- При всех твоих достоинствах, Санчо, для рыцаря ты не в меру болтлив, - строго заметил адмирал. - Следи за курсом! И не думай о доблах до окончания плавания!
- Премного благодарен, сеньор адмирал! А в доказательство того, что мои глаза не дремлют, когда работает язык, я прошу ваше высочество, а заодно и кормчих взглянуть вон на те облака, что собираются на юго-западе, и подумать о том, что они нам сулят.
- Клянусь, он прав, дон Христофор! - воскликнул Бартоломе Ролдан, стоявший неподалеку. - Облака самые зловещие, они похожи на те, что приносят с собой белый африканский шквал.
- Следи за ними, следи, бога ради, добрый Бартоломе! - поспешно приказал Колумб. - Поистине, мы слишком уверовали в свое счастье и перестали наблюдать за небом. Какая преступная небрежность! Вызовите Висенте Яньеса и всех людей наверх: они могут понадобиться.
Колумб быстро поднялся на ют, откуда было удобнее наблюдать за облаками и океаном. Буря надвигалась стремительно и от этого казалась особенно грозной. Все вокруг затянуло белым, похожим на дым туманом, и не успел адмирал оглядеться, как с грохотом налетел первый шквал - словно табун лошадей промчался по деревянному гулкому мосту. Океан взревел, и буря обрушилась на маленькое суденышко, как стая разъяренных демонов, решивших во что бы то ни стало не допустить возвращения «Ниньи» со столь славными известиями.
Когда налетел первый шквал, послышался гром, как от орудийного залпа: это был треск парусов «Ниньи», сорванных ветром. Каравелла легла на борт так, что едва не коснулась реями волн; на мгновение у всех захватило дух, а самые опытные моряки уже решили, что судно перевернется. Так бы оно и случилось, если бы на мачтах уцелел хоть один парус. Но Санчо успел вовремя повернуть судно по ветру, поэтому «Нинья» выпрямилась и чуть ли не по воздуху понеслась вперед, гонимая бурей.
Однако это было только начало. Разыгравшийся шторм намного превосходил по силе тот, от которого они недавно едва спаслись. В первые часы ужас и отчаяние парализовали команду: никто ничего не делал и даже не пытался бороться. Корабль мчался по ветру - крайнее средство, к которому прибегают в таких случаях моряки. Последние клочья парусов были сорваны с реи: буря избавила людей от необходимости крепить их. В этом безвыходном положении отчаявшиеся моряки снова обратились к молитвам, и снова адмиралу пришлось Дать обет, что он совершит паломничество к могиле еще одного святого. Кроме того, вся команда пообещала по возвращении в Испанию провести первую субботу в посте на хлебе и воде. - Просто удивительно, дон Христофор, как часто выпадает вам эта доля! - заметил Луис, когда они с адмиралом остались одни на корме. - Уже трижды провидение избирало вас своим орудием для принесения покаяний и обетов! Видно, такая уж ваша великая судьба!
- Скажите лучше, что такое уж мне наказание за великие грехи! - отозвался Колумб.
- Вы полагаете, нам грозит опасность?
- Да, и самая страшная с тех пор, как мы отплыли изПалоса. Нас несет к земле, до нее осталось не более тридцати лиг, а шторм, как вы сами видите, все крепчает. Хорошо еще, что ночь уже на исходе: может быть, с рассветом мы что-нибудь сумеем предпринять.
Рассвет пришел, как всегда, в положенный час, ибо какие штормы ни бушуют на морях и океанах, земля неуклонно совершает свой суточный кругооборот. Однако утро не принесло изменений: небо и океан соперничали в неистовстве. Подгоняемая свирепыми шквалами, «Нинья» мчалась среди хаоса волн, с каждым мгновением приближаясь к земле.
Вскоре после полудня появились первые признаки близости материка; теперь уже никто не сомневался, что каравеллу гонит к берегам Европы. Но пока вокруг ничего не было видно, кроме бушующего океана и черных туч, сквозь которые пробивался странный призрачный свет, какой бывает во время грозы. Солнце заходило, так и не выглянув из-за туч, и место его захода можно было определить только по компасу. И снова ночь опустилась на бешеное зимнее море, где маленькая каравелла казалась покинутой всеми, без света дня и без надежды на спасение. В довершение всех бед волны становились все выше, и тонны воды ежеминутно обрушивались на палубу маленького судна, ломая решетки люков и срывая с них ненадежное прикрытие из просмоленной парусины.
- Это самая страшная ночь из всех пережитых нами, сын мой Луис, - проговорил Колумб примерно через час после заката, когда вокруг уже царила непроглядная тьма. - Если мы и ее переживем, можно считать, что нас хранит сам господь!
- Однако вы спокойны, сеньор, так спокойны, словно в душе и не сомневаетесь в счастливом исходе.
- Моряк, который не умеет управлять своими нервами и голосом даже в минуты крайней опасности, напрасно стал моряком.
- Если мы погибнем, сеньор, наша тайна останется в руках португальцев! - воскликнул дон Луис. - Ведь, кроме нас, ее знают только они, потому что на возвращение Мартина Алонсо вряд ли можно надеяться.
- Да, и это меня печалит. Я сделал все, чтобы наши государи сохранили свои права на новые владения. А в остальном положимся на волю божью.
Едва успел Колумб договорить, как послышался тревожный крик: «Земля! » Сколько раз это слово вызывало взрывы восторга, но теперь оно таило в себе новую опасность. Хотя ночь была темная, временами мгла на одну-две мили вокруг корабля словно редела, и можно было достаточно ясно различить впереди очертания береговой линии.
Колумб и дон Луис, чтобы лучше разглядеть берег, поспешили на нос каравеллы, несмотря на то что при таком шторме даже этот простой переход грозил смертью. Земля была так близко, что все на борту более или менее отчетливо слышали рев и грохот прибоя. Без всякого сомнения, это была Португалия, но приставать к берегу, не зная своего точного местоположения и не видя гавани, означало верную гибель. Оставалась единственная возможность: повернуть каравеллу в открытое море и постараться продержаться там до рассвета. Колумб отдал приказ, и Висенте Яньес тотчас приступил к его исполнению, насколько это было в его силах.
Ветер заходил в корму с правого борта, и каравелла шла на восток со сносом румба на два к северу; теперь нужно было повернуть ее так, чтобы она легла курсом на север, с таким же сносом на запад. Судя по изгибу береговой линии, такой маневр позволил бы судну продержаться несколько часов в безопасном расстоянии от скал. Но осуществить этот маневр без парусов было невозможно, и Колумб приказал поставить фок. Первый удар ветра в развернутую парусину потряс все судно, словно шквал хотел вырвать фок-мачту из гнезда. Затем наступила мертвая тишина, корпус «Ниньи» так накренился, что сам сделался как бы парусом. Воспользовавшись благоприятным моментом, Санчо и его помощник закрепили шкоты паруса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131