Найти их не представляло особого труда, тем более что мы искали втроем, а это, как понимаете, облегчало задачу.
Но после того, как оба эти мерзавца были установлены, мы не торопились идти на встречу с ними.
Сначала я посетил паром и установил фамилии всех, кто там работал в марте – апреле сорок пятого года. Каждому из обнаруженных мной моряков я предъявлял к опознанию фотографию Фрайтаг и спрашивал, не помнит ли мой собеседник трагического случая на борту, когда в каюте первого класса была обнаружена мертвая женщина, отравленная неизвестным ядом.
Девять человек ответили, что они помнят тот случай, но Фрайтаг не опознали.
Четыре человека, в том числе и капитан Есперсен, не только помнили тот трагический эпизод, но и опознали фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг.
Два человека – помощник капитана Рольф-Август Круудберг и дежурный на борту Ханс-Херник Бринсек – подтвердили под присягой, что они видели мужчину, стоявшего на пирсе неподалеку от автомобиля, который махал рукой фрау Фрайтаг, стоявшей на борту.
Когда я предъявил им к опознанию фотографии семи человек, среди которых был и Ваш портрет, помощник капитана Рольф-Август Круудберг заявил в присутствии свидетелей и под присягой, что мужчиной, стоявшим на берегу в то время, когда паром отчаливал, а на борту его находилась живая фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг, был именно фон Штирлиц.
Следовательно, даже эти показания свидетельствовали о том, что Штирлиц не мог – во всяком случае, на территории рейха – отравить фрау Дагмар-И. Фрайтаг, ибо он находился на берегу, а она на борту парома.
Вопрос о том, каким образом стакан с отпечатками пальцев Штирлица, в котором были обнаружены следы яда, – уже на шведской территории – оказался в каюте покойной Д.-И. Фрайтаг, представлял следующий этап нашего исследования. Выяснилось, что в каютах парома не было посуды, так как пассажиров первого класса обслуживал буфет.
Кельнер Енс Дригиссен показал под присягой, что в каюту, которую занимала фрау Д.-И. Фрайтаг, он принес бутылку пива и стакан по ее просьбе и сделал это как раз в то время, когда паром отваливал от германского пирса.
Каким же образом на стакане могли оказаться отпечатки пальцев Штирлица, если он более не заходил в каюту фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг, ибо не мог этого сделать, так как находился на берегу, в пяти метрах от парома, который отчаливал от пирса?
Лишь после того, как была проведена эта работа, я решился на встречу с бывшими немецкими функционерами – г-ми Кубе и Шонсом.
Беседа с г-ном Кубе прошла результативно. Перед встречей с г-ном фон Шонсом я получил официальное уведомление, что именно он, Шонс, в течение многих лет сотрудничал с СД; именно этот факт он тщательно скрывал от шведских властей; документы, свидетельствующие об этом, позволили мне соответствующим образом разговаривать с г-ном фон Шонсом.
Ниже привожу расшифрованную запись беседы, купировав ряд фраз, не имеющих отношения к делу, а также заключительную часть нашего разговора.
Я , Пол Роумэн. – Г-н фон Шонс, я благодарю вас за то, что вы нашли время для встречи.
Он , Иоахим фон Шонс. – Не стоит благодарности.
Я. – Мне бы хотелось задать вам ряд вопросов.
Он. – В качестве кого?
Я. – В качестве сотрудника государственного департамента.
Он. – В таком случае обратитесь в местный МИД. Я предпочитаю, чтобы наше собеседование проходило в присутствии официального представителя той страны, где я ныне имею честь проживать.
Я. – На какой срок вам выдан вид на жительство?
Он. – Повторяю, я готов беседовать с вами в присутствии представителя здешнего министерства иностранных дел.
Я. – Что ж, согласен. Только сначала вспомните: вы поставили в известность здешний МИД, что сотрудничали с СД и гестапо, то есть с теми организациями, которые – по решению Нюрнбергского трибунала – признаны преступными?
Он. – Это голословное утверждение.
Я. – Прошу вас ознакомиться с материалами, свидетельствующими об этом с неопровержимой очевидностью.
О н (ознакомившись с документами). – Я готов к разговору.
Я. – Ваше решение кажется мне разумным.
Он. – Я готов ответить на ваши вопросы при условии, что вы не сообщите о нашей беседе здешним властям.
Я. – Хорошо. Ознакомьтесь с этой фотографией... Вы ее знаете, вам показывали ее мои коллеги несколько месяцев назад... Что вы можете рассказать об эпизоде, связанном с гибелью фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг?
Он. – Я не имел к этому трагическому случаю никакого отношения.
Я. – Имей вы прямое отношение к факту отравления госпожи Дагмар-Ингрид Фрайтаг, вы бы давали показания местному суду, ибо факт убийства был зафиксирован не в рейхе, а в Швеции, когда паром причалил к здешнему берегу. Меня интересует все, относящееся к этому делу, с иной точки зрения... Когда и от кого вам стало известно о трагедии?
Он. – Если мне не изменяет память, я получил указание встретить эту женщину... На пристани я и узнал о трагедии.
Я. – Как часто вы получали указания встречать подданных рейха? Особенно вне Стокгольма, в семистах километрах от столицы?
Он. – Это был первый случай.
Я. – Чем вы объясните такого рода заботливость по отношению к фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг?
Он. – Теряюсь в догадках.
Я. – От кого вы получили телеграмму с указанием встретить женщину?
Он. – Из Берлина...
Я. – Понятно, что не с Мадагаскара... Вы же прекрасно понимаете, о чем я вас спрашиваю: это было указание МИД или СД?
Он. – Не помню...
Я. – Господин фон Шонс, я обещал вам не передавать эти документы здешним властям. Но я не давал вам слова, что документы, связанные с вашим сотрудничеством с СД, не будут переданы мной в здешнюю прессу... Вы живете в демократической стране, здесь не нужна санкция на публикацию сенсационного материала о пособнике нацистских преступников... Итак, вы получили указание МИД рейха или СД?
Он. – СД.
Я. – Вспомните – что было написано в телеграмме?
Он. – «Вам надлежит прибыть к приходу парома из рейха для того, чтобы встретить Дагмар Фрайтаг»...
Я. – Это все?
Он. – Если не изменяет память, все.
Я. – Вы сообщили кому-либо об этой телеграмме?
Он. – Не помню.
Я. – Господин фон Шонс, как вы относитесь к лжецам?
Он. – Я не понимаю вопроса...
Я. – Я повторю: как вы относитесь к лжецам?
Он. – Как и всякий нормальный человек...
Я. – То есть?
Он. – Вас что-то не устраивает в моих ответах?
Я. – Хорошо, я помогу вам: считаете ли вы заведомого лжеца мерзавцем? Или же – по-вашему – это вполне нормальное явление – лгать всем и каждому? Отвечайте развернуто, иначе я прерву наш разговор, и вам придется пенять на себя за последствия.
Он. – Ложь бывает вынужденная, и вы как работник государственного департамента прекрасно знаете, что иной раз обстоятельства вынуждают говорить заведомую неправду, чтобы не принести ущерба своей стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169