Он пожал ее и ощутил мягкий шок узнавания.
Но первой спросила она:
— Мы уже встречались?
Почему-то он понял, что нет, несмотря на отчетливое ощущение, что они раньше соприкасались. Тем не менее, Эш потратил время, чтобы порыться в памяти. Он дал собеседнице лет тридцать или поменьше — милая женщина с мягким, как и ее черты, голосом. Ее кожу покрывал легкий загар, подчеркивая голубизну глаз, и на лице не было косметики. Эш осознал, что перед ним, хотя и не столь пленительная, но одна из тех женщин, чье обаяние чарует со временем все больше и больше, и чем дольше он рассматривал ее лицо, тем прекраснее оно казалось. Он подумал, что если бы встречал ее раньше, то не забыл бы уже никогда.
Прокашлявшись, Эш сказал:
— М-м-м, нет, не думаю.
Она неуверенно покачала головой. Потом пожала плечами:
— Конечно, вы правы. Просто показались знакомым, вот и все.
Так ли? Или ее сбило с толку то же чувство, которое возникло и у него, когда они столкнулись? Но теперь и оно отступило, потускнев, первая реакция уже утратила свое значение, и Эш знал, что скоро будет гадать, не было ли все это вызвано его разыгравшимся воображением. По всей вероятности, дочь священника просто напугало его внезапное появление из-за угла церкви, и между ними не было никакого психического сопереживания. «Держись, Эш, — сказал он себе, — и не представляй остальных такими же сумасшедшими, как ты сам».
Он снова ощутил неловкость и быстро проговорил:
— Вы сказали, ваш отец скоро будет дома?
— Да, к обеду. Я тоже иду домой, так что можем пойти вместе, если хотите.
— Прекрасно. Это далеко? — спросил Эш, просто чтобы поддержать разговор.
— Не очень. Подождите, я только положу эти цветы, и мы пойдем.
Он смотрел, как она пробирается между могил, ее движения соответствовали ее имени
, белая рубашка и голубая юбка ярко выделялись на фоне серых прогнивших надгробий. Немного отойдя, Грейс остановилась и, наклонившись, положила букет, потом выпрямилась, но осталась стоять, склонив голову, словно в молитве.
Возвращаясь назад, она спугнула сидевшую на могильной плите бабочку, и та запорхала вокруг, белая и нежная в солнечных лучах. Эш увидел, что женщина улыбается, а ее губы словно что-то говорят. Бабочка сделала два круга вокруг нее, а потом улетела прочь и исчезла в высокой траве на краю кладбища.
Грейс Локвуд улыбалась Эшу и рассматривала его с таким интересом, что он едва не смутился.
— Я никогда не встречала охотников за привидениями, — сказала она приблизившись. — Я их представляла совсем не такими.
— Вы думали, я буду в кепке или, может быть, в черной шляпе.
— По крайней мере, с бородой. Да, и с Библией под мышкой.
— Извините, что разочаровал вас.
— Не разочаровали. — Она кивнула в сторону деревни. — У вас уже было время посмотреть наши места?
— Я видел кое-что по дороге сюда. Необычно. Удивительно, что у вас тут нет туристов.
— Иногда они нас находят, хотя мы сознательно держимся подальше от экскурсоводов.
— Могу понять, почему. Слит несомненно привлек бы многих, особенно американцев и японцев. Они бы влюбились в истинный кусочек старой Англии.
— Мы ценим свой покой. — Она посмотрела ему через плечо, словно обеспокоившись. — Мы чуть ли не прячемся, и здешние жители тоже стараются хранить секрет.
— Секрет?
— То как здесь прелестно. У нас тесная община, мистер Эш, и, как правило, гостеприимство не распространяется на чужих.
Он робко улыбнулся:
— Могу это подтвердить. Даже хозяин гостиницы в «Черном Кабане» будто бы не обрадовался, что я сниму у него комнату.
— Вы остановились там?
Эш кивнул.
— Том Джинти — хороший человек. Сначала кажется немного грубоватым, но вполне дружелюбен, когда познакомишься.
Эш воздержался от замечания, что при упоминании имени преподобного Локвуда дружелюбие Джинти осталось лишь внешним, и сменил тему:
— Эти цветы — родственнику или другу?
Вопрос застал ее врасплох.
— О, это моей матери. Она умерла в прошлом году. Так пойдемте?
Она направилась к воротам, и Эш на шаг отстал.
— Мне очень жаль, — сказал он, ненавидя эти общие слова.
— Жаль, что спросили или что моя мать умерла? — Очевидно, она тоже не любила общих слов. Грейс обернулась к нему, и ее улыбка смягчила упрек. — Меня тогда не было дома — я два года работала в Париже, в Музее Клюни — и вернулась через час после ее смерти. Отец не понимал, насколько она больна, а то вызвал бы меня раньше.
