) — вы желаете, чтобы я оставил вам лё-гато-тамплино? — закончил свой вопрос робот.
— Не скажу, — процедил я сквозь зубы, намереваясь по первому же знаку со стороны Гроссмана вцепиться в крышку, под которой прятался рубильник экстренного выключения.
— В соответствие с вашим пожеланием, — робот снова повернулся к Гроссману, — я оставляю вам лё-гато-трамплино. Теперь вы позволите мне удалиться?
— Иди, — прошипел кибернетик.
Я посторонился, и робот покинул каюту.
— Шансы были невелики, — констатировал Гроссман и взялся за кофейник. — Вам с сахаром?
— Если есть Космический Разум, то да, если его нет, то, сами понимаете…
Чтобы я не выпендривался, он насыпал мне едва ли не пригоршню.
После кофе Гроссман приступил к вскрытию локальной сети. Я попросил его комментировать свои действия. В ответ, он попросил не стоять у него над душой. Поэтому, несмотря на то, что наши интересы во многом совпадали, в моих чувствах присутствовала известная доля злорадства, когда два часа напряженной работы не принесли никаких плодов.
— Надо выписать сюда наших хакеров, — сказал я.
Гроссман огрызнулся:
— Вы бы погуляли где-нибудь что ли…
Разумеется, я никуда не ушел. В середине третьего часа работы мы заказали второй кофейник. Гроссман находился в отчаянии. Как я это понял? Нет, он не ругался больше обычного и не заламывал руки. Все было гораздо хуже: он принялся настраивать программу-взломщик, входящую в стандартный комплект офисных программ, а это уже верх дилетантизма! Мне стало и смешно, и грустно. Гроссман догадался, о чем я думаю:
— Не смотрите на меня так. Я сейчас ее модернизирую.
— Ну-ну… Откройте-ка поисковую систему.
— Зачем?
— Наберите там «срочное восстановление утерянных баз данных».
— И что будет?
— Вы что, не знаете, как находить профессиональных хакеров?
— Мы на станции. Откуда здесь взяться хакерам?
— А откуда здесь взялся частный детектив?
— Вам лучше знать, откуда вы взялись, — совсем озлобился Гроссман, — на мою голову, — добавил он одними губами.
После обеда пришли долгожданные файлы с кодами роботов. У Гроссмана появилась возможность доказать, что он профессионал. К трем часам дня управляющие сигналы пятерых роботов были дешифрованы. Я предложил пойти и закрепить успех in vivo. Гроссман возразил:
— Это рискованно. Из расшифровки сигналов становится ясно, что о выполнении той или иной команды робот докладывает на пульт управления. Там быстро сообразят, что роботы занялись самодеятельностью, и начнут выяснять, почему это произошло. Когда мы снова попытаемся управлять роботами, нас запеленгуют.
— Получается, что в нашей ночной беготне за роботами не было никакого смысла.
— Нет, смысл, конечно, был… то есть, он будет, если мы сумеем выделить и расшифровать сигналы всех «роботрониксов». Тогда мы подадим тестирующую команду всем роботам одновременно. Ее, конечно, заметят на пульте управления, но к тому времени мы уже будем знать, который из роботов не справился с тестом. Надеюсь, повторного теста нам не потребуется.
— Нельзя ли отучить роботов докладывать о выполнении команд?
Гроссман постучал по лбу.
— Думайте, прежде чем спрашивать. Как, по-вашему, мы узнаем о результатах теста?
Я согласился, что вопрос был глупым. Подвел итог:
— Значит, ближайший вечер у нас занят.
— У вас другие планы? Вечер… — Гроссман нахмурился, — пожалуй, этот вечер нам не подойдет. Здесь будет столпотворение, нам не дадут спокойно поработать. Вечером надо выспаться, а когда все отправятся смотреть на старт, мы снова займемся роботами. Кроме того, я все еще надеюсь, что смогу добраться до файла с заводскими номерами до отбоя.
Его стоило подбодрить.
— Я в вас верю!
Кажется, прозвучало это не слишком искренне. Во всяком случае, он не ответил мне тем же.
— Если так, то вас не затруднит оставить меня одного? Простите за грубость, но в вашем присутствии я не могу сосредоточиться.
Не потому ли мне самому порой так трудно на чем-то сосредоточиться? Ведь я всегда с собой. И наоборот: хорошие идеи приходят во сне, когда меня с собой нет.
Как бы мы друг друга не подбадривали, было очевидно, что операция по захвату пятого робота займет больше времени, чем мы рассчитывали. И чем дольше она тянется, тем выше риск, что нас опередят — я имею в виду не столько робота, сколько Гретту и ее компанию. И если они это сделают, то виноват в этом буду я, а не Гроссман. Дело Гроссмана — найти робота, мое — сделать так, чтобы никто другой его не нашел. Но что я могу для этого предпринять?
