Элоф никогда не слышал о подобных тварях, да и все прочие тоже, судя по их изумленным возгласам.
– Керайс, неужели это медведь? – прошептал Рок.
– Тогда он мог бы позавтракать любым из медведей, которых я видела, – прошептала Иле. – Даже гигантские пещерные медведи…
Медленно, казалось, почти неохотно исполинский зверь вышел на берег. Его длинная прямая шерсть, медно-красная, но со странным зеленоватым оттенком, свисала длинными клочьями с согнутых лап, каждая из которых была толщиной с человеческое туловище. Внезапно он встал на дыбы. Все невольно вздрогнули; луки дернулись вверх, меняя прицел, когда животное поднялось на задних лапах и распахнуло передние в чудовищной пародии на объятие.
– Это не медведь! – выдохнула Иле. – У него есть хвост, видишь? А вытянутая голова? Во имя Кузнеца, смотри, какие у него когти!
У Элофа пересохло во рту, когда он увидел, как из-под каждой массивной подушечки разворачиваются огромные кривые когти – черные серпы, самой природой предназначенные для того, чтобы цеплять и резать. Затем животное беспечно ухватилось за свисающую ветку высокой липы, наклонило ее и поднесло к разинутой пасти. Оттуда высунулся длинный красный язык, жадно обернувшийся вокруг листьев и сладких цветов, срывая их и отправляя в расщелину узкой нижней челюсти, похожей на лошадиную. Этот переход от видимой угрозы к жвачному благодушию был почти уморительным, и Иле подавила беззвучный смешок. Но тут раздался слитный гудящий звук отпущенной тетивы; две стрелы взмыли над мерцающей водой и помчались к добыче словно ястребы с блестящими клювами. Глухо щелкнул арбалет, и короткий болт с шипением рванулся следом, ниже и быстрее, чем стрелы. Они увидели, как широкая спина вздрогнула от первого попадания, но стрела лишь скользнула по грубой шерсти и по касательной исчезла в листве, а другая отскочила в кусты. Арбалетный болт произвел звук секиры, ударившей по дереву, повисел немного, а потом упал вниз, путаясь в клочьях шерсти. С громким блеющим мычанием животное повернулось и затопало прочь, ломая кусты, откуда еще некоторое время доносились его панические крики.
– Это демон! – вскричал Борхи и бросился ничком на бревна.
Иле потянула его за край куртки.
– Не будь таким глупцом. Очень толстая шкура, вот и все. Или даже кость под кожей, как у тех маленьких зверушек, что ползают в ваших южных степях.
Элоф щелкнул пальцами.
– Помнишь одежду, которую носил лесной народ? Должно быть, ее делают из такой шкуры. Мы могли бы высадиться на берег и отправиться за ним…
Керморван посмотрел вслед удаляющемуся исполину и покачал головой.
– Мы можем надеяться убить его лишь с близкого расстояния. Скорее всего придется отойти далеко от берега, прежде чем у нас появится возможность окружить его, ведь он движется довольно быстро. И что тогда? Копья и клинки против этих жутких когтей и лап, которые могут легко согнуть небольшое дерево? Боюсь, результат не стоит риска. Кассе, – добавил он, повернувшись к охотнику, – я вижу, Борхи не испугался твоих страшилок. Но можешь ли ты объяснить, почему такое проклятие не мешает нам ловить рыбу? Когда в следующий раз займешься своей ворожбой, попробуй пустить по воде лесу с крючками. Может быть, рыба окажется более сговорчивой.
Элоф присоединился к общему смеху и был рад, что Борхи последовал его примеру. Кассе какое-то мгновение злобно смотрел на молодого корсара, потом очень осторожно положил арбалет и вернулся на свое место к кормовому веслу. Но Борхи не присоединился к нему, а принялся раскладывать багаж в поисках рыболовной лесы. Керморван и Гизе сняли тетиву со своих луков, а остальные, кто не стоял на страже, завернулись в одеяла и попытались отвоевать еще немного сна в лучах восходящего солнца. Элоф некоторое время стоял в нерешительности, а потом поймал взгляд Керморвана. Воин кивнул и без видимых усилий перепрыгнул на задний плот.
– Что-то все еще беспокоит тебя, – тихо сказал Керморван, оглядевшись вокруг. – Что-то худшее, чем рыбный рацион?
– На болотах я жил немногим лучше и был вполне доволен. Нет, дело в том, что… видишь ли, доморощенное колдовство, такое, как у Кассе, является одним из признаков нашего упадка. Обрывки истинного кузнечного искусства, выродившиеся и утратившие первоначальный смысл, пригодные только для того, чтобы творить мелкое зло. И то лишь для тех, у кого в крови есть частица такого искусства.
