Лес стал казаться ему другим местом, менее враждебным и гораздо более увлекательным в богатстве и разнообразии жизни, творившейся внизу. Во внешнем мире он никогда не испытывал ничего подобного…
С легкой дрожью потрясения он вдруг осознал, что внешний мир больше не кажется ему реальным. Теперь, вдали от защитной каменной оболочки своей кузницы, он едва мог представить себе мир за пределами деревьев. Уже более полугода он жил среди них – сначала в пути, а затем в мирной безмятежности лесного чертога. Да и было ли все это? Ему казалось, что он сопротивляется вкрадчивым чарам Леса лучше, чем его товарищи, но, может быть, это тоже иллюзия? А если снаружи прошел целый век, пока он строил свои замыслы и работал в лесной тиши? Возможно, Кербрайн давно уже пал и превратился в круги заросших руин, где охотятся волки и совы, или был разобран по камешку для строительства эквешских укреплений…
Элоф передернул плечами. Его охватил внезапный ужас перед открытыми пространствами, перед вечной спешкой, опасностями и проблемами, которые он не мог решить, изучая рукописи и занимаясь кропотливым трудом. Ему хотелось найти себе уютное логово среди деревьев, лечь там и забыть обо всем. Но тут прикосновение руки вернуло его к действительности – безмолвный сигнал, передававшийся от одного темного силуэта к другому. Элоф посмотрел вниз. Он не увидел почти ничего, кроме кустарника, но хорошо слышал громкое сопение и фырканье однорога. Потом кусты с треском разошлись в стороны, и он увидел мощное плечо, покрытое спутанной белой шерстью – зверь находился в опасной близости. Элоф медленно и бесшумно отстегнул алебарду и удостоверился, что заплечный мешок не будет цепляться за ветки при резком движении. Слева от него раздался какой-то слабый звук; он повернулся и увидел Борхи, потного и позеленевшего, трясущегося от страха. Молодой корсар резко протестовал против решения покинуть замок, но в конце концов решил, что ему еще меньше хочется остаться там. Элоф подал ему ободряющий знак, но и сам заметил, что его бросило в дрожь от возбуждения. Сама близость животного волновала его больше, чем то, что вот-вот должно было произойти.
Последовало еще одно быстрое прикосновение, а потом ветви вокруг заходили ходуном. Времени, на раздумья не оставалось. Элоф просто оттолкнулся ногами – гибкая ветка ушла из-под него, как деревянный люк уходит из-под ног повешенного на виселице – и прыгнул в пустоту. Но земля была ближе, чем ему казалось, и он не успел подготовиться. Приземление отдалось в подошвах мгновенной резкой болью; он упал на бок и перекатился на спину, выставив алебарду перед собой. Треск и фырканье раздавались совсем рядом. Элоф вскочил и обнаружил, что свет впереди закрывает стена спутанной белой шерсти, поднимающаяся и опускающаяся среди волнующейся листвы. Мимо в прыжке промелькнула какая-то фигура, задевшая его руку. В следующее мгновение он увидел, как Рок, Бьюр и Тенвар тычут алебардами в громадное туловище зверя, который топтался на месте и яростно ревел, не в состоянии найти прямой и открытый путь для атаки.
– Туда! – крикнул Рок.
Как было обговорено заранее, они не вступали в настоящую схватку, но удерживали его между собой и охотниками альфар. Элоф уже был готов повернуться и нырнуть под прикрытие деревьев; он видел там Иле и Керморвана, но где же был Борхи? Корсар все еще стоял на том месте, где он спрыгнул, в немом ужасе глядя на своих товарищей, отбегавших от разъяренного однорога.
– Борхи! – закричал Элоф. – Беги туда! Немедленно!
Корсар вроде бы услышал его. Он повернулся и пробежал несколько шагов, потом остановился, затряс головой и принялся лихорадочно жестикулировать.
– Нет! – жалобно завопил он. – Я не могу, я не буду! Здесь безопасно! Вернитесь, не то вы все умрете, все…
Чертыхаясь, Элоф махнул рукой Року и двинулся к Борхи. Но в следующее мгновение он едва успел броситься в сторону: доведенное до слепого бешенства животное пригнуло свою огромную голову и наконец бросилось в атаку. Борхи как будто не замечал его или не понимал того, что он видел. Чудовище неслось к нему, как корсарская галера на всех парусах, с нацеленным тараном. Громадный конусообразный рог ударил его в центр туловища, поднял в воздух и отбросил прочь, разорванного почти пополам и истекающего кровью. Копыто однорога врезалось в мерзлую землю на расстоянии вытянутой руки от головы Элофа. Мелькнул волосатый бок, покрытый красным потеками от выпадов алебарды, а потом мускулистая рука Гизе подняла его за шиворот и толкнула к деревьям.