Например, в очередной раз снять запись с видеокамер. Снял, прогнал через распознаватель образов, выставив пятидесятипроцентный уровень достоверности. Ну, так они примерно и выглядели — те шатенки, которых отсеял распознаватель, — наполовину Гретты, наполовину черт знает кто. Если она здесь, то каков шанс столкнуться с нею нос к носу? Честно говоря, никакого, поскольку ДАГАРу вполне по силам следить за нами и день и ночь. Не пытаются ли они достать робота нашими руками? Возможно, что так, но с одной поправкой: они не против, если перед захватом робот успеет совершить убийство.
Бродя по станции, я наткнулся на толпу, только что вывалившую из конференц-зала, — это закончилась предстартовая встреча с экипажем «Гигантропоса». Судя по тому, что я услышал, никаких изменений в программе старта не произошло. Туристы возмущались тем, что вопреки обещаниям их не подвезут к точке «погружения» ближе, чем на четверть миллиона километров. С таким же успехом мы могли бы остаться на станции, говорили они. Некоторые предлагали бойкотировать утренний перелет, а после потребовать, чтобы им вернули часть стоимости тура. Я поинтересовался у диссидентов, до которого часа нужно проспать, чтобы считать бойкот состоявшимся. Оказалось, что десятую группу поднимают в полчетвертого, а грузят — в четыре. Завтрак им подадут на корабле. Я продолжил опрос в том же ключе и выяснил, что подъем и погрузка на прогулочные корабли у разных групп назначены на разное время. Последняя группа войдет в корабль в половине шестого. В 6:00, во главе с «Гигантропосом», корабли двинутся в путь. «Строем пеленга», — уточнил какой-то знаток — наверное, из бывших космоплавателей.
Я вернулся к Гроссману, чтобы скорректировать план на утро. Спрашивать, далеко ли он продвинулся, я не стал — все и так было написано на его лице. Оставалось лишь посочувствовать и обнадежить, — мол, еще ничего не потеряно. Мы решили, что до 5:30 нет смысла покидать каюты. К тому времени жилая зона опустеет. Персонал будет нести вахту на своих рабочих местах, свободные от вахты сотрудники, — а таковых, видимо, наберется немного, — присоединятся либо к туристам, либо к коллегам. Те туристы, что будут вынуждены наблюдать за стартом со смотровой площадки, в шесть с чем-нибудь отправятся досыпать, поэтому вряд ли они нам помешают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Не скажу, — процедил я сквозь зубы, намереваясь по первому же знаку со стороны Гроссмана вцепиться в крышку, под которой прятался рубильник экстренного выключения.
— В соответствие с вашим пожеланием, — робот снова повернулся к Гроссману, — я оставляю вам лё-гато-трамплино. Теперь вы позволите мне удалиться?
— Иди, — прошипел кибернетик.
Я посторонился, и робот покинул каюту.
— Шансы были невелики, — констатировал Гроссман и взялся за кофейник. — Вам с сахаром?
— Если есть Космический Разум, то да, если его нет, то, сами понимаете…
Чтобы я не выпендривался, он насыпал мне едва ли не пригоршню.
После кофе Гроссман приступил к вскрытию локальной сети. Я попросил его комментировать свои действия. В ответ, он попросил не стоять у него над душой. Поэтому, несмотря на то, что наши интересы во многом совпадали, в моих чувствах присутствовала известная доля злорадства, когда два часа напряженной работы не принесли никаких плодов.
— Надо выписать сюда наших хакеров, — сказал я.
Гроссман огрызнулся:
— Вы бы погуляли где-нибудь что ли…
Разумеется, я никуда не ушел. В середине третьего часа работы мы заказали второй кофейник. Гроссман находился в отчаянии. Как я это понял? Нет, он не ругался больше обычного и не заламывал руки. Все было гораздо хуже: он принялся настраивать программу-взломщик, входящую в стандартный комплект офисных программ, а это уже верх дилетантизма! Мне стало и смешно, и грустно. Гроссман догадался, о чем я думаю:
— Не смотрите на меня так. Я сейчас ее модернизирую.
— Ну-ну… Откройте-ка поисковую систему.
— Зачем?
— Наберите там «срочное восстановление утерянных баз данных».
— И что будет?
— Вы что, не знаете, как находить профессиональных хакеров?
— Мы на станции. Откуда здесь взяться хакерам?
— А откуда здесь взялся частный детектив?
— Вам лучше знать, откуда вы взялись, — совсем озлобился Гроссман, — на мою голову, — добавил он одними губами.
