- Что касается восьмой части расходов, которую я по договоренности с королевой взял на себя, то теперь это не столь существенно: я надеюсь найти иной источник средств, - при этих словах Колумб невольно взглянул на мнимого Педро, а Мартин Алонсо многозначительно хмыкнул, уловив его взгляд - Гораздо больше меня смущают упрямые и нерадивые матросы, убедить которых сможете только вы. Пойдемте в соседнюю келью и обсудим все пункты договора, пока отец настоя гель побеседует тут с нашим юным гостем.
Францисканец не стал возражать, и Колумб с Пинсоном удалились, оставив Хуана Переса и нашего героя одних.
- Итак, вы серьезно решили сопровождать адмирала в этом великом путешествии, сын мой, - проговорил настоятель, пристально разглядывая Луиса, на которого раньше не обратил особого внимания. - С виду вы больше похожи на молодого придворного. Придется вам отвыкать от своих широких замашек - наши каравеллы для них слишком тесны!
- Я плавал на пинассах, галерах, караках, фелюгах, фустах, каравеллах note 42 и прочих судах, святой отец, и сумею вести себя при адмирале, как если бы он был самим доном Фердинандом Арагонским или недавно свергнутым со своего трона Боабдилом Гранадским, напрасно погубившим своих всадников в сражениях с нашими рыцарями.
- Все это громкие, заносчивые слова, сын мой, но должен вас предостеречь: на генуэзца они не подействуют. В нем есть нечто такое, что позволяет ему сохранять достоинство даже в присутствии самой доньи Изабеллы!
- Вы знаете нашу королеву, святой отец? - живо спросил Луис, снова позабыв о своей роли и обличий.
- Я знаю ее возвышенные мысли и чистую душу, потому что был ее исповедником. Конечно, все кастильцы ее любят, но никто не знает этой благочестивой государыни и превосходной женщины так хорошо, как ее духовный наставник.
Дон Луис кашлянул, поиграл рукоятью своей шпаги и наконец спросил о том, что его интересовало больше всего:
- Скажите, святой отец, а вам не приходилось исповедовать одну девушку, любимицу королевы, чья душа не менее чиста, чем душа самой доньи Изабеллы, за это я готов поручиться!
- Сын мой, ваш вопрос доказывает, что вам сначала не мешало бы поучиться в Саламанке или хотя бы ознакомиться с обрядами и установлениями нашей церкви, прежде чем пускаться в столь богоугодное плавание, как это. Разве вы не знаете, что нам запрещено выдавать тайны исповеди или делать сравнения между исповедующимися? Я уж не говорю о том, что донью Изабеллу ни с кем нельзя сравнивать, ибо она - образец благочестия для всех кастильцев. А та девушка, о которой вы говорите, может казаться людям весьма добродетельной, но в глазах церкви быть закоренелой грешницей.
- Хотел бы я перед отплытием из Испании услышать подобные слова от Гусмана или Мендосы или от кого-нибудь еще, кто не выстригает тонзуры, как вы, святой отец! - взорвался дон Луис.
- Вы слишком вспыльчивы и невоздержанны, сын мой, и говорите пустые слова, - возразил настоятель. - Ну что вы можете сделать, даже если услышите то же самое от Мендосы, Гусмана или Бобадильи? Впрочем, кого это вы так ревностно защищаете? Кто эта девушка?
- Не стоит говорить, действительно это пустые слова. Мы занимаем слишком различное положение, нас разделяет такая пропасть, что мы, наверно, никогда не сможем даже встретиться, да и нет у меня таких заслуг, чтобы она могла забыть о своей знатности и гордом имени.
- Значит, вы ее имя знаете?
- Знаю, святой отец. Я думал о донье Марии де Лас Мерседес де Вальверде, когда услышал ваше оскорбительное предположение. Но, может быть, вам самому посчастливилось узнать эту прославленную красавицу?
- Да, я знаю эту девушку, - ответил настоятель. - Когда я последний раз был в Гранаде, королевский духовник заболел, и я сам ее исповедовал, так же как и донью Изабеллу. Действительно, она достойна своей царственной госпожи, но ваше восхищение этой благородной девушкой похоже на преклонение перед красотой небесной звезды. На что вы надеетесь?
- Как знать, святой отец! Если наша экспедиция будет успешной, все мы добьемся почестей и высоких чинов. А чем я хуже других?
- Почестей вы, может быть, и добьетесь, да только донья… Но тут францисканец словно подавился, потому что едва не выдал тайну исповеди. Он-то хорошо знал тревоги и сомнения Мерседес, главной причиной которых была любовь к Луису! И именно он с благочестивым лукавством, может быть, сам того не подозревая, подсказал ей мысль, как обратить пристрастие ее возлюбленного к бродяжничеству на пользу дела и на благо их взаимной любви. Воспоминания о чистой страсти девушки были настолько живы, что Хуан Перес чуть не проговорился, и только долг и многолетняя привычка вовремя удержали его, а то, что успело сорваться с языка, показалось францисканцу вполне безобидным.
- Судя по словам сеньора Алонсо, вы немало странствовали, - продолжал он после минутного молчания. - Вам никогда не доводилось встречать, сын мой, некоего дона Луиса де Бобадилья, кастильского рыцаря, который также носит титул графа де Льера?
- Я его мало знаю, и мне нет дела до его титулов, - спокойно ответил Луис, решив показать францисканцу, что этот разговор ему совершенно безразличен. - Но видеть я его видел. Взбалмошный, дерзкий юнец, хорошего от него не жди!
- Боюсь, вы недалеки от истины, - подхватил Хуан Перес, печально покачивая головой. - А ведь говорят, что он доблестный воин, самый искусный во всей Испании. Какая жалость!
- Гм, может быть, может быть, - пробормотал Луис, чувствуя, что у него начинает першить в горле. - Но какой толк от доблести при таком скверном нраве? О нем редко кто отзывается с похвалой, об этом юном графе де Льера.
- Я думаю, он совсем не таков, каким кажется, - возразил простодушный монах, все еще не подозревая, с кем он говорит. - И я знаю людей, которые хвалят его… да что там хвалят - которые готовы отдать за него жизнь и душу!
- Святой отец! Назовите мне хоть одно или два имени! Кто эти люди? - воскликнул Луис с такой горячностью, что францисканец вздрогнул.
- А почему я должен их называть именно вам, мой юный сеньор?
- Потому… потому что… по многим причинам, самым возвышенным и самым важным! Во-первых, я молод, как вы сами видите, а для юноши добрый пример лучше всякого наставления. Во-вторых, я сам питаю некоторое пристрастие к бродяжничеству, и мне будет полезно узнать, как другие справляются с этим недостатком. И, наконец, сердце мое успокоится, если… Впрочем достаточно и двух причин, а какая вам больше нравится, выбирайте сами!
Хуан Перес был добрым христианином, образованным священником и ученым с широкими взглядами, но в мирских делах и страстях человеческих он разбирался не лучше наивного ребенка. Однако он был все же не настолько прост, чтобы не заметить странного поведения своего собеседника и не уловить некоторых необычных подробностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131