Что ж, возможно. Но такой ты мне не нравишься и не нужен.
Он проигнорировал ее слова.
Главное, что его план сработал.
Сорча продолжала его поносить, пустив в ход все бранные слова, которые знала. Однако Ренье и глазом не моргнул.
– Я не старался поставить тебя в глупое положение. Обман был необходим, потому что я не знал, намерена ли ты возвратиться в Бомонтань и выйти за меня замуж, как обещала.
– И поэтому ты лгал мне и держал в тайне письма моих сестер? – Туфли. Чтобы выйти отсюда, ей нужно обуться. – И какой в этом смысл?
– Позволь, я объясню.
– Изволь, – процедила Сорча сквозь зубы.
– Твоя бабушка сказала мне, что я должен найти ее потерявшихся внучек и что, когда я женюсь на одной из них, она даст мне армию, чтобы нанести поражение графу Дюбелле и отвоевать мою страну. К тому времени, когда я нашел сначала Кларису, а потом Эми, они уже встретились со своими будущими мужьями. По правде говоря, они уже, – тут он взмахом руки указал на кровать и улыбнулся, – мяли простыни со своими мужчинами.
Что за пошлые шутки, с возмущением подумала Сорча.
– Это был мой последний шанс. Я нашел тебя и решил, что следует попытаться добиться твоей привязанности…
– Солгав?
Она схватила чулки и башмаки и села на стул.
– Представившись не тем человеком, которого ты презирала.
Сорча бросила на Ренье презрительный взгляд:
– А тебе не пришло в голову, что независимо от того, презираю я тебя или нет, я все равно выполню свой долг перед моей страной?
– Я решил, что тебе легче будет выполнять этот долг, если ты будешь испытывать ко мне симпатию.
– И ты добился этой симпатии, притворившись простым, но благородным человеком.
Она завязала подвязки и тут же вынуждена была их распустить, испугавшись, что полностью прервала приток крови к ногам.
– Я не простак, это я признаю. Арну не так умен, как я. – Ренье дернул головой, снова войдя в роль, которую играл столько недель. – Но никто не мог бы охранять тебя во время твоего путешествия по Шотландии с большей бдительностью.
– А я бы назвала тебя простаком. Возможно, даже идиотом. – Ее жалкие, сношенные башмаки были высушены, согреты и начищены! Она сунула в них ноги и зашнуровала с такой же силой, с какой завязала нижние юбки и подвязки. – Ты только что сказал, что женился на мне только потому, что я была для тебя последним шансом отвоевать твое королевство, если бы я умерла, твоя возможность стать королем умерла бы вместе со мной.
Ренье подошел к ней, смерил ее взглядом:
– Ты хотела узнать правду, ты ее узнала.
Она откинулась на стуле, скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на него.
– Все, что было раньше, превратилось в ложь. Арну защищал меня и женился на мне ради меня самой. Впервые в жизни кто-то был добр ко мне и предан мне. Не потому что я принцесса. А теперь я стала полудурком, раз поверила, что я хорошенькая, в меня могут влюбляться, даже рисковать ради меня жизнью. Ты глуп, если считаешь, что я смогу когда-нибудь тебя простить!
Его лицо стало неподвижным и холодным, а в его убийственном взгляде она прочла то, кто он на самом деле: безжалостный принц, который ни перед чем не остановится, пожертвует всем ради своего мщения и своего положения.
– Вчера ночью ты поклялась, что сделаешь меня своим консортом. Поклялась, что ради меня будешь сражаться со своей бабкой и со своим премьер-министром. Ты клялась, что любишь меня.
– Я клялась, что люблю Арну. – Сорча сжала кулаки. – Но Арну мертв.
Вскочив со стула, Сорча оттолкнула Ренье. Подхватила его кожаные седельные сумки, которые обычно казались такими увесистыми и тяжелыми, что ей едва удавалось их поднять, и вытряхнула их содержимое прямо на пол. Моток веревки, пистолет и пули, закупоренная бутылка и одеяло.
И два запечатанных письма.
– Нет! Постой. Сумки слишком тяжелые! – Ренье бросился к ней. – Давай я…
Сорча с силой ударила его локтем под дых. Ренье охнул и согнулся пополам.
– Дамы у мадам Пиншон научили меня кое-чему, не только игре на дудке. А этого удовольствия ты не узнаешь – по крайней мере в моем исполнении.
Она схватила письма, увидела знакомый почерк, и глаза наполнились слезами.