После обеда пришли долгожданные файлы с кодами роботов. У Гроссмана появилась возможность доказать, что он профессионал. К трем часам дня управляющие сигналы пятерых роботов были дешифрованы. Я предложил пойти и закрепить успех in vivo. Гроссман возразил:
— Это рискованно. Из расшифровки сигналов становится ясно, что о выполнении той или иной команды робот докладывает на пульт управления. Там быстро сообразят, что роботы занялись самодеятельностью, и начнут выяснять, почему это произошло. Когда мы снова попытаемся управлять роботами, нас запеленгуют.
— Получается, что в нашей ночной беготне за роботами не было никакого смысла.
— Нет, смысл, конечно, был… то есть, он будет, если мы сумеем выделить и расшифровать сигналы всех «роботрониксов». Тогда мы подадим тестирующую команду всем роботам одновременно. Ее, конечно, заметят на пульте управления, но к тому времени мы уже будем знать, который из роботов не справился с тестом. Надеюсь, повторного теста нам не потребуется.
— Нельзя ли отучить роботов докладывать о выполнении команд?
Гроссман постучал по лбу.
— Думайте, прежде чем спрашивать. Как, по-вашему, мы узнаем о результатах теста?
Я согласился, что вопрос был глупым. Подвел итог:
— Значит, ближайший вечер у нас занят.
— У вас другие планы? Вечер… — Гроссман нахмурился, — пожалуй, этот вечер нам не подойдет. Здесь будет столпотворение, нам не дадут спокойно поработать. Вечером надо выспаться, а когда все отправятся смотреть на старт, мы снова займемся роботами. Кроме того, я все еще надеюсь, что смогу добраться до файла с заводскими номерами до отбоя.
Его стоило подбодрить.
— Я в вас верю!
Кажется, прозвучало это не слишком искренне. Во всяком случае, он не ответил мне тем же.
— Если так, то вас не затруднит оставить меня одного? Простите за грубость, но в вашем присутствии я не могу сосредоточиться.
Не потому ли мне самому порой так трудно на чем-то сосредоточиться? Ведь я всегда с собой. И наоборот: хорошие идеи приходят во сне, когда меня с собой нет.
Как бы мы друг друга не подбадривали, было очевидно, что операция по захвату пятого робота займет больше времени, чем мы рассчитывали. И чем дольше она тянется, тем выше риск, что нас опередят — я имею в виду не столько робота, сколько Гретту и ее компанию. И если они это сделают, то виноват в этом буду я, а не Гроссман. Дело Гроссмана — найти робота, мое — сделать так, чтобы никто другой его не нашел. Но что я могу для этого предпринять?
Например, в очередной раз снять запись с видеокамер. Снял, прогнал через распознаватель образов, выставив пятидесятипроцентный уровень достоверности. Ну, так они примерно и выглядели — те шатенки, которых отсеял распознаватель, — наполовину Гретты, наполовину черт знает кто. Если она здесь, то каков шанс столкнуться с нею нос к носу? Честно говоря, никакого, поскольку ДАГАРу вполне по силам следить за нами и день и ночь. Не пытаются ли они достать робота нашими руками? Возможно, что так, но с одной поправкой: они не против, если перед захватом робот успеет совершить убийство.
Бродя по станции, я наткнулся на толпу, только что вывалившую из конференц-зала, — это закончилась предстартовая встреча с экипажем «Гигантропоса». Судя по тому, что я услышал, никаких изменений в программе старта не произошло. Туристы возмущались тем, что вопреки обещаниям их не подвезут к точке «погружения» ближе, чем на четверть миллиона километров. С таким же успехом мы могли бы остаться на станции, говорили они. Некоторые предлагали бойкотировать утренний перелет, а после потребовать, чтобы им вернули часть стоимости тура. Я поинтересовался у диссидентов, до которого часа нужно проспать, чтобы считать бойкот состоявшимся. Оказалось, что десятую группу поднимают в полчетвертого, а грузят — в четыре. Завтрак им подадут на корабле. Я продолжил опрос в том же ключе и выяснил, что подъем и погрузка на прогулочные корабли у разных групп назначены на разное время. Последняя группа войдет в корабль в половине шестого. В 6:00, во главе с «Гигантропосом», корабли двинутся в путь. «Строем пеленга», — уточнил какой-то знаток — наверное, из бывших космоплавателей.
Я вернулся к Гроссману, чтобы скорректировать план на утро. Спрашивать, далеко ли он продвинулся, я не стал — все и так было написано на его лице. Оставалось лишь посочувствовать и обнадежить, — мол, еще ничего не потеряно. Мы решили, что до 5:30 нет смысла покидать каюты. К тому времени жилая зона опустеет. Персонал будет нести вахту на своих рабочих местах, свободные от вахты сотрудники, — а таковых, видимо, наберется немного, — присоединятся либо к туристам, либо к коллегам. Те туристы, что будут вынуждены наблюдать за стартом со смотровой площадки, в шесть с чем-нибудь отправятся досыпать, поэтому вряд ли они нам помешают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117