- Благослови вас господь и пресвятая дева! Я вынес бы все, но только не ваше презрение!
- Пора положить этому конец, вы не находите, Беатриса? - спросила королева. - Мне кажется, надо перейти прямо к фактам, так оно будет вернее. Подойдите сюда, Озэма, и пусть ваш рассказ решит это дело раз и навсегда.
Юная индианка, которая понимала по-испански если не все, то гораздо больше, чем могла сказать, тотчас повиновалась. Она была удручена и мучительно пыталась уловить, что же, наконец, происходит. Но лишь Мерседес заметила, как менялось ее лицо, когда Изабелла обвиняла Луиса, а тот негодующе протестовал: волнение Озэмы подтверждало, насколько наш герой был ей дорог.
- Скажите, Озэма, жена вы Луису де Бобадилья или нет? - спросила королева, стараясь произносить каждое слово медленно и отчетливо, чтобы индианка могла ее понять.
- Озэма Луису жена! - ответила та, улыбаясь и краснея. - Луис муж Озэмы!
- Как видите, дон Христофор, все ясно. То же самое она отвечала на все мои настойчивые и неоднократные расспросы. Скажите, Озэма, когда и как Луис женился на вас?
- Луис женился на Озэме по испанской вере. Озэма стала женой Луиса по гаитянскому обычаю, по любви, по душе.
- Не может этого быть, сеньора! - возмутился адмирал, - Я бы хотел сам во всем разобраться. Вы позволите мне задать несколько вопросов?
- Спрашивайте, сколько хотите, сеньор, - холодно ответила королева. - С меня довольно того, что я слышала, остается только принять решение, и безотлагательно! - Граф де Льера, вы признаете себя мужем Озэмы, да или нет? - строго спросил Колумб.
- Разумеется, нет, сеньор адмирал! Я никогда не был ее мужем. Да и как мог я об этом хотя бы помышлять, если думал об одной только Мерседес! - ответил Луис со всей прямотой и решительностью, которые составляли главное его достоинство.
- Может быть, вы ввели ее в заблуждение или чем-нибудь дали ей повод надеяться, что она станет вашей женой?
- Ни то и ни другое! К родной сестре я не мог бы относиться с большим уважением, чем к Озэме, и именно потому я и поспешил вверить ее заботам моей тетушки и доньи Мерседес. Разве это не достаточное доказательство?
- Это звучит убедительно, сеньора, - обратился Колумб к Изабелле. - Граф глубоко чтит женскую добродетель и не решился бы ее оскорбить при всем своем легкомыслии.
- Всем этим прекрасным рассуждениям и доводам противоречат ясные слова юной девушки, почти ребенка, не искушенного во лжи. Она слишком простодушна, и сан ее слишком высок, чтобы снизойти до недостойного да и бесполезного обмана. Надеюсь, ты согласна со мной, Беатриса, и не станешь искать оправданий для этого вероломного сеньора, хотя он и считался до сих пор гордостью вашего рода?
- Право, не знаю, сеньора! - ответила маркиза. - При всех его слабостях и недостатках - а у него их, видит бог, немало - коварство и лживость никогда не были присущи Луису де Бобадилья. Даже то, что он доверил юную принцессу моим заботам, я приписываю благородному порыву его сердца. Видимо, он надеялся, что пребывание Озэмы в моем доме скорее откроет мне всю правду. Но я хотела бы еще порасспросить донью Озэму, чтобы окончательно во всем убедиться. А что, если все мы стали жертвой какого-то странного недоразумения?
- Хорошо, - согласилась Изабелла; чувство справедливости заставляло ее быть особенно внимательной, когда предстояло вынести какое-либо решение. - От нас зависит судьба одного из знатнейших людей Испании, и мы должны позволить ему защищаться против столь тяжкого обвинения. Граф, можете задавать принцессе вопросы, я вам разрешаю!
- Сеньора, недостойно рыцаря вступать в препирательства с дамой, к тому же принцессой и чужестранкой! - гордо ответил Луис, невольно краснея, потому что Озэма смотрела на него с нескрываемым обожанием. - Если вы считаете нужным продолжать допрос, пусть этим займется кто-нибудь другой!
- Так как мне предстоит наказать виновного, я возьму на себя эту неприятную обязанность, - холодно согласилась королева. - Мы не вправе избегать ничего, что может хоть сколько-нибудь приблизить нас к высочайшей из добродетелей - к справедливости, - не правда ли, сеньор адмирал? - обратилась она к Колумбу и продолжала: - Принцесса, вы сказали, что дон Луис женился на вас и теперь вы считаете себя его женой. Где и когда предстали вы перед священником?
Озэма поняла вопрос королевы и ответила на него бесхитростно и прямо:
- Луис женился на Озэме христианским крестом! - сказала она, прижимая к груди драгоценный подарок, который наш герой вручил ей в минуту смертельной опасности. - Луис думал - сейчас умрет, Озэма думала - сейчас умрет. Оба хотели умереть мужем и женой. Луис женился крестом, как добрый испанский христианин, Озэма - в своем сердце, как добрая гаитянка, как делают у нас.
- Здесь явно какое-то недоразумение, какая-то печальная ошибка, вызванная различиями языков и обычаев, - заметил адмирал. - И дон Луис здесь ни в чем не виноват. Я сам видел, как он дал ей этот крест. Это было на море, во время шторма, и тогда я про себя похвалил графа за стремление спасти душу бедной язычницы. Никакой свадьбы не было да и не могло быть. Только девушка, совершенно незнакомая с нашими обычаями, могла принять за брачный обряд простой жест, когда граф вручил ей крест, надеясь, что этот символ спасет ее душу!
- Дон Луис, вы подтверждаете то, что сказал сейчас адмирал? - спросила королева. - У вас действительно не было иных помыслов?
- Конечно, не было, сеньора!
- И вы никогда не стояли с ней перед священником, ничем не пытались ввести в заблуждение эту бесхитростную индианку?
- Сеньора, я не умею лгать и готов признаться, что виноват перед Озэмой. Ее красота и милый нрав, а главное - ее сходство с доньей Мерседес говорят сами за себя. Последнее особенно расположило меня к ней, и, если бы мое сердце не было отдано другой, я бы открыто женился на принцессе. Но мы встретились для этого слишком поздно. Само сходство Озэмы и Мерседес заставляло меня их сравнивать, и, конечно, невежественная язычница не выигрывала от такого сравнения. Признаюсь, я питал к Озэме нежность, но никогда это чувство не вытесняло из моего сердца Мерседес! И если я виноват перед доньей Озэмой, то лишь в том, что не всегда умел скрывать свое восхищение, вызванное ее детской простотой, а главное - сходством с Мерседес. Но никогда ни словом, ни делом я не оскорбил ее и не обидел!
- Эта речь мне кажется честной и правдивой, - проговорила королева. - Что скажешь, донья Беатриса? Ты лучше знаешь графа, и тебе легче судить, насколько можно доверять его словам.
- Жизнью готова поручиться за каждое его слово, госпожа моя! - горячо воскликнула маркиза. - Луис не лицемер, и я счастлива - о, как я счастлива! - что он сумел оправдаться перед всеми нами. Теперь я понимаю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131