– Но теперь, когда ты поймал меня в ловушку, обеспечил себе положение и армию и закрепил за собой право на корону, я не сомневаюсь, что найдется немало женщин, которые рады будут оказать тебе эту услугу. И пусть никому не нужная верность нашим брачным обетам тебя не останавливает. – Гордо вскинув голову, Сорча направилась к двери. Впрочем, обет, данный ради соблюдения государственных интересов, не следует блюсти. Короли доказывали это из поколения в поколение. Именно поэтому и происходят революции. Она захлопнула за собой дверь. Ренье потер грудь, пытаясь восстановить дыхание. В качестве финальной реплики эти слова прозвучали весьма внушительно, но он поклялся, что больше не допустит, чтобы хоть кто-то разговаривал с ним подобным тоном. Тем более его законная жена, которую он обхаживал, ласкал и целовал. Ей это с рук не сойдет.
Он распахнул дверь и услышал, как Сорча бежит вниз по лестнице и рыдает.
Ренье бесшумно закрыл дверь и остановился.
Он потер глаза.
Этот разговор прошел не так хорошо, как он надеялся.
Но, проклятие, до чего хорошо она выглядит, когда на ней надето платье!
Глава 20
Сжимая драгоценные письма, Сорча проковыляла вниз по лестнице и вошла в общий зал, где накануне царило веселье. Она увидела мужчин. Они сидели за длинными столами и прижимали ко лбу влажные тряпицы. Глаза у них налились кровью, руки дрожали.
Сорча обвела их гневным взглядом. Она ненавидела мужчин. Всех без исключения. Тупые мужланы. Отвратительные, глупые, грубые, мерзкие, тупые, тупые, тупые…
Резко повернувшись, она направилась на кухню. Надеясь, что там никого нет.
Но в кухне собрались женщины. Похмелье у них было таким же тяжелым, как у мужчин. Женщины медленно передвигались по кухне. Тулия жарила окорок и колбасу. Бабушка Санша помешивала кашу в кастрюле.
Все взгляды устремились на Сорчу. Все заметили ее растрепанные волосы, ее покрасневшее лицо, ее дрожащие губы.
– Ох, милая! – сказала Тулия. – Неужели было так плохо?
Сочувствие хозяйки постоялого двора стало последней каплей. Сорча больше не думала о том, кто ее видит и слышит: она больше не могла сдержать поток слез. Продолжая держать письма, она рухнула за стол, уткнулась лицом в локоть и снова расплакалась. Она оплакивала отца. Оплакивала сестер. Оплакивала годы одиночества. Оплакивала себя, потому что верила, искренне верила в то, что люди благородны и добры и если она будет видеть в них только хорошее, то все плохое уйдет. Она плакала из-за того, что так жестоко ошибалась.
Когда ее рыдания наконец начали стихать, она почувствовала, как чья-то рука скользнула в ее пустую ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Он проигнорировал ее слова.
Главное, что его план сработал.
Сорча продолжала его поносить, пустив в ход все бранные слова, которые знала. Однако Ренье и глазом не моргнул.
– Я не старался поставить тебя в глупое положение. Обман был необходим, потому что я не знал, намерена ли ты возвратиться в Бомонтань и выйти за меня замуж, как обещала.
– И поэтому ты лгал мне и держал в тайне письма моих сестер? – Туфли. Чтобы выйти отсюда, ей нужно обуться. – И какой в этом смысл?
– Позволь, я объясню.
– Изволь, – процедила Сорча сквозь зубы.
– Твоя бабушка сказала мне, что я должен найти ее потерявшихся внучек и что, когда я женюсь на одной из них, она даст мне армию, чтобы нанести поражение графу Дюбелле и отвоевать мою страну. К тому времени, когда я нашел сначала Кларису, а потом Эми, они уже встретились со своими будущими мужьями. По правде говоря, они уже, – тут он взмахом руки указал на кровать и улыбнулся, – мяли простыни со своими мужчинами.
Что за пошлые шутки, с возмущением подумала Сорча.
– Это был мой последний шанс. Я нашел тебя и решил, что следует попытаться добиться твоей привязанности…
– Солгав?
Она схватила чулки и башмаки и села на стул.
– Представившись не тем человеком, которого ты презирала.
Сорча бросила на Ренье презрительный взгляд:
– А тебе не пришло в голову, что независимо от того, презираю я тебя или нет, я все равно выполню свой долг перед моей страной?
– Я решил, что тебе легче будет выполнять этот долг, если ты будешь испытывать ко мне симпатию.
– И ты добился этой симпатии, притворившись простым, но благородным человеком.
Она завязала подвязки и тут же вынуждена была их распустить, испугавшись, что полностью прервала приток крови к ногам.
– Я не простак, это я признаю. Арну не так умен, как я. – Ренье дернул головой, снова войдя в роль, которую играл столько недель. – Но никто не мог бы охранять тебя во время твоего путешествия по Шотландии с большей бдительностью.
– А я бы назвала тебя простаком. Возможно, даже идиотом. – Ее жалкие, сношенные башмаки были высушены, согреты и начищены! Она сунула в них ноги и зашнуровала с такой же силой, с какой завязала нижние юбки и подвязки. – Ты только что сказал, что женился на мне только потому, что я была для тебя последним шансом отвоевать твое королевство, если бы я умерла, твоя возможность стать королем умерла бы вместе со мной.