– Беги! – прорычал лесник. – Беги, пока цел!
Толчок буквально швырнул Элофа в руки его друзей, а Гизе развернулся и пошел на зверя с поднятой алебардой. Тем временем однорог бросился на группу испуганных альфар, которым пришлось искать укрытие среди кустов.
Прозвучала тихая команда Керморвана; путники повернулись и побежали. Они бежали и бежали до тех пор, пока каждое движение не стало отдаваться колющей болью в боку, а в горле не появился привкус песка, смешанного с кровью.
Грудь каждого вздымалась и опадала, как кузнечные мехи Элофа, измученные легкие были как будто наполнены жидким огнем.
Сзади доносился рев, крики и хруст ломающихся ветвей, который они могли слышать, несмотря на шум крови и стук сердца в ушах. Охотникам придется убить зверя, прежде чем они осмелятся пуститься в погоню. Несмотря ни на что, Элоф надеялся, что все они останутся живы. Как и говорил Гизе, сами по себе альфар были добрым и даже кротким народом, но сила Леса превращала их в зловещие тени, в древесных духов, совершающих свои темные таинства под сенью листвы. Будет лучше ускользнуть от них, чем вступать с ними в открытую схватку.
Впереди блеснула вода, и Керморван указал туда: нужно было зайти в ручей и подняться вверх по течению. Но, пока путники расплескивали ледяную воду на отмелях, сам Керморван перебежал на другой берег и оставил четкую цепочку следов на вязкой глине. Выбравшись на твердую землю, он прыгнул, схватился за ветку, нависавшую над ручьем, и бросился в воду вслед за остальными.
Вскоре их ноги промокли насквозь и онемели, а заплечные мешки как будто превратились в свинцовые болванки. Они брели, понурив головы, и смотрели на воду, мало-помалу высасывавшую жизнь и тепло из их сердец. Наконец до них дошло, что они идут все медленнее. Бьюр и Тенвар шатались, словно готовые упасть в любой момент, а Иле, чьи ноги были короче, чем у других, жестоко страдала от холода. Керморван, слишком уставший для слов, мотнул головой в сторону берега. Там, среди колючего кустарника, они рухнули на землю, равнодушные ко всему, кроме тепла и собственного тяжелого дыхания. Элоф услышал, как кого-то выворачивает наизнанку, и его желудок отозвался болезненным спазмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
С легкой дрожью потрясения он вдруг осознал, что внешний мир больше не кажется ему реальным. Теперь, вдали от защитной каменной оболочки своей кузницы, он едва мог представить себе мир за пределами деревьев. Уже более полугода он жил среди них – сначала в пути, а затем в мирной безмятежности лесного чертога. Да и было ли все это? Ему казалось, что он сопротивляется вкрадчивым чарам Леса лучше, чем его товарищи, но, может быть, это тоже иллюзия? А если снаружи прошел целый век, пока он строил свои замыслы и работал в лесной тиши? Возможно, Кербрайн давно уже пал и превратился в круги заросших руин, где охотятся волки и совы, или был разобран по камешку для строительства эквешских укреплений…
Элоф передернул плечами. Его охватил внезапный ужас перед открытыми пространствами, перед вечной спешкой, опасностями и проблемами, которые он не мог решить, изучая рукописи и занимаясь кропотливым трудом. Ему хотелось найти себе уютное логово среди деревьев, лечь там и забыть обо всем. Но тут прикосновение руки вернуло его к действительности – безмолвный сигнал, передававшийся от одного темного силуэта к другому. Элоф посмотрел вниз. Он не увидел почти ничего, кроме кустарника, но хорошо слышал громкое сопение и фырканье однорога. Потом кусты с треском разошлись в стороны, и он увидел мощное плечо, покрытое спутанной белой шерстью – зверь находился в опасной близости. Элоф медленно и бесшумно отстегнул алебарду и удостоверился, что заплечный мешок не будет цепляться за ветки при резком движении. Слева от него раздался какой-то слабый звук; он повернулся и увидел Борхи, потного и позеленевшего, трясущегося от страха. Молодой корсар резко протестовал против решения покинуть замок, но в конце концов решил, что ему еще меньше хочется остаться там. Элоф подал ему ободряющий знак, но и сам заметил, что его бросило в дрожь от возбуждения. Сама близость животного волновала его больше, чем то, что вот-вот должно было произойти.
