвинулась от Нильса.
Нильс даже не обиделся — так он был озабочен.
— Вы очень ошибаетесь. Совсем не в этом дело. Они почему-то решили, что яхта принадлежит мне. И должна была стать свадебным подарком. Почему-то вождю. Калым у них такой.
— Начинается… — Семеныч встал, прошелся по хижине, откинул на входе циновку, выглянул за дверь. — Это не все?
— Не все, — вздохнул Нильс. — Мату-Ити сказал, в деликатной форме, что в таком случае можно сделать подарок деньгами. Как принято во всем мире.
— А приданое? — взвилась Янка. — Как принято во всем мире! Что дают твои «папа с мамой» за своей профурсеткой? Корзину гнилых бананов? Всем спасибо!
Нильс и тут не вступился за честь невесты. Похоже, начал прозревать. Казанова беззубый. Маамаа на сексуальной почве.
— Он еще намекнул, в деликатной форме, что, по ихним древним законам, имущество жены и мужа неделимы. В равных долях.
— Это как? — не понял я.
— Все мое имущество принадлежит Марусеньке. А все ее имущество — мне.
— Разбогател! — не выдержала Яна. — Отличную партию сделал. Выгодную. Сколько тебе кокосовых пальм положено? По брачному контракту.
— Типичное вымогательство, — оценил ситуацию Семеныч. — В первой стадии.
— Ну уж… Чего у меня вымогать? У меня, кроме Левушки, ничего нет.
— Да и тот кусается, — подначила Яна.
Семеныч закурил, опять выглянул за дверь и шуганул кого-то, из любопытных.
— Ничего нет… Как в старой сказке: отпущу твою бороду, если отдашь мне то, чего дома не знаешь. Ты наследства не ждешь? С исторической родины?
Нильс беспомощно пожал плечами.
— Скорее всего — нет. Родственники мои не такие уж близкие, да и не очень состоятельные. Тем более что я со всеми разругался. Антисемитов там почему-то не любят.
Бред какой-то! Ну даже если Нильсу светит какое-то наследство, откуда Мату-Ити может об этом знать? Да и наложить лапу на это мнимое наследство — весьма проблематично. К тому же ни один международный суд не признает этот фарсовый брак действительным.
— Лучше бы ты на мне женился! — выпалила Яна. — Я б тебе сразу развод дала, без имущественных претензий. После первой же брачной ночи.
— А я бы, — нашел в себе силы пошутить Нильс, — я бы у вас валенки отсудил.
Циновка на входе откинулась — вошел Понизовский. Озабоченный, хмурый. Без привычной усмешки на лице.
— Я сейчас с заседания совета племени, — совершенно серьезно, как министр Временного правительства, сообщил он. — Положение угрожающее.
Янка права: на этот остров со всех прилегающих территорий свозили сумасшедших. Как в лепрозорий. Так что мы сюда не случайно попали, Семеныч тоже прав.
— По их законам все имущество Нильса, поскольку он к тому же породнился с вождем (отягчающее обстоятельство), принадлежит племени. И он это имущество, движимое и недвижимое, обязан в трехдневный срок внести в социальный фонд острова.
— А если не внесу? — наконец-то догадался спросить Нильс.
Понизовский скорбно вздохнул.
— Боюсь, что в этом случае мы ничем не сможем вам помочь.
— Не понял. — Семеныч выпрямился во весь рост.
Понизовский наконец-то усмехнулся. Наверное, чтобы смягчить свои слова. Облечь их в форму шутки.
— На завтрак акулам.
— Я не согласен, — замотал головой Нильс.
— Я — тоже, — сказал Семеныч. И только я почувствовал в его голосе нотку угрозы.
— Да у меня недвижимости-то нет. А из движимого имущества — вот, только он. — И Нильс положил руку на Левину клетку.
Тот, естественно, не упустил возможности цапнуть его за палец.
— Этого еще не хватало, — испугалась Яна. — Семеныч, капни ему из своей фляжки.
— Лучше йодом прижечь, — возразил бережливый Семеныч и достал из темного угла нашу судовую аптечку. И никто, кроме меня, не задумался: яхты нет, а аптечка есть. А ведь она оставалась на яхте.
