Потоки воды – изумрудные стены, а волны подобны горам бирюзовым. Подъем по дорогам – над бездной победа, путь вниз по реке – за победу награда. Багорщикам трудно, им отдых неведом, и сердце подъемам и спускам не радо... Нелегок, опасен подъем по порогам! Оставь самомнение, пускаясь в дорогу...»
Читая поэта, Даллес вдруг пожалел, что открылся: китайская литература – его слабость, это известно только самым близким в его кругу: «Никто больше не имел права знать; ни перед кем нельзя открываться; в разведке порой запрещено верить даже брату – увы, закон профессии. Я становлюсь сентиментальным, первый признак прогрессирующего склероза; я засветил себя, и, если дело пойдет не так, как надо, я многим рискую: Роумэн получил в руку шальной козырь».
– Я не очень-то страдаю самомнением, – ответил Роумэн. – Скорее наоборот.
– Просто, получив данные агентуры, – заметил Даллес, – то есть множество разных мнений, вам было бы легче прийти к более или менее определенному выводу, Пол. А так вы до всего дошли сами. Если вы ощущаете внутри себя гениальность – одно дело, но если вы такой же нормальный человек, как и я, тогда дело плохо. Нормальный человек не может не страдать комплексами. Однако же комплексы свидетельствуют о чрезвычайно увлекающейся натуре, а увлеченность мстит отсутствием должного самоконтроля. А это путь к провалу, Пол. Не сердитесь, я говорю это человеку, к которому отношусь с симпатией.
– Спасибо, Аллен, – мягко улыбнулся Роумэн. – Учту на будущее.
«У него очень хорошие глаза, – подумал Даллес, – чистые, как у ребенка; Макайр прав, – будь проклята наша профессия, без которой любое общество не сможет существовать. Появись хоть какая-то альтернатива, можно было бы отказаться от того, что необходимо сделать. Да, Макайр может отвести его от беды, а должен, наоборот, подтолкнуть его к ней: лучшей кандидатуры на роль тайного коллаборанта ГПУ у нас, увы, нет и вряд ли будет. Линия, протянутая между ним и нацистом Штирлицем, свидетельствует о зловещем заговоре; такого еще не было в нашей практике. Это необходимо обществу, как ни жесток мой план. Боже праведный, за что служение идее требует от человека таких ужасных жертв?!»
– Ваше здоровье. Пол, – сказал Даллес, прикоснувшись губами к виски. – Сыр, действительно, очень хорош, не думал, что здесь может быть такой соленый, жесткий, деревенский сыр...
Роумэн кивнул.
– Как в Каталонии...
– Я там не был.
– Когда свалят Франко, вы должны туда съездить, Аллен.
– Непременно, – ответил Даллес («Упаси бог, если Франко свалят, это будет трагедия; Испания всегда тяготела к красным; потеря Средиземноморья невосполнима»). – И вы будете моим гидом... Ну, ладно, вернемся к стрижке овец... Что за сеть? Направленность? Численность? Финансовые возможности? Мера авторитетности членов?
Роумэн рассказывал обстоятельно, с трудом удерживаясь от того, чтобы не открыть все. «Я дал честное слово Штирлицу, – сказал он себе, – да, я полностью доверяю Даллесу, кому верить, как не ему? Но я дал слово, и я не вправе его нарушить».
Он прочертил линии связи между Германией, особенно Гамбургом и Мюнхеном («Слава богу, – отметил Даллес, – он не назвал Пуллах»), Асконой, Ватиканом, Испанией, Лиссабоном, Аргентиной, Парагваем, Чили («На ближневосточные контакты он еще не вышел, очень хорошо»); умолчал о «банкире» Нибеле в Кордове (слово есть слово), ничего не сказал о том, что в процессе операции был убит гестаповец Фриц Продль из Освенцима: за этим – Спарк, нельзя распоряжаться всуе жизнью друзей, только собой, это – пожалуйста.
– Любопытно, – сказал Даллес, выслушав его рассказ. – Честно говоря, я не думал, что дело приобрело такой размах... И вы это раскрутили один?
– Я тоже не думал, что дело приобрело такой размах, когда начинал его, – Роумэн ушел от прямого ответа, так же, как и Даллес, прикоснулся губами к стакану с виски, отломил ломтик сухого сыра, но не стал есть, – напряженно слушал, что скажет собеседник.
– Ну, и что же вам ответил Макайр? Помимо того, понятно, что поздравил с феноменальной удачей?
– Он сказал, что дело надо обсмотреть со всех сторон, потому что нам придется вмешаться во внутренние дела других стран. А для меня Испания сейчас не страна, а поганый застенок. И чем активнее мы туда вмешаемся, тем будет лучше и для испанцев, и для нас, американцев. Я очень хочу, чтобы мы были первыми, кто принесет им освобождение...
– А кто может им принести освобождение кроме нас?
– Те же русские.
– У вас есть реальные основания так полагать?
– Их встретят с восторгом... Они там оставили о себе добрую память...
