Элоф отчаянно сглотнул и всмотрелся в непроницаемое забрало шлема.
– Ты называешь себя Воином Сил, но что это за Силы? Ответь мне, Дающая Жизнь и Несущая Смерть! Почему ты служишь тем, кто не признает никакого выбора? По чьей воле ты несешь нам смерть?
Наконечник поднятого копья едва заметно дрогнул.
– По воле… которая связывает меня! Не надейся изменить или отсрочить ее решение! У нее нет страхов и слабостей, которыми можно было бы воспользоваться. Не продлевай свои мучения, и мои тоже! Даже сейчас…
– Даже сейчас? – Элоф осознал, что кричит, и его голос гулким эхом отдается под сводами подвала. Он стремился вложить силу в свои слова, закалить их, словно металл в своей кузнице. – Даже сейчас ты мучаешься, Кара! Даже сейчас ты разрываешься между своей волей и оковами, наложенными на тебя! Между тем, кто ты есть, и тем, что держит тебя в рабстве! Будь же той, которой ты себя называешь! Выбирай свободно!
Дрожь волной пробежала по блестящей кольчуге. Копье опустилось и упало на пол. Потом она резко дернулась и запрокинула голову, словно невидимая рука схватила ее сзади шею. Ее голос тоже возвысился до крика.
– Смотри на меня! У меня нет выбора!
Плащ вздулся, разбрасывая черные тени. Копье снова нацелилось в сердце Элофа, и безумие трепетало на острие широкого наконечника.
Узоры на наконечнике сворачивались и разворачивались, извиваясь как змеи в гнезде. Стены камеры исчезли, и Элоф был брошен в поток бурлящей крови, размягчавшей его плоть словно воск и смывающей ее с костей. Тысячи пронзительных голосов выкрикивали бессловесные упреки ему в уши.
– Кара! – закричал он, перекрывая голоса и громовой шум крови. Он пытался удержать свои мысли, разбитые и рассеянные; сама память растворялась и исчезала в пустоте. И все же он зацепился за один образ, за скалу посреди стремительного потока, ибо когда она подняла руку, плащ соскользнул, и на ее запястье блеснуло золото.
– Кара! – крикнул он. – Заклинаю тебя тем, что ты приняла от меня! Свойствами, закованными в этот браслет, я повелеваю тебе сделать выбор! Ведь ими ты тоже связана…
Элоф распростерся на каменном полу; каждая мышца его тела была сведена мучительной судорогой, а над ним склонилась маска хищной птицы. Он с трудом втянул воздух в легкие.
– Но в этих узах… заключена лишь свобода. Кара, ты поклялась своей жизнью – так будь собой! Будь свободной! И, если ты когда-нибудь любила меня, помоги нам! Им знакомо чувство страха: они боятся нас! Они скрытно привели нас сюда… поэтому ты можешь сорвать их планы. Сделай то, чего они боятся! Подними горожан! Призови…
Рука с копьем метнулась вперед. Удар был нанесен.
Элоф что-то крикнул и забился в своих оковах, когда лезвие обожгло холодом его шею и скользнуло вниз. Камера озарилась вспышкой белого огня; он ощутил гибельную силу удара, но сама эта сила как будто рикошетом ударила по Каре. Ее голова резко откинулась назад, спина выгнулась дугой. Каменная стена за спиной Элофа с треском раскрошилась, туго натянутые цепи лопнули и с лязгом разлетелись в стороны. Его руки были свободны.
Кара издала жуткий пронзительный вопль, похожий на крик раненого сокола. Огромные крылья плеснули раз, другой, открытая ставня разлетелась в щепки, а затем внезапно наступила тишина. Элоф упал лицом в пыль.
Голос звал его, проникая в неведомые глубины. Он медленно, с трудом плыл вверх, пытаясь понять и ответить. Усилие было почти чрезмерным для него; хотелось закрыть глаза и отдохнуть. Но потом рука прикоснулась к его плечу, и он внезапно очнулся. Над ним склонился привратник; глаза старика были широко распахнуты, седые волосы растрепаны, словно от сильного ветра.
– Сир, что случилось? Что здесь произошло?
Элоф покачал головой, не в состоянии ответить, потом огляделся по сторонам, охваченный мгновенным приступом паники. Его друзья, по-прежнему в оковах, сидели у стены, их лица были бледными от потрясения, но живыми и осмысленными.
– Оно приходило к вам, сир? Весь город взбудоражен!
– Что приходило? – резко спросил Керморван.
– Я… я не знаю. Призрак или видение, кто знает? Ужасное существо, перелетающее с крыши на крышу. В кольчуге, с обнаженными ногами, стройное, как юная девушка, но похожее на птицу. И кричит, поет…
– Похожее на птицу? Ты имеешь в виду ее шлем и плащ из птичьих перьев?
Привратник покачал головой.
– Нет, это не плащ… Ее видели по всему городу: она являлась на одной крыше, потом исчезала и возникала на другой. И каждый раз, сир, каждый раз все более дикая и неистовая, все больше похожая на птицу! Как она кричала, стонала! А потом слова – песнопение, призыв, предупреждение… О тех, кто пришел, чтобы освободить нас, о молодом лорде, которого хотят тайно убить… О том, что мы должны освободить пленников и сами освободиться от рабства! Я сразу же подумал про вас и под шумок вернулся сюда… – Внезапно он замолчал и поднял руку. – Слушайте! Вы слышите?
Они действительно услышали слабые отзвуки пронзительного напева, призывного клича, звеневшего над городом. Хотя расстояние заглушало слова, от этих звуков волосы зашевелились у них на головах, а сердца забились быстрее. А когда пение умолкло, послышался другой звук, напоминавший шум прибоя, однако на самом деле то было хлопанье ставен и стук дверей, перекличка голосов и топот бегущих ног. Время от времени на общем фоне возникали первые признаки мятежа: гневные выкрики, вопли раненых и тонкий звон оружия. Старик болезненно поморщился.
– Она поднимает на ноги всю округу – мужчин, женщин и детей! Эти людоеды порубят их на куски! Добрые сиры, леди, нам нужно что-то делать! Тот, о котором она говорила, находится среди вас?
– Мы должны освободиться! – воскликнул Керморван. – Элоф, она разбила твои цепи…
– Да, но мои ноги по-прежнему скованы, – отозвался Элоф.
– Возьмите, сир! – Старик протянул крепкий стальной прут. – Я не смог найти ничего лучше. В моих руках уже нет силы, но вы…
Элоф схватил прут, просунул его между последним звеном цепи и скобой и резко потянул на себя.. Прут задрожал от напряжения, скоба выгнулась, а затем прут и цепь с треском разлетелись, и Элоф откатился от стены. Он взял более длинный обломок прута, но не смог разомкнуть тяжелое железное кольцо, скреплявшее оковы Керморвана.
– Твой молот! – прохрипел Рок. – Твои инструменты.
– Они забрали их вместе с мечами и заплечными мешками.
– Два больших меча, сир? И мешки из зеленой кожи? Они лежат в караульной комнате над лестницей, сир. Я мог бы… если отвлечь охранников, то я мог бы… – Голос старика дрогнул.
– Покажи! – отрывисто бросил Элоф.
Они выглянули за дверь. Коридор был пуст, но сверху доносился звук голосов и хлопанье дверей. Сделав старику знак держаться позади, Элоф стал подниматься по лестнице, стараясь как можно меньше шуметь и придерживая концы звякающей цепи, все еще свисавшей с его наручников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124