В нее входили он сам, гвардеец Кристиан Саммерс и женщина по имени Жаклин де Ностри. Они были самой эффективной командой из тех, кого задействовали миротворцы. Я не могу рекомендовать вам никого из де Ностри, и у меня нет под рукой киборга, но зато есть Роберт — самый опасный человек из всех, с кем я когда-либо встречался, за исключением вашего отца, и Дван из клана Джи'Тбад, который произвел на меня одно из сильнейших впечатлений в жизни. — Чандлер глубоко вздохнул и спокойно проговорил: — Не окажете ли мне великую честь, присоединившись к этим людям, чтобы отправиться в Сан-Диего и оторвать башку мерзавцу Седону?
— Я подумаю над этим.
— Если вы не поедете, — ровным голосом продолжал Чандлер, — то и Роберт не поедет. И не думаю, что ваш друг ИР тоже станет помогать нам, а я не располагаю Игроком, способным иметь дело с Кольцом. Дэнис, вы нам нужны.
— Возможно. Но ваша необходимость не пробуждает во мне чувства обязанности.
— Но мы вам тоже нужны.
— Об этом я и должна подумать.
Чандлер внимательно посмотрел на нее, потом тень улыбки тронула его губы. Он слегка поклонился:
— Я должен был знать, что не стоит торговаться с Кастанаверасами. И все же мне хотелось бы поскорее получить ответ.
— Вы его получите.
Джимми Рамирес растерянно переводил взгляд с одного на другую:
— А как насчет меня? Чандлер фыркнул:
— У вас же нет ноги. Останетесь пока здесь.
— Вы серьезно?
Чандлер улыбнулся Джимми:
— Сюрприз. Тут кое-кто хотел повидаться с вами.
11
8 июня 2076 года более восьмидесяти космических кораблей Общины дальнепроходцев выстроились рядами на испещренной метеоритными кратерами поверхности Фобоса в почетном карауле. Трент никогда до этого не видел такого количества «прыгунов» в одном месте и справедливо считал, что едва ли когда-нибудь увидит.
Белинда Сингер, чьи умение, мудрость и энергия полвека помогали сохранить Общину, сейчас умирала.
Доктор Ринерсон кивнул:
— Проходи, она тебя ждет.
Эрик Ринерсон был невысоким человеком, немного склонным к полноте, бледным, с голубыми глазами. Он стоял один в окружении нескольких медботов по другую сторону воздушного шлюза, а Трент внутри дожидался, когда сравняется давление. В главную больницу города Фобоса существовал и более легкий доступ, но не для человека, который не хотел, чтобы о его присутствии кто-нибудь узнал. Трента все эти мелодраматические предосторожности раздражали даже сильнее, чем неудобства, но правда оставалась правдой — когда за твою голову предлагают пять миллионов кредиток, убийцы могут подстерегать повсюду.
Ринерсон продолжал терпеливо ждать, пока Трент расстегивал гермокостюм и вешал его на распялку. Он хорошо знал Трента и вылечил его шесть лет назад, когда восемнадцатилетний юноша попал к нему со сломанными ногой и ребрами, с коленом, лишенным мениска, проткнутой селезенкой и в состоянии клинической смерти из-за перепадов давления в легких, глазах и ушах.
Трент пару раз топнул по полу подошвами магнитных башмаков.
— Она уже два дня мертва почти во всех смыслах этого слова, — сказал Ринерсон, когда они шли по коридору. — Но она хотела увидеться с тобой перед уходом.
Медбот был маленьким роботом, его голова доходила Тренту только до пупка. У него имелось три руки и шесть ног, и говорил он отрывисто, короткими предложениями.
— Белинда Сингер, — сказал медбот, стоя напротив двери в ее палату, — умирает.
— Я слышал, — ответил Трент. — Поэтому я здесь.
— Вы можете повидаться, если не будете ее беспокоить, — продолжал медбот. — Она очень тяжелый пациент.
— Умирающий?
— Очень тяжелый, — повторил медбот.
— Скажи, что понимаешь, — прошептал Ринерсон. Трент уставился на робота.
— Я понимаю. И не сделаю ничего, что побеспокоило бы ее, пока она умирает.
Металлическая голова робота качнулась вверх-вниз — запрограммированная имитация человеческого кивка.
— Будет очень хорошо.
Палата оказалась гораздо просторнее, чем ожидал Трент. Белая краска стен ярко освещала комнату и сияющих отполированными металлическими боками медботов, хлопочущих вокруг барокамеры и другого медицинского оборудования, большую часть которого Трент затруднился бы назвать.