– В Аргентину, конечно, лезть трудно, Пол... Почти невозможно... Наши позиции там весьма шатки... Слушайте, а почему вы считаете, что мы вообще должны лезть? Если вы взяли в кулак такое звено, тогда вся их работа станет подконтрольной. Это же нам в тысячу раз выгоднее, чем разом их всех прихлопнуть...
Роумэн словно бы споткнулся, ответил с болью:
– Именно об этом Макайр прислал мне в Мадрид телеграмму месяцев семь назад.
– Вы так давно вышли на сеть?
– Нет, тогда еще не вышел... Просто он уже тогда считал возможным обращать наци в нашу агентуру...
– Вы с этим не согласны?
– Нет.
– Почему?
– Потому что нацизм – это зараза, Аллен. Это оспа, чума, холера... Они прокаженные, понимаете? Они несут в себе фермент умирания общества... Любого общества... Их надо обезвреживать – чем быстрее, тем лучше...
– Это – как?
– Обезвреживать, – повторил Роумэн, поняв вдруг, что он не готов к ответу, поэтому сказал упавшим голосом: – Обезвреживать, Аллен.
Тот согласно кивнул:
– Прекрасно, прекрасно, с этим я не спорю. Меня занимает тактика, стратегию я приемлю. Что надо сделать? Арестовать? Похитить? Устранить на месте? Требовать вынесения заочного приговора, передав на них информацию в Нюрнберг? Ваше предложение?
– Их надо вывозить... Сюда... Они здесь назовут недостающие звенья... А их звеньев – громадное множество, и они опасны...
– Чем? Помимо того, что нацизм – проказа, чем конкретно они опасны для этой страны?
– Они функционируют не просто так, не абы общаться друг с другом, Аллен...
– Вот я и интересуюсь: во имя чего они общаются? Вы предлагаете заняться выяснением этого вопроса, выкрав их и посадив за решетку. Я предлагаю то же самое, но не выкрадывая их, а внедряя в их сеть наших людей, которые поймут самое важное надолго вперед.
– У вас есть такие люди? – спросил Роумэн. – Назовите их. Я, пожалуй, поддержу такой план, хотя мне он, признаться, не по душе.
– Во-первых, у меня нет людей, потому что я «экс»-разведчик, Пол. Я не у дел, и меня это не очень-то огорчает; работая в моей конторе, я приношу не меньше пользы этой стране, чем в ту пору, когда мы служили в Берне. Если я когда-либо понадоблюсь Штатам, меня позовут, и я не посмею отказаться, хотя, повторяю, я мечтал бы до конца дней моих сохранить ту позицию, которую я теперь занял в бизнесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Читая поэта, Даллес вдруг пожалел, что открылся: китайская литература – его слабость, это известно только самым близким в его кругу: «Никто больше не имел права знать; ни перед кем нельзя открываться; в разведке порой запрещено верить даже брату – увы, закон профессии. Я становлюсь сентиментальным, первый признак прогрессирующего склероза; я засветил себя, и, если дело пойдет не так, как надо, я многим рискую: Роумэн получил в руку шальной козырь».
– Я не очень-то страдаю самомнением, – ответил Роумэн. – Скорее наоборот.
– Просто, получив данные агентуры, – заметил Даллес, – то есть множество разных мнений, вам было бы легче прийти к более или менее определенному выводу, Пол. А так вы до всего дошли сами. Если вы ощущаете внутри себя гениальность – одно дело, но если вы такой же нормальный человек, как и я, тогда дело плохо. Нормальный человек не может не страдать комплексами. Однако же комплексы свидетельствуют о чрезвычайно увлекающейся натуре, а увлеченность мстит отсутствием должного самоконтроля. А это путь к провалу, Пол. Не сердитесь, я говорю это человеку, к которому отношусь с симпатией.
– Спасибо, Аллен, – мягко улыбнулся Роумэн. – Учту на будущее.
«У него очень хорошие глаза, – подумал Даллес, – чистые, как у ребенка; Макайр прав, – будь проклята наша профессия, без которой любое общество не сможет существовать. Появись хоть какая-то альтернатива, можно было бы отказаться от того, что необходимо сделать. Да, Макайр может отвести его от беды, а должен, наоборот, подтолкнуть его к ней: лучшей кандидатуры на роль тайного коллаборанта ГПУ у нас, увы, нет и вряд ли будет. Линия, протянутая между ним и нацистом Штирлицем, свидетельствует о зловещем заговоре; такого еще не было в нашей практике. Это необходимо обществу, как ни жесток мой план. Боже праведный, за что служение идее требует от человека таких ужасных жертв?!»
– Ваше здоровье. Пол, – сказал Даллес, прикоснувшись губами к виски. – Сыр, действительно, очень хорош, не думал, что здесь может быть такой соленый, жесткий, деревенский сыр...
Роумэн кивнул.
– Как в Каталонии...
– Я там не был.
– Когда свалят Франко, вы должны туда съездить, Аллен.