— Не надо меня прижигать, — самоотверженно прошептал Нильс. — Я получу заражение и… буду свободен от всех обязательств.
— Ауэ, маамаа танэ! — Янка схватила его за палец. — Легкой смерти захотелось! Нашел выход! А мы? Мы за твои похождения отвечать будем? Нет уж!
— Не отвлекайтесь, — напомнил Понизовский. — Положение не просто серьезное, оно критическое.
— Употреби свое влияние, Серж, — посоветовал Семеныч. — Сколько у нас денег, Серый? Нужно дать отступного.
— Тысчонка наберется, — сказал я, подумав.
— Еще чего! — Это опять Янка. — Мы что, из своего кармана должны его б… оплачивать?
— Возьмите свои слова обратно, — заносчиво потребовал Нильс. — Я не позволю обзывать мою супругу площадной бранью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Приглашаю на свадьбу!
— Ты женишься? — воскликнула Яна и заломила руки. — Да поможет тебе великий Эатуа!
Малютка-невеста, пьяная примерно в той же степени, уже не смогла удерживать Нильса. Он опустился на циновку (рухнул, честно говоря), приподнял хмельную голову и произнес многозначительно:
— Я должен это сделать. Как честный человек.
— Как же ты ухитрился? — оскорбила его Яна. — Виагры нажрался?
— Это — любовь, — с трудом выдавил из себя Нильс и повалился набок.
Маруська устроилась рядом, свернувшись клубочком и уложив курчавую головку в мятом венке на впалую волосато-седую грудь старого ловеласа.
— Доигрались, — сквозь зубы оценил ситуацию Семеныч.
— Ну что ж, — оценил ее и я, — теперь развязки ждать недолго.
— Я им на свадьбу, — пригрозила Яна, — валенки свои подарю.
Далее марьяжные события развивались вполне стремительно. Не в силах совладать со своим счастьем, Нильс на собственной свадьбе опять напился, целовал родителей Маруськи и называл их по-старорежимному «папа» и «мама». И надо отдать им должное — у них хватало ума и такта не называть его «сыночком».
После свадьбы выяснилось, что, породнившись с семейством Марутеа, Нильс автоматически вошел в правящую элиту острова и вместе с почти неограниченными правами приобрел неограниченные (даже здравым смыслом) обязанности. Ну, супружеские, это естественно. Для того он и женился. А кроме этого старику Нильсу вменялось в обязанности обеспечивать семью пропитанием, а также вносить посильный вклад в общественные фонды потребления.
Медовый месяц предстоял ему тяжелый: любовные ласки, рыбная ловля, сбор фруктов, ежедневные прогулки за водой. Мы, конечно, несмотря на то что он нас так «кинул», в беде Нильса не оставили, по хозяйству ему помогали. А вот общественный вклад заставил нас задуматься.
Старина Нильс сообщил нам, что в доверительной беседе с ним вождь выразил огромное сожаление по поводу пропавшей яхты.
— Ауэ! Я поняла, — поспешила с выводом Яна. — Они хотят, чтобы мы поскорее смотались отсюда.
И прихватили с собой Маруську. Вот в чем дело! Маруська, наверное, заразная. И они нашли способ от нее избавиться. — Янка демонстративно отодвинулась от Нильса.
Нильс даже не обиделся — так он был озабочен.
— Вы очень ошибаетесь. Совсем не в этом дело. Они почему-то решили, что яхта принадлежит мне. И должна была стать свадебным подарком. Почему-то вождю. Калым у них такой.
— Начинается… — Семеныч встал, прошелся по хижине, откинул на входе циновку, выглянул за дверь. — Это не все?
— Не все, — вздохнул Нильс. — Мату-Ити сказал, в деликатной форме, что в таком случае можно сделать подарок деньгами. Как принято во всем мире.
— А приданое? — взвилась Янка. — Как принято во всем мире! Что дают твои «папа с мамой» за своей профурсеткой? Корзину гнилых бананов? Всем спасибо!
Нильс и тут не вступился за честь невесты. Похоже, начал прозревать. Казанова беззубый. Маамаа на сексуальной почве.