Ринерсон остался ждать у дверей.
Трент прошел вперед. Короткой вспышкой мелькнуло воспоминание: лунная база миротворцев и почти такое же помещение, озаренное пронзительным белым светом, где он прошел сквозь стену в присутствии дюжины очевидцев, среди которых были Мохаммед Венс и Мелисса Дюбуа.
Белинда Сингер переживала то, что доктор Ринерсон назвал бы общим параличом системы. Она не могла ни говорить, ни дышать, ни видеть, ее сердце давно остановилось. Она была похожа на пророщенную картофелину, плавающую в какой-то прозрачной жидкости, которая, как было известно Тренту, вовсе не являлась водой. Трубки торчали у нее отовсюду. Ее руки и ноги были ампутированы, чтобы предотвратить распространение токсинов из омертвевших и разлагающихся тканей конечностей. Это происходило из-за недостатка кислорода, поскольку сердце остановилось, а вены и капилляры сжались. Она перенесла семь инфарктов, которые даже нановирусы в ее кровеносной системе уже не смогли предотвратить.
Никто, кроме самой Сингер, не знал, сколько ей на самом деле лет. О ней не было никаких сведений до тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Она родилась в то время, когда еще случалось, что записи пропадали; здания судов и муниципалитетов сгорали (или поджигались) в пламени пожаров, а церковные книги терялись или съедались мышами и крысами, после чего некоторые мужчины и женщины, если у них возникало такое желание, могли спокойно изменить свои биографические данные.
Тонковолоконный кабель шел от безволосой головы престарелой женщины к системному блоку на стене. Это был не встроенный канал связи — Белинда не перенесла бы операции по вживлению имплантата, — а несколько другое устройство, хотя принципиальных отличий между ними нашлось бы немного.
Трент закрыл глаза и вошел внутрь.
— Когда я проснулась сегодня утром, — сказала Доктор Смерть, — то поняла, что я полное, абсолютное совершенство. На Бульваре Снов полночь.
Улицы пусты, здания горят, ослепляя, но никто, похоже, этого не замечает. Байкеры носятся по бульвару на своих искореженных «харлеях», вопят друг другу что-то оскорбительное и смотрят, как пылают дома. На обочине перед отелем «Парадайз» в серебристо-синем «мустанге» шестьдесят седьмого года с откидывающимся верхом сидят Доктор Смерть и Неуловимый Трент.
Коренастый мужчина средних лет с длинными волосами, стянутыми в хвост, и в ярко-красной спортивной куртке стоит у входа в гостиницу и во все горло кричит высокому, невероятно красивому музыканту— «металлисту»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
— Я подумаю над этим.
— Если вы не поедете, — ровным голосом продолжал Чандлер, — то и Роберт не поедет. И не думаю, что ваш друг ИР тоже станет помогать нам, а я не располагаю Игроком, способным иметь дело с Кольцом. Дэнис, вы нам нужны.
— Возможно. Но ваша необходимость не пробуждает во мне чувства обязанности.
— Но мы вам тоже нужны.
— Об этом я и должна подумать.
Чандлер внимательно посмотрел на нее, потом тень улыбки тронула его губы. Он слегка поклонился:
— Я должен был знать, что не стоит торговаться с Кастанаверасами. И все же мне хотелось бы поскорее получить ответ.
— Вы его получите.
Джимми Рамирес растерянно переводил взгляд с одного на другую:
— А как насчет меня? Чандлер фыркнул:
— У вас же нет ноги. Останетесь пока здесь.
— Вы серьезно?
Чандлер улыбнулся Джимми:
— Сюрприз. Тут кое-кто хотел повидаться с вами.
11
8 июня 2076 года более восьмидесяти космических кораблей Общины дальнепроходцев выстроились рядами на испещренной метеоритными кратерами поверхности Фобоса в почетном карауле. Трент никогда до этого не видел такого количества «прыгунов» в одном месте и справедливо считал, что едва ли когда-нибудь увидит.
Белинда Сингер, чьи умение, мудрость и энергия полвека помогали сохранить Общину, сейчас умирала.
Доктор Ринерсон кивнул:
— Проходи, она тебя ждет.
Эрик Ринерсон был невысоким человеком, немного склонным к полноте, бледным, с голубыми глазами. Он стоял один в окружении нескольких медботов по другую сторону воздушного шлюза, а Трент внутри дожидался, когда сравняется давление. В главную больницу города Фобоса существовал и более легкий доступ, но не для человека, который не хотел, чтобы о его присутствии кто-нибудь узнал. Трента все эти мелодраматические предосторожности раздражали даже сильнее, чем неудобства, но правда оставалась правдой — когда за твою голову предлагают пять миллионов кредиток, убийцы могут подстерегать повсюду.