– Непременно, – ответил Даллес («Упаси бог, если Франко свалят, это будет трагедия; Испания всегда тяготела к красным; потеря Средиземноморья невосполнима»). – И вы будете моим гидом... Ну, ладно, вернемся к стрижке овец... Что за сеть? Направленность? Численность? Финансовые возможности? Мера авторитетности членов?
Роумэн рассказывал обстоятельно, с трудом удерживаясь от того, чтобы не открыть все. «Я дал честное слово Штирлицу, – сказал он себе, – да, я полностью доверяю Даллесу, кому верить, как не ему? Но я дал слово, и я не вправе его нарушить».
Он прочертил линии связи между Германией, особенно Гамбургом и Мюнхеном («Слава богу, – отметил Даллес, – он не назвал Пуллах»), Асконой, Ватиканом, Испанией, Лиссабоном, Аргентиной, Парагваем, Чили («На ближневосточные контакты он еще не вышел, очень хорошо»); умолчал о «банкире» Нибеле в Кордове (слово есть слово), ничего не сказал о том, что в процессе операции был убит гестаповец Фриц Продль из Освенцима: за этим – Спарк, нельзя распоряжаться всуе жизнью друзей, только собой, это – пожалуйста.
– Любопытно, – сказал Даллес, выслушав его рассказ. – Честно говоря, я не думал, что дело приобрело такой размах... И вы это раскрутили один?
– Я тоже не думал, что дело приобрело такой размах, когда начинал его, – Роумэн ушел от прямого ответа, так же, как и Даллес, прикоснулся губами к стакану с виски, отломил ломтик сухого сыра, но не стал есть, – напряженно слушал, что скажет собеседник.
– Ну, и что же вам ответил Макайр? Помимо того, понятно, что поздравил с феноменальной удачей?
– Он сказал, что дело надо обсмотреть со всех сторон, потому что нам придется вмешаться во внутренние дела других стран. А для меня Испания сейчас не страна, а поганый застенок. И чем активнее мы туда вмешаемся, тем будет лучше и для испанцев, и для нас, американцев. Я очень хочу, чтобы мы были первыми, кто принесет им освобождение...
– А кто может им принести освобождение кроме нас?
– Те же русские.
– У вас есть реальные основания так полагать?
– Их встретят с восторгом... Они там оставили о себе добрую память...
– В Аргентину, конечно, лезть трудно, Пол... Почти невозможно... Наши позиции там весьма шатки... Слушайте, а почему вы считаете, что мы вообще должны лезть? Если вы взяли в кулак такое звено, тогда вся их работа станет подконтрольной. Это же нам в тысячу раз выгоднее, чем разом их всех прихлопнуть...
Роумэн словно бы споткнулся, ответил с болью:
– Именно об этом Макайр прислал мне в Мадрид телеграмму месяцев семь назад.
– Вы так давно вышли на сеть?
– Нет, тогда еще не вышел... Просто он уже тогда считал возможным обращать наци в нашу агентуру...
– Вы с этим не согласны?
– Нет.
– Почему?
– Потому что нацизм – это зараза, Аллен. Это оспа, чума, холера... Они прокаженные, понимаете? Они несут в себе фермент умирания общества... Любого общества... Их надо обезвреживать – чем быстрее, тем лучше...
– Это – как?
– Обезвреживать, – повторил Роумэн, поняв вдруг, что он не готов к ответу, поэтому сказал упавшим голосом: – Обезвреживать, Аллен.
Тот согласно кивнул:
– Прекрасно, прекрасно, с этим я не спорю. Меня занимает тактика, стратегию я приемлю. Что надо сделать? Арестовать? Похитить? Устранить на месте? Требовать вынесения заочного приговора, передав на них информацию в Нюрнберг? Ваше предложение?
– Их надо вывозить... Сюда... Они здесь назовут недостающие звенья... А их звеньев – громадное множество, и они опасны...
– Чем? Помимо того, что нацизм – проказа, чем конкретно они опасны для этой страны?
– Они функционируют не просто так, не абы общаться друг с другом, Аллен...
– Вот я и интересуюсь: во имя чего они общаются? Вы предлагаете заняться выяснением этого вопроса, выкрав их и посадив за решетку. Я предлагаю то же самое, но не выкрадывая их, а внедряя в их сеть наших людей, которые поймут самое важное надолго вперед.
– У вас есть такие люди? – спросил Роумэн. – Назовите их. Я, пожалуй, поддержу такой план, хотя мне он, признаться, не по душе.
– Во-первых, у меня нет людей, потому что я «экс»-разведчик, Пол. Я не у дел, и меня это не очень-то огорчает; работая в моей конторе, я приношу не меньше пользы этой стране, чем в ту пору, когда мы служили в Берне. Если я когда-либо понадоблюсь Штатам, меня позовут, и я не посмею отказаться, хотя, повторяю, я мечтал бы до конца дней моих сохранить ту позицию, которую я теперь занял в бизнесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169