- Зато за него горой стоял Луис де Сантанхель!
- Да, что верно, то верно, - вздохнул сборщик церковной десятины. - И опять-таки не жалею - дело доброе и того стоит. Я только удивляюсь нашему успеху и тому, как держался сам Колумб. По совести говоря, я весьма опасался, как бы его непомерные требования нам все не испортили!
- А сами говорили королеве, будто это пустяки по сравнению с выгодами, которые принесет его путешествие!
- Удивляться тут нечему, достойный мой друг. Мы пускаемся на все, чтобы добиться цели, а когда добиваемся, испытываем лишь усталость, и тогда перед нами предстает другая сторона медали. Сейчас я просто изумлен своим собственным успехом! Что касается генуэзца, то он поистине удивительный человек, и в глубине души я его одобряю за то, что он предъявил такие требования. Если он добьется своего, никакие почести и титулы не будут для него слишком высоки! А если нет, ему от них будет мало толку, да и Кастилия потеряет немного.
- Я заметил, друг мой Сантанхель, что люди всегда смеются над претензиями пустозвонов, но если даже почтенный человек сам себя не ценит, то и остальные его не ценят. Может быть, именно высокие требования Колумба оказали ему самую большую услугу. Король и королева сразу почувствовали, что разговаривают с человеком, уверенным в себе и в своих замыслах.
- Да, наверное, так оно и есть, друг мой Алонсо. Люди часто думают о нас то, что мы сами о себе думаем, во всяком случае до тех пор, пока наши дела не слишком расходятся с нашими словами. Но у Колумба есть неоценимые достоинства, которые его спасают, что бы он ни делал и ни говорил: это рассудительность, умение себя держать и благородство чувств.
Ей-богу, когда я его слушал, мне казалось, что на него снизошло вдохновение!
- Ну что ж, теперь посмотрим, истинное это было вдохновение или нет, - отозвался Алонсо де Кинтанилья. - А признаться по чести, я тоже сомневаюсь, умно ли мы поступили.
Вот так говорили о Колумбе и его великом путешествии даже самые преданные, самые ревностные его друзья и покровители! Когда дело его казалось уже безнадежным, они шли на все, чтобы защитить его и поддержать, а теперь, когда он получил наконец возможность доказать свою правоту, в их души закралось недоверие и сомнение.
Однако Луис де Сантанхель и Алонсо де Кинтанилья, несмотря на подобные речи, сохранили верность своим прежним убеждениям. Достаточно было одного присутствия Колумба, чтобы от их мимолетных сомнений не осталось и следа. Ибо, как было уже замечено, спокойствие, твердость и глубокая уверенность в себе этого необычайного человека убеждали не только его ревностных сторонников, но и всех, кому доводилось его слышать.
Глава X
… Там на холмах поют!
Грустны и сладостны Испании напевы, -
Я помню вас. Изгнанника юдоль -
Вас вспоминать. О песни детства, где вы?
Какую пробуждаете вы боль!
«Лесное святилище»
После того как Изабелла дала свое королевское слово поддержать великий замысел Колумба, никто больше не сомневался в том, что экспедиция состоится, но никто и не придавал ей особого значения. Недавняя победа над маврами настолько занимала все умы, что это новое предприятие осталось почти незамеченным. И действительно, возможные, но весьма гадательные его последствия всем казались ничтожными по сравнению с завоеванием Гранады.
Впрочем, не всем: было одно юное и благородное сердце, счастье которого целиком зависело от успеха великого путешествия. Вряд ли нужно говорить, что речь идет о Мерседес де Вальверде.
Со всем пылом неискушенной, чистой души следила она за ходом событий. Надежды ее, казалось, уже близились к осуществлению. Мерседес испытывала глубокую, нежную радость, а временами - почти полное счастье. Однако, несмотря на без заветную любовь к Луису, она не утратила обычной своей рассудительности и прозорливости; наоборот, качества эти под влиянием чувства, пробуждающего все силы женской души, сейчас еще больше обострились. Поэтому она вовремя заметила недовольство королевы и своей опекунши и в душе согласилась с ними, ибо все возрастающая любовь к Луису отнюдь не ослепляла ее.
Мерседес никогда не забывала о том, какие обязанности налагают на нее ее имя и положение при дворе, и даже не помышляла о замужестве без согласия королевы. Она держалась с предельной скромностью и осторожностью, искренне надеясь, что ее возлюбленный сумеет сам доказать, что она сделала правильный выбор.
Тем временем в кругах, близких к Изабелле, стало известно, что договор с Колумбом надлежащим образом составлен, изложен на бумаге, скреплен подписями и вступил в силу. Пока длились все эти приготовления, Луис и не пытался встретиться со своей возлюбленной и даже случайно не видел ее ни разу. Но когда Колумб, покончив с делами при дворе, отбыл на побережье, юноша решил воспользоваться добротой своей тетки. Перед тем как покинуть Испанию, отправляясь в опасное плавание, он хотел заручиться обещанием, что в случае удачи его сватовство будет встречено благожелательно высокими покровительницами Мерседес.
- Я вижу, ты уже кое-чему научился у своего нового наставника! - с улыбкой ответила на просьбу юноши взыскательная, но добросердечная маркиза. - Ты тоже ставишь условия! Но не забывай, Луис: Мерседес не крестьянка, чтобы все решить вот так просто. В ней течет кровь древнейших испанских родов: по матери она Гусман, а по отцу принадлежит к семейству Мендосы. Кроме того, она одна из самых богатых невест Кастилии. И плохой бы я была опекуншей, если бы забыла о своем долге ради легкомысленного бродяги лишь потому, что этот бродяга - сын моего любимого брата!
- Ну хорошо, пусть донья Мерседес богата, знатна, красива, не говоря уж о ее чистоте, правдивости и тысяче других достоинств, - что из этого, донья Беатриса? Разве Бобадилья ей не пара?
- Что? И ты это говоришь серьезно? - воскликнула донья Беатриса. - Даже вспомнив о ее чистоте, правдивости и тысяче других достоинств? Да такому бродяге, как ты, нельзя доверить и десятой доли таких достоинств, иначе он их все растеряет в своих бесконечных странствиях!
Луису ничего не оставалось, как вместе с теткой посмеяться над самим собой. Но чтобы не уронить установившуюся за ним репутацию человека веселого и покладистого, он постарался не выдать досаду, вызванную ее словами.
- Я не могу, как ее высочество, называть вас «дочь моя маркиза», - ответил Луис с такой плутовато-льстивой улыбкой, что сердце доньи Беатрисы дрогнуло, настолько он в этот миг походил на ее брата, когда тот собирался ее о чем-нибудь попросить, - но зато я могу вас назвать «тетушка моя маркиза». И еще какая - золото, а не тетушка! Так неужели вы станете судить меня за старые грехи? А я-то надеялся, что теперь, когда Колумб должен вот-вот отплыть, вы меня простите во имя благородной цели его путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131