— Он еще намекнул, в деликатной форме, что, по ихним древним законам, имущество жены и мужа неделимы. В равных долях.
— Это как? — не понял я.
— Все мое имущество принадлежит Марусеньке. А все ее имущество — мне.
— Разбогател! — не выдержала Яна. — Отличную партию сделал. Выгодную. Сколько тебе кокосовых пальм положено? По брачному контракту.
— Типичное вымогательство, — оценил ситуацию Семеныч. — В первой стадии.
— Ну уж… Чего у меня вымогать? У меня, кроме Левушки, ничего нет.
— Да и тот кусается, — подначила Яна.
Семеныч закурил, опять выглянул за дверь и шуганул кого-то, из любопытных.
— Ничего нет… Как в старой сказке: отпущу твою бороду, если отдашь мне то, чего дома не знаешь. Ты наследства не ждешь? С исторической родины?
Нильс беспомощно пожал плечами.
— Скорее всего — нет. Родственники мои не такие уж близкие, да и не очень состоятельные. Тем более что я со всеми разругался. Антисемитов там почему-то не любят.
Бред какой-то! Ну даже если Нильсу светит какое-то наследство, откуда Мату-Ити может об этом знать? Да и наложить лапу на это мнимое наследство — весьма проблематично. К тому же ни один международный суд не признает этот фарсовый брак действительным.
— Лучше бы ты на мне женился! — выпалила Яна. — Я б тебе сразу развод дала, без имущественных претензий. После первой же брачной ночи.
— А я бы, — нашел в себе силы пошутить Нильс, — я бы у вас валенки отсудил.
Циновка на входе откинулась — вошел Понизовский. Озабоченный, хмурый. Без привычной усмешки на лице.
— Я сейчас с заседания совета племени, — совершенно серьезно, как министр Временного правительства, сообщил он. — Положение угрожающее.
Янка права: на этот остров со всех прилегающих территорий свозили сумасшедших. Как в лепрозорий. Так что мы сюда не случайно попали, Семеныч тоже прав.
— По их законам все имущество Нильса, поскольку он к тому же породнился с вождем (отягчающее обстоятельство), принадлежит племени. И он это имущество, движимое и недвижимое, обязан в трехдневный срок внести в социальный фонд острова.
— А если не внесу? — наконец-то догадался спросить Нильс.
Понизовский скорбно вздохнул.
— Боюсь, что в этом случае мы ничем не сможем вам помочь.
— Не понял. — Семеныч выпрямился во весь рост.
Понизовский наконец-то усмехнулся. Наверное, чтобы смягчить свои слова. Облечь их в форму шутки.
— На завтрак акулам.
— Я не согласен, — замотал головой Нильс.
— Я — тоже, — сказал Семеныч. И только я почувствовал в его голосе нотку угрозы.
— Да у меня недвижимости-то нет. А из движимого имущества — вот, только он. — И Нильс положил руку на Левину клетку.
Тот, естественно, не упустил возможности цапнуть его за палец.
— Этого еще не хватало, — испугалась Яна. — Семеныч, капни ему из своей фляжки.
— Лучше йодом прижечь, — возразил бережливый Семеныч и достал из темного угла нашу судовую аптечку. И никто, кроме меня, не задумался: яхты нет, а аптечка есть. А ведь она оставалась на яхте.
— Не надо меня прижигать, — самоотверженно прошептал Нильс. — Я получу заражение и… буду свободен от всех обязательств.
— Ауэ, маамаа танэ! — Янка схватила его за палец. — Легкой смерти захотелось! Нашел выход! А мы? Мы за твои похождения отвечать будем? Нет уж!
— Не отвлекайтесь, — напомнил Понизовский. — Положение не просто серьезное, оно критическое.
— Употреби свое влияние, Серж, — посоветовал Семеныч. — Сколько у нас денег, Серый? Нужно дать отступного.
— Тысчонка наберется, — сказал я, подумав.
— Еще чего! — Это опять Янка. — Мы что, из своего кармана должны его б… оплачивать?
— Возьмите свои слова обратно, — заносчиво потребовал Нильс. — Я не позволю обзывать мою супругу площадной бранью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40