Эш воздержался от выражения соболезнований.
— И что вы делали в музее?
— Вы знаете Музей Клюни?
Он покачал головой.
— Раньше это был средневековый монастырь, а теперь там хранится одна из величайших в мире коллекции средневековых произведении искусства и древностей. Шпоры, пояса целомудрия, скульптуры, фигурки из слоновой кости, бронза, ювелирные изделия — самые разнообразные и очаровательные предметы старины. К сожалению, многие из них нигде не описаны и не вошли в каталог, и моей работой было выяснить их историю, включить в определенный исторический контекст. В зимние месяцы там почти не бывает посетителей, и легко работать среди драгоценностей, когда тебя никто не беспокоит.
— Вы специалист по таким вещам?
— Когда училась, я особенно интересовалась средневековьем. Это было интересное время.
— Верю вам на слово. Но почему во Франции? Думаю, наше собственное средневековье вполне заняло бы вас здесь.
— В нашей стране слишком много историков и слишком мало рабочих мест, мистер Эш.
— Просто Дэвид, мисс Локвуд.
— Тогда просто Грейс. В Париже я несколько лет посещала музеи и картинные галереи — мои родители всегда поощряли меня к путешествиям, — но когда я открыла серию гобеленов — они называются «Дама с единорогами» — в Музее Клюни, они заворожили меня. Они так завлекают, так приковывают к себе... — Она прервалась. — Вы знаете их?
Непринужденно засмеявшись, Эш признал, что никогда даже не слышал.
— Впрочем, верю вам на слово, что это нечто особенное, — добавил он.
Они подошли к воротам, и Эш открыл их перед Грейс.
— О, они не просто особенные, — ответила она, заходя в тень навеса. — Но во время моих посещений музея я поняла, насколько он отстал в своей хронологии и документировании, и предложила свои услуги. Это было немного нескромно, но я неплохо говорила по-французски и имела соответствующую квалификацию. И согласилась на низкое жалованье, так что, наведя некоторые справки, музей предложил мне годовой контракт.
— Вы, наверное, обрадовались.
— Не то слово — я была в восторге. Первый год прошел хорошо, и мой французский быстро улучшался. Было столько работы, и, конечно, все время обнаруживались новые древности. Многие присылали прямо к нам, за обладание другими музею приходилось торговаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Но первой спросила она:
— Мы уже встречались?
Почему-то он понял, что нет, несмотря на отчетливое ощущение, что они раньше соприкасались. Тем не менее, Эш потратил время, чтобы порыться в памяти. Он дал собеседнице лет тридцать или поменьше — милая женщина с мягким, как и ее черты, голосом. Ее кожу покрывал легкий загар, подчеркивая голубизну глаз, и на лице не было косметики. Эш осознал, что перед ним, хотя и не столь пленительная, но одна из тех женщин, чье обаяние чарует со временем все больше и больше, и чем дольше он рассматривал ее лицо, тем прекраснее оно казалось. Он подумал, что если бы встречал ее раньше, то не забыл бы уже никогда.
Прокашлявшись, Эш сказал:
— М-м-м, нет, не думаю.
Она неуверенно покачала головой. Потом пожала плечами:
— Конечно, вы правы. Просто показались знакомым, вот и все.
Так ли? Или ее сбило с толку то же чувство, которое возникло и у него, когда они столкнулись? Но теперь и оно отступило, потускнев, первая реакция уже утратила свое значение, и Эш знал, что скоро будет гадать, не было ли все это вызвано его разыгравшимся воображением. По всей вероятности, дочь священника просто напугало его внезапное появление из-за угла церкви, и между ними не было никакого психического сопереживания. «Держись, Эш, — сказал он себе, — и не представляй остальных такими же сумасшедшими, как ты сам».
Он снова ощутил неловкость и быстро проговорил:
— Вы сказали, ваш отец скоро будет дома?
— Да, к обеду. Я тоже иду домой, так что можем пойти вместе, если хотите.
— Прекрасно. Это далеко? — спросил Эш, просто чтобы поддержать разговор.
— Не очень. Подождите, я только положу эти цветы, и мы пойдем.
Он смотрел, как она пробирается между могил, ее движения соответствовали ее имени
, белая рубашка и голубая юбка ярко выделялись на фоне серых прогнивших надгробий. Немного отойдя, Грейс остановилась и, наклонившись, положила букет, потом выпрямилась, но осталась стоять, склонив голову, словно в молитве.
Возвращаясь назад, она спугнула сидевшую на могильной плите бабочку, и та запорхала вокруг, белая и нежная в солнечных лучах. Эш увидел, что женщина улыбается, а ее губы словно что-то говорят. Бабочка сделала два круга вокруг нее, а потом улетела прочь и исчезла в высокой траве на краю кладбища.