Глаза Керморвана расширились.
– А у Кассе она есть? Почему ты мне не сказал?
– До сих пор я не видел этого в его глазах. Она лишь слабо теплится в нем и проявляется только в гневе. Возможно, его следует опасаться, но не стоит бояться. Кроме того, мне тоже кажется странным, что все живые существа в Лесу так старательно избегают нас.
Керморван кивнул.
– И ты считаешь, что причина может быть более естественной, чем колдовство?
– Конечно! Но я пока не могу ее найти.
Воин невесело улыбнулся.
– Но, может быть, животные обходят стороной вовсе не нас? Мы знаем, что здесь есть другие охотники; не их ли тогда они боятся?
– Но почему эти охотники всегда оказываются рядом с нами… ох!
Элофа пронзило внезапное понимание, и он поднял взгляд к темной гряде деревьев, сумрачных и непроницаемых на фоне светлеющего неба. Лишь теперь он осознал, как сильно изменился Лес за дни и недели их плавания. Вечнозеленые хвойные деревья теперь встречались очень редко, а огромные прибрежные сосны, похожие на исполинов северных лесов, совсем исчезли. Высокие и тенистые липы смыкали кроны с массивными платанами, и медовое благоухание их цветов разносилось далеко над рекой. Плотные массы зеленой и серовато-коричневой листвы перемежались с яркими листьями красных кленов, серебристыми стволами берез и голубовато-серыми буками. Желтые листья берез сияли золотом в утренней дымна фоне сумрачных черных стволов пеканов. Богатым и прекрасным было убранство леса, расцвеченное всеми оттенками раннего лета, но даже под самым замечательным одеянием может скрываться смертоносный клинок.
– Ты хочешь сказать… за нами наблюдают? – спросил он.
– Да, – кивнул Керморван. – Те, кто обычно охотится на лесных животных. Они прячутся от нас, но не от животных, потому что охота сейчас не входит в их намерения. Где бы мы ни проходили, они оказываются там, и животные разбегаются или таятся в своих логовах. Что касается того, кем могут быть эти охотники… думаю, ты тоже догадываешься.
– Дети Тапиау, – с беспокойством сказал Элоф. – Это единственные наблюдатели, которые могут путешествовать по деревьям и сравниться в скорости с нашими плотами. Но почему ты не сказал остальным?
– А стоит ли? Как они себя поведут, если я скажу им, что в кронах деревьев полно невидимых глаз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Керайс, неужели это медведь? – прошептал Рок.
– Тогда он мог бы позавтракать любым из медведей, которых я видела, – прошептала Иле. – Даже гигантские пещерные медведи…
Медленно, казалось, почти неохотно исполинский зверь вышел на берег. Его длинная прямая шерсть, медно-красная, но со странным зеленоватым оттенком, свисала длинными клочьями с согнутых лап, каждая из которых была толщиной с человеческое туловище. Внезапно он встал на дыбы. Все невольно вздрогнули; луки дернулись вверх, меняя прицел, когда животное поднялось на задних лапах и распахнуло передние в чудовищной пародии на объятие.
– Это не медведь! – выдохнула Иле. – У него есть хвост, видишь? А вытянутая голова? Во имя Кузнеца, смотри, какие у него когти!
У Элофа пересохло во рту, когда он увидел, как из-под каждой массивной подушечки разворачиваются огромные кривые когти – черные серпы, самой природой предназначенные для того, чтобы цеплять и резать. Затем животное беспечно ухватилось за свисающую ветку высокой липы, наклонило ее и поднесло к разинутой пасти. Оттуда высунулся длинный красный язык, жадно обернувшийся вокруг листьев и сладких цветов, срывая их и отправляя в расщелину узкой нижней челюсти, похожей на лошадиную. Этот переход от видимой угрозы к жвачному благодушию был почти уморительным, и Иле подавила беззвучный смешок. Но тут раздался слитный гудящий звук отпущенной тетивы; две стрелы взмыли над мерцающей водой и помчались к добыче словно ястребы с блестящими клювами. Глухо щелкнул арбалет, и короткий болт с шипением рванулся следом, ниже и быстрее, чем стрелы. Они увидели, как широкая спина вздрогнула от первого попадания, но стрела лишь скользнула по грубой шерсти и по касательной исчезла в листве, а другая отскочила в кусты. Арбалетный болт произвел звук секиры, ударившей по дереву, повисел немного, а потом упал вниз, путаясь в клочьях шерсти. С громким блеющим мычанием животное повернулось и затопало прочь, ломая кусты, откуда еще некоторое время доносились его панические крики.
– Это демон! – вскричал Борхи и бросился ничком на бревна.
Иле потянула его за край куртки.