Последовало еще одно быстрое прикосновение, а потом ветви вокруг заходили ходуном. Времени, на раздумья не оставалось. Элоф просто оттолкнулся ногами – гибкая ветка ушла из-под него, как деревянный люк уходит из-под ног повешенного на виселице – и прыгнул в пустоту. Но земля была ближе, чем ему казалось, и он не успел подготовиться. Приземление отдалось в подошвах мгновенной резкой болью; он упал на бок и перекатился на спину, выставив алебарду перед собой. Треск и фырканье раздавались совсем рядом. Элоф вскочил и обнаружил, что свет впереди закрывает стена спутанной белой шерсти, поднимающаяся и опускающаяся среди волнующейся листвы. Мимо в прыжке промелькнула какая-то фигура, задевшая его руку. В следующее мгновение он увидел, как Рок, Бьюр и Тенвар тычут алебардами в громадное туловище зверя, который топтался на месте и яростно ревел, не в состоянии найти прямой и открытый путь для атаки.
– Туда! – крикнул Рок.
Как было обговорено заранее, они не вступали в настоящую схватку, но удерживали его между собой и охотниками альфар. Элоф уже был готов повернуться и нырнуть под прикрытие деревьев; он видел там Иле и Керморвана, но где же был Борхи? Корсар все еще стоял на том месте, где он спрыгнул, в немом ужасе глядя на своих товарищей, отбегавших от разъяренного однорога.
– Борхи! – закричал Элоф. – Беги туда! Немедленно!
Корсар вроде бы услышал его. Он повернулся и пробежал несколько шагов, потом остановился, затряс головой и принялся лихорадочно жестикулировать.
– Нет! – жалобно завопил он. – Я не могу, я не буду! Здесь безопасно! Вернитесь, не то вы все умрете, все…
Чертыхаясь, Элоф махнул рукой Року и двинулся к Борхи. Но в следующее мгновение он едва успел броситься в сторону: доведенное до слепого бешенства животное пригнуло свою огромную голову и наконец бросилось в атаку. Борхи как будто не замечал его или не понимал того, что он видел. Чудовище неслось к нему, как корсарская галера на всех парусах, с нацеленным тараном. Громадный конусообразный рог ударил его в центр туловища, поднял в воздух и отбросил прочь, разорванного почти пополам и истекающего кровью. Копыто однорога врезалось в мерзлую землю на расстоянии вытянутой руки от головы Элофа. Мелькнул волосатый бок, покрытый красным потеками от выпадов алебарды, а потом мускулистая рука Гизе подняла его за шиворот и толкнула к деревьям.
– Беги! – прорычал лесник. – Беги, пока цел!
Толчок буквально швырнул Элофа в руки его друзей, а Гизе развернулся и пошел на зверя с поднятой алебардой. Тем временем однорог бросился на группу испуганных альфар, которым пришлось искать укрытие среди кустов.
Прозвучала тихая команда Керморвана; путники повернулись и побежали. Они бежали и бежали до тех пор, пока каждое движение не стало отдаваться колющей болью в боку, а в горле не появился привкус песка, смешанного с кровью.
Грудь каждого вздымалась и опадала, как кузнечные мехи Элофа, измученные легкие были как будто наполнены жидким огнем.
Сзади доносился рев, крики и хруст ломающихся ветвей, который они могли слышать, несмотря на шум крови и стук сердца в ушах. Охотникам придется убить зверя, прежде чем они осмелятся пуститься в погоню. Несмотря ни на что, Элоф надеялся, что все они останутся живы. Как и говорил Гизе, сами по себе альфар были добрым и даже кротким народом, но сила Леса превращала их в зловещие тени, в древесных духов, совершающих свои темные таинства под сенью листвы. Будет лучше ускользнуть от них, чем вступать с ними в открытую схватку.
Впереди блеснула вода, и Керморван указал туда: нужно было зайти в ручей и подняться вверх по течению. Но, пока путники расплескивали ледяную воду на отмелях, сам Керморван перебежал на другой берег и оставил четкую цепочку следов на вязкой глине. Выбравшись на твердую землю, он прыгнул, схватился за ветку, нависавшую над ручьем, и бросился в воду вслед за остальными.
Вскоре их ноги промокли насквозь и онемели, а заплечные мешки как будто превратились в свинцовые болванки. Они брели, понурив головы, и смотрели на воду, мало-помалу высасывавшую жизнь и тепло из их сердец. Наконец до них дошло, что они идут все медленнее. Бьюр и Тенвар шатались, словно готовые упасть в любой момент, а Иле, чьи ноги были короче, чем у других, жестоко страдала от холода. Керморван, слишком уставший для слов, мотнул головой в сторону берега. Там, среди колючего кустарника, они рухнули на землю, равнодушные ко всему, кроме тепла и собственного тяжелого дыхания. Элоф услышал, как кого-то выворачивает наизнанку, и его желудок отозвался болезненным спазмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124