Грейс Локвуд улыбалась Эшу и рассматривала его с таким интересом, что он едва не смутился.
— Я никогда не встречала охотников за привидениями, — сказала она приблизившись. — Я их представляла совсем не такими.
— Вы думали, я буду в кепке или, может быть, в черной шляпе.
— По крайней мере, с бородой. Да, и с Библией под мышкой.
— Извините, что разочаровал вас.
— Не разочаровали. — Она кивнула в сторону деревни. — У вас уже было время посмотреть наши места?
— Я видел кое-что по дороге сюда. Необычно. Удивительно, что у вас тут нет туристов.
— Иногда они нас находят, хотя мы сознательно держимся подальше от экскурсоводов.
— Могу понять, почему. Слит несомненно привлек бы многих, особенно американцев и японцев. Они бы влюбились в истинный кусочек старой Англии.
— Мы ценим свой покой. — Она посмотрела ему через плечо, словно обеспокоившись. — Мы чуть ли не прячемся, и здешние жители тоже стараются хранить секрет.
— Секрет?
— То как здесь прелестно. У нас тесная община, мистер Эш, и, как правило, гостеприимство не распространяется на чужих.
Он робко улыбнулся:
— Могу это подтвердить. Даже хозяин гостиницы в «Черном Кабане» будто бы не обрадовался, что я сниму у него комнату.
— Вы остановились там?
Эш кивнул.
— Том Джинти — хороший человек. Сначала кажется немного грубоватым, но вполне дружелюбен, когда познакомишься.
Эш воздержался от замечания, что при упоминании имени преподобного Локвуда дружелюбие Джинти осталось лишь внешним, и сменил тему:
— Эти цветы — родственнику или другу?
Вопрос застал ее врасплох.
— О, это моей матери. Она умерла в прошлом году. Так пойдемте?
Она направилась к воротам, и Эш на шаг отстал.
— Мне очень жаль, — сказал он, ненавидя эти общие слова.
— Жаль, что спросили или что моя мать умерла? — Очевидно, она тоже не любила общих слов. Грейс обернулась к нему, и ее улыбка смягчила упрек. — Меня тогда не было дома — я два года работала в Париже, в Музее Клюни — и вернулась через час после ее смерти. Отец не понимал, насколько она больна, а то вызвал бы меня раньше.
Эш воздержался от выражения соболезнований.
— И что вы делали в музее?
— Вы знаете Музей Клюни?
Он покачал головой.
— Раньше это был средневековый монастырь, а теперь там хранится одна из величайших в мире коллекции средневековых произведении искусства и древностей. Шпоры, пояса целомудрия, скульптуры, фигурки из слоновой кости, бронза, ювелирные изделия — самые разнообразные и очаровательные предметы старины. К сожалению, многие из них нигде не описаны и не вошли в каталог, и моей работой было выяснить их историю, включить в определенный исторический контекст. В зимние месяцы там почти не бывает посетителей, и легко работать среди драгоценностей, когда тебя никто не беспокоит.
— Вы специалист по таким вещам?
— Когда училась, я особенно интересовалась средневековьем. Это было интересное время.
— Верю вам на слово. Но почему во Франции? Думаю, наше собственное средневековье вполне заняло бы вас здесь.
— В нашей стране слишком много историков и слишком мало рабочих мест, мистер Эш.
— Просто Дэвид, мисс Локвуд.
— Тогда просто Грейс. В Париже я несколько лет посещала музеи и картинные галереи — мои родители всегда поощряли меня к путешествиям, — но когда я открыла серию гобеленов — они называются «Дама с единорогами» — в Музее Клюни, они заворожили меня. Они так завлекают, так приковывают к себе... — Она прервалась. — Вы знаете их?
Непринужденно засмеявшись, Эш признал, что никогда даже не слышал.
— Впрочем, верю вам на слово, что это нечто особенное, — добавил он.
Они подошли к воротам, и Эш открыл их перед Грейс.
— О, они не просто особенные, — ответила она, заходя в тень навеса. — Но во время моих посещений музея я поняла, насколько он отстал в своей хронологии и документировании, и предложила свои услуги. Это было немного нескромно, но я неплохо говорила по-французски и имела соответствующую квалификацию. И согласилась на низкое жалованье, так что, наведя некоторые справки, музей предложил мне годовой контракт.
— Вы, наверное, обрадовались.
— Не то слово — я была в восторге. Первый год прошел хорошо, и мой французский быстро улучшался. Было столько работы, и, конечно, все время обнаруживались новые древности. Многие присылали прямо к нам, за обладание другими музею приходилось торговаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100