– Не будь таким глупцом. Очень толстая шкура, вот и все. Или даже кость под кожей, как у тех маленьких зверушек, что ползают в ваших южных степях.
Элоф щелкнул пальцами.
– Помнишь одежду, которую носил лесной народ? Должно быть, ее делают из такой шкуры. Мы могли бы высадиться на берег и отправиться за ним…
Керморван посмотрел вслед удаляющемуся исполину и покачал головой.
– Мы можем надеяться убить его лишь с близкого расстояния. Скорее всего придется отойти далеко от берега, прежде чем у нас появится возможность окружить его, ведь он движется довольно быстро. И что тогда? Копья и клинки против этих жутких когтей и лап, которые могут легко согнуть небольшое дерево? Боюсь, результат не стоит риска. Кассе, – добавил он, повернувшись к охотнику, – я вижу, Борхи не испугался твоих страшилок. Но можешь ли ты объяснить, почему такое проклятие не мешает нам ловить рыбу? Когда в следующий раз займешься своей ворожбой, попробуй пустить по воде лесу с крючками. Может быть, рыба окажется более сговорчивой.
Элоф присоединился к общему смеху и был рад, что Борхи последовал его примеру. Кассе какое-то мгновение злобно смотрел на молодого корсара, потом очень осторожно положил арбалет и вернулся на свое место к кормовому веслу. Но Борхи не присоединился к нему, а принялся раскладывать багаж в поисках рыболовной лесы. Керморван и Гизе сняли тетиву со своих луков, а остальные, кто не стоял на страже, завернулись в одеяла и попытались отвоевать еще немного сна в лучах восходящего солнца. Элоф некоторое время стоял в нерешительности, а потом поймал взгляд Керморвана. Воин кивнул и без видимых усилий перепрыгнул на задний плот.
– Что-то все еще беспокоит тебя, – тихо сказал Керморван, оглядевшись вокруг. – Что-то худшее, чем рыбный рацион?
– На болотах я жил немногим лучше и был вполне доволен. Нет, дело в том, что… видишь ли, доморощенное колдовство, такое, как у Кассе, является одним из признаков нашего упадка. Обрывки истинного кузнечного искусства, выродившиеся и утратившие первоначальный смысл, пригодные только для того, чтобы творить мелкое зло. И то лишь для тех, у кого в крови есть частица такого искусства.
Глаза Керморвана расширились.
– А у Кассе она есть? Почему ты мне не сказал?
– До сих пор я не видел этого в его глазах. Она лишь слабо теплится в нем и проявляется только в гневе. Возможно, его следует опасаться, но не стоит бояться. Кроме того, мне тоже кажется странным, что все живые существа в Лесу так старательно избегают нас.
Керморван кивнул.
– И ты считаешь, что причина может быть более естественной, чем колдовство?
– Конечно! Но я пока не могу ее найти.
Воин невесело улыбнулся.
– Но, может быть, животные обходят стороной вовсе не нас? Мы знаем, что здесь есть другие охотники; не их ли тогда они боятся?
– Но почему эти охотники всегда оказываются рядом с нами… ох!
Элофа пронзило внезапное понимание, и он поднял взгляд к темной гряде деревьев, сумрачных и непроницаемых на фоне светлеющего неба. Лишь теперь он осознал, как сильно изменился Лес за дни и недели их плавания. Вечнозеленые хвойные деревья теперь встречались очень редко, а огромные прибрежные сосны, похожие на исполинов северных лесов, совсем исчезли. Высокие и тенистые липы смыкали кроны с массивными платанами, и медовое благоухание их цветов разносилось далеко над рекой. Плотные массы зеленой и серовато-коричневой листвы перемежались с яркими листьями красных кленов, серебристыми стволами берез и голубовато-серыми буками. Желтые листья берез сияли золотом в утренней дымна фоне сумрачных черных стволов пеканов. Богатым и прекрасным было убранство леса, расцвеченное всеми оттенками раннего лета, но даже под самым замечательным одеянием может скрываться смертоносный клинок.
– Ты хочешь сказать… за нами наблюдают? – спросил он.
– Да, – кивнул Керморван. – Те, кто обычно охотится на лесных животных. Они прячутся от нас, но не от животных, потому что охота сейчас не входит в их намерения. Где бы мы ни проходили, они оказываются там, и животные разбегаются или таятся в своих логовах. Что касается того, кем могут быть эти охотники… думаю, ты тоже догадываешься.
– Дети Тапиау, – с беспокойством сказал Элоф. – Это единственные наблюдатели, которые могут путешествовать по деревьям и сравниться в скорости с нашими плотами. Но почему ты не сказал остальным?
– А стоит ли? Как они себя поведут, если я скажу им, что в кронах деревьев полно невидимых глаз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124