Думаю, это значение приходит потом, когда мы умираем. Я ответила на ваш вопрос?
— Не совсем.
Она искала слова, чтобы озвучить свои мысли:
— Я думаю, что когда мы умираем, какая-то часть нас остается. Возможно, это наши души, наше сознание — наверное, вы бы сказали, наша психическая энергия. Что бы это ни было, оно продолжает существовать в своей собственной форме, и кто знает — может быть, оно возвращается в этот мир в виде образов своей последней оболочки, если обстоятельства благоприятствуют этому, или в виде блуждающих огоньков. Может быть, это мы сами придаем им этот образ, наш собственный ум придает им форму чего-то такого, что мы можем себе представить.
Эш как будто немного расслабился.
— Разумная гипотеза, — сказал он. — Просто, но не хуже всего того, что мне доводилось слышать.
— А без сомнения, вы слышали немало.
Он кивнул:
— Но это так и не объясняет, почему они возвращаются.
— Пожалуй. А должна быть причина, да? Может быть, всегда должен быть какой-то странный несчастный случай, а?
— Я не верю в это. Убежден, должна быть какая-то цель.
— Так расскажите, зачем вам понадобилось мое мнение. Мне показалось, для вас этот вопрос был очень важен.
Он отвел глаза, как будто что-то вдруг вызвало у него интерес в саду за окном. Огни снаружи казались ярче, ночное небо темнее.
Грейс рассматривала его профиль, уже не в первый раз за этот день. Она была права насчет его глаз — их словно тревожил окружающий мир. У него был мощный нос, такой же мощный как и челюсть, и он был привлекательным и сильным мужчиной. Но даже в галстуке Эш казался несколько растрепанным. Его темные волосы были взъерошены, словно по ним лишь слегка прошлась расческа. По крайней мере, прежде чем пойти в ресторан, он удосужился побриться, хотя темный подбородок выдавал уже пробивающуюся щетину. Грейс заинтересовалась маленьким шрамом у Дэвида на скуле.
По-прежнему не глядя на нее, Эш сказал:
— Несколько лет назад меня самого посещали призраки.
Грейс не знала, как отнестись к этому, поскольку видела, с каким трудом дались ему эти слова. Но ей хотелось узнать, что тревожит его, хотелось, чтобы он поделился своими мыслями, и поэтому она сказала:
— Расскажите мне, Дэвид. Пожалуйста, расскажите.
Он снова повернулся к ней лицом.
— Я не уверен.
— Не уверены во мне?
Он покачал головой:
— В себе. Вы можете подумать, что я сошел с ума.
Она провела рукой перед собой.
— После всего, что мы рассказали вам о происходящем в Слите? Я боялась, что вы примете нас за сумасшедших.
— Это... это непросто.
— Мне все равно некуда спешить.
И снова он задумался, затянувшись сигаретой, потом допил свой арманьяк. На этот раз, заключила Грейс, чтобы успокоиться, а не чтобы уклониться от вопроса.
— Три года назад, — наконец сказал Эш, — Институт направил меня в поместье под названием Эдбрук. Это было огромное заброшенное здание с собственными землями, и там жили четверо — два брата, их сестра и престарелая няня, присматривавшая за ними всеми и за самим домом. Они утверждали, что к ним является призрак девочки.
Он повертел пустую рюмку, наклонив ее к себе, словно ища там бренди.
— И он в самом деле являлся? — тихо спросила Грейс.
Ей совсем не понравилась его улыбка.
— О да. В Эдбруке водились призраки. Но это была шутка.
— Шутка? Они хотели подшутить над вами?
— Вроде того. Я имел репутацию человека, умеющего доказывать, что все разговоры о призраках не имеют под собой реальной почвы, а вызываются геологическими процессами, сквозняками, усыханием дерева — всякими нормальными, естественными явлениями. Мой послужной список был так безупречен, что все, кто занимался духами, меня ненавидели.
— Но, очевидно, не в Институте экстрасенсорики.
— О, и там многие не выносили меня. Но вне Института — медиумы, ясновидцы, прорицатели и исправители судьбы — ненавидели меня страшно. Они чувствовали, что я подрываю доверие к ним. Да так оно и было.
— И эти люди в Эдбруке — они как-то хотели опозорить вас?
Ей так же, как и улыбка перед тем, не понравился его смех.
— Да, вроде того. Они попытались меня опозорить.
— И им это удалось?
Он чуть заметно кивнул, его плечи снова ссутулились.
— Они добились большего. За три дня и три ночи, что я провел там, они открыли мне глаза.
— Вы хотите сказать, что они действительно убедили вас в том, что дом посещают привидения, а потом показали, как обманули вас?
В обеденном зале повисла тишина. Пожилая пара, отмечавшая годовщину, ушла, жены хозяина тоже не было видно.
Когда Эш снова заговорил, его голос еле звучал, и Грейс пришлось склониться над столом, чтобы расслышать его слова.
— Они напугали меня. Боже, они напугали меня! И величайшая шутка заключалась в том, что я позволил себе влюбиться в девушку, сестру.
— За три дня? — тихо спросила Грейс.
— Думаю, с первого же мгновения, как увидел ее глаза.
— И она вам отказала.
— Она посмеялась надо мной, Грейс.
Грейс нахмурилась. Эш не производил впечатления человека, который позволяет смеяться над собой.
— Они все посмеялись надо мной. Кристина и ее братья, Роберт и Саймон. Даже няня понимала, что происходит. Я провел три дня и три ночи, ничего не подозревая, не догадываясь, зачем они позвали меня туда.
— И вы уверены, что они стремились одурачить именно вас? Я хочу сказать: может быть, они хотели обмануть собственно Институт?
— Нет, именно меня. Меня они выбрали своей жертвой.
— Но почему? Какой смысл заходить так далеко, просто чтобы одурачить вас?
— Я сказал вам: это непросто. Видите ли, в конце концов они убедили меня, что такие вещи, как привидения, существуют.
— Вы в самом деле их видели? Вы зафиксировали их?
— Нет, у меня не было никаких свидетельств. И потому я не мог доложить Институту обо всем. Меня посадили бы под замок.
Он долгим взглядом посмотрел на нее, и ее встревожила темнота в его глазах, глубокая подавленность, словно шедшая из глубины души.
Эш снова закурил, взвешивая слова, и они звучали чуть ли не сердито:
— Видите ли,
онибыли призраками. Все в этом Богом забытом доме, кроме няни, которая совершенно выжила из ума, были призраками.
* * *
"Это странный человек, — думала Грейс, когда они пересекали дорогу к ее машине. — Насколько серьезно следует воспринимать его историю о шутках призраков в таинственном доме? Все это звучит нелепо. И все же... и все же было что-то в Давиде Эше, что заставляло поверить в его рассказ. Или, возможно, правда заключалась в том, что в нем было нечто такое, отчего ей хотелось поверить ему. Он был несомненно мрачен и отличался большим запасом цинизма; и все же в нем чувствовался юмор, хотя и какой-то усталый. Возможно, это сочетание, а точнее говоря, противопоставление таких настроений и делало его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100