Ринерсон продолжал терпеливо ждать, пока Трент расстегивал гермокостюм и вешал его на распялку. Он хорошо знал Трента и вылечил его шесть лет назад, когда восемнадцатилетний юноша попал к нему со сломанными ногой и ребрами, с коленом, лишенным мениска, проткнутой селезенкой и в состоянии клинической смерти из-за перепадов давления в легких, глазах и ушах.
Трент пару раз топнул по полу подошвами магнитных башмаков.
— Она уже два дня мертва почти во всех смыслах этого слова, — сказал Ринерсон, когда они шли по коридору. — Но она хотела увидеться с тобой перед уходом.
Медбот был маленьким роботом, его голова доходила Тренту только до пупка. У него имелось три руки и шесть ног, и говорил он отрывисто, короткими предложениями.
— Белинда Сингер, — сказал медбот, стоя напротив двери в ее палату, — умирает.
— Я слышал, — ответил Трент. — Поэтому я здесь.
— Вы можете повидаться, если не будете ее беспокоить, — продолжал медбот. — Она очень тяжелый пациент.
— Умирающий?
— Очень тяжелый, — повторил медбот.
— Скажи, что понимаешь, — прошептал Ринерсон. Трент уставился на робота.
— Я понимаю. И не сделаю ничего, что побеспокоило бы ее, пока она умирает.
Металлическая голова робота качнулась вверх-вниз — запрограммированная имитация человеческого кивка.
— Будет очень хорошо.
Палата оказалась гораздо просторнее, чем ожидал Трент. Белая краска стен ярко освещала комнату и сияющих отполированными металлическими боками медботов, хлопочущих вокруг барокамеры и другого медицинского оборудования, большую часть которого Трент затруднился бы назвать.
Ринерсон остался ждать у дверей.
Трент прошел вперед. Короткой вспышкой мелькнуло воспоминание: лунная база миротворцев и почти такое же помещение, озаренное пронзительным белым светом, где он прошел сквозь стену в присутствии дюжины очевидцев, среди которых были Мохаммед Венс и Мелисса Дюбуа.
Белинда Сингер переживала то, что доктор Ринерсон назвал бы общим параличом системы. Она не могла ни говорить, ни дышать, ни видеть, ее сердце давно остановилось. Она была похожа на пророщенную картофелину, плавающую в какой-то прозрачной жидкости, которая, как было известно Тренту, вовсе не являлась водой. Трубки торчали у нее отовсюду. Ее руки и ноги были ампутированы, чтобы предотвратить распространение токсинов из омертвевших и разлагающихся тканей конечностей. Это происходило из-за недостатка кислорода, поскольку сердце остановилось, а вены и капилляры сжались. Она перенесла семь инфарктов, которые даже нановирусы в ее кровеносной системе уже не смогли предотвратить.
Никто, кроме самой Сингер, не знал, сколько ей на самом деле лет. О ней не было никаких сведений до тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Она родилась в то время, когда еще случалось, что записи пропадали; здания судов и муниципалитетов сгорали (или поджигались) в пламени пожаров, а церковные книги терялись или съедались мышами и крысами, после чего некоторые мужчины и женщины, если у них возникало такое желание, могли спокойно изменить свои биографические данные.
Тонковолоконный кабель шел от безволосой головы престарелой женщины к системному блоку на стене. Это был не встроенный канал связи — Белинда не перенесла бы операции по вживлению имплантата, — а несколько другое устройство, хотя принципиальных отличий между ними нашлось бы немного.
Трент закрыл глаза и вошел внутрь.
— Когда я проснулась сегодня утром, — сказала Доктор Смерть, — то поняла, что я полное, абсолютное совершенство. На Бульваре Снов полночь.
Улицы пусты, здания горят, ослепляя, но никто, похоже, этого не замечает. Байкеры носятся по бульвару на своих искореженных «харлеях», вопят друг другу что-то оскорбительное и смотрят, как пылают дома. На обочине перед отелем «Парадайз» в серебристо-синем «мустанге» шестьдесят седьмого года с откидывающимся верхом сидят Доктор Смерть и Неуловимый Трент.
Коренастый мужчина средних лет с длинными волосами, стянутыми в хвост, и в ярко-красной спортивной куртке стоит у входа в гостиницу и во все горло кричит высокому, невероятно красивому музыканту— «металлисту»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214