Ренье подошел к ней, смерил ее взглядом:
– Ты хотела узнать правду, ты ее узнала.
Она откинулась на стуле, скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на него.
– Все, что было раньше, превратилось в ложь. Арну защищал меня и женился на мне ради меня самой. Впервые в жизни кто-то был добр ко мне и предан мне. Не потому что я принцесса. А теперь я стала полудурком, раз поверила, что я хорошенькая, в меня могут влюбляться, даже рисковать ради меня жизнью. Ты глуп, если считаешь, что я смогу когда-нибудь тебя простить!
Его лицо стало неподвижным и холодным, а в его убийственном взгляде она прочла то, кто он на самом деле: безжалостный принц, который ни перед чем не остановится, пожертвует всем ради своего мщения и своего положения.
– Вчера ночью ты поклялась, что сделаешь меня своим консортом. Поклялась, что ради меня будешь сражаться со своей бабкой и со своим премьер-министром. Ты клялась, что любишь меня.
– Я клялась, что люблю Арну. – Сорча сжала кулаки. – Но Арну мертв.
Вскочив со стула, Сорча оттолкнула Ренье. Подхватила его кожаные седельные сумки, которые обычно казались такими увесистыми и тяжелыми, что ей едва удавалось их поднять, и вытряхнула их содержимое прямо на пол. Моток веревки, пистолет и пули, закупоренная бутылка и одеяло.
И два запечатанных письма.
– Нет! Постой. Сумки слишком тяжелые! – Ренье бросился к ней. – Давай я…
Сорча с силой ударила его локтем под дых. Ренье охнул и согнулся пополам.
– Дамы у мадам Пиншон научили меня кое-чему, не только игре на дудке. А этого удовольствия ты не узнаешь – по крайней мере в моем исполнении.
Она схватила письма, увидела знакомый почерк, и глаза наполнились слезами.
– Но теперь, когда ты поймал меня в ловушку, обеспечил себе положение и армию и закрепил за собой право на корону, я не сомневаюсь, что найдется немало женщин, которые рады будут оказать тебе эту услугу. И пусть никому не нужная верность нашим брачным обетам тебя не останавливает. – Гордо вскинув голову, Сорча направилась к двери. Впрочем, обет, данный ради соблюдения государственных интересов, не следует блюсти. Короли доказывали это из поколения в поколение. Именно поэтому и происходят революции. Она захлопнула за собой дверь. Ренье потер грудь, пытаясь восстановить дыхание. В качестве финальной реплики эти слова прозвучали весьма внушительно, но он поклялся, что больше не допустит, чтобы хоть кто-то разговаривал с ним подобным тоном. Тем более его законная жена, которую он обхаживал, ласкал и целовал. Ей это с рук не сойдет.
Он распахнул дверь и услышал, как Сорча бежит вниз по лестнице и рыдает.
Ренье бесшумно закрыл дверь и остановился.
Он потер глаза.
Этот разговор прошел не так хорошо, как он надеялся.
Но, проклятие, до чего хорошо она выглядит, когда на ней надето платье!
Глава 20
Сжимая драгоценные письма, Сорча проковыляла вниз по лестнице и вошла в общий зал, где накануне царило веселье. Она увидела мужчин. Они сидели за длинными столами и прижимали ко лбу влажные тряпицы. Глаза у них налились кровью, руки дрожали.
Сорча обвела их гневным взглядом. Она ненавидела мужчин. Всех без исключения. Тупые мужланы. Отвратительные, глупые, грубые, мерзкие, тупые, тупые, тупые…
Резко повернувшись, она направилась на кухню. Надеясь, что там никого нет.
Но в кухне собрались женщины. Похмелье у них было таким же тяжелым, как у мужчин. Женщины медленно передвигались по кухне. Тулия жарила окорок и колбасу. Бабушка Санша помешивала кашу в кастрюле.
Все взгляды устремились на Сорчу. Все заметили ее растрепанные волосы, ее покрасневшее лицо, ее дрожащие губы.
– Ох, милая! – сказала Тулия. – Неужели было так плохо?
Сочувствие хозяйки постоялого двора стало последней каплей. Сорча больше не думала о том, кто ее видит и слышит: она больше не могла сдержать поток слез. Продолжая держать письма, она рухнула за стол, уткнулась лицом в локоть и снова расплакалась. Она оплакивала отца. Оплакивала сестер. Оплакивала годы одиночества. Оплакивала себя, потому что верила, искренне верила в то, что люди благородны и добры и если она будет видеть в них только хорошее, то все плохое уйдет. Она плакала из-за того, что так жестоко ошибалась.
Когда ее рыдания наконец начали стихать, она почувствовала, как чья-то рука скользнула в ее пустую ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67