Климат здесь был довольно теплый, а земля – плодородной и пока нетронутой войной. Некоторое время они путешествовали с большими удобствами, чем раньше, но наконец подошли к окончанию Высокой Дороги в верховых долинах Юрмелека. Торными тропами они прошли еще несколько лиг по крутым травянистым склонам, а после этого остались лишь тропинки, ведущие к маленьким фермам.
Но как-то жарким утром, когда они остановились пополнить запас провизии у одной из маленьких ферм, расположенной высоко над постепенно сужающимся ущельем Юрмелека, они не нашли пути дальше. Плотная лесная поросль покрывала склоны впереди, становясь все гуще и темнее, насколько хватало глаз. Они снова подошли к окраинам Айтеннека, или Малого Леса.
– Это верно, милорд, – проскрипел сгорбленный старик, наливший им эля из кувшина. Его речь была густо усеяна местными выражениями, малопонятными для северян. – Раньше, когда я был помоложе, здесь были другие тропы, но их давно нет. Заросли травой, как и огороды, куда они вели.
Он потянул Керморвана за рукав, приглашая всех пройти по растрескавшимся и заросшим сорняками каменным плитам на задний двор.
– И фермеры, и их дети давно ушли в Каэр Мор, ваш большой город. Я остался последний, совсем один, и за моей спиной нет ничего, кроме лесной глуши и пустых югел-драу.
– Он имеет в виду… – начал Керморван, но его голос пресекся. Действительно, позади дома не было ничего, кроме возвышенной равнины, целого моря колышущейся зеленой травы, а вдалеке виднелась размытая линия более темной зелени. Но выше, громоздясь на фоне дымчато-голубого неба, возносились серо-белые пики Менет-Скахаса, щита и границы царства Брайхейн и всех Западных Земель. Они простирались до самого южного горизонта цепью огромных зубчатых бастионов, противостоящих дикой глуши по другую сторону. Однако на севере они резко обрывались; от последнего пика тянулся короткий отрог, заканчивавшийся высокими крутыми холмами – серыми, мглистыми и почти безлесными, если не считать берегов речного ущелья. Но за ними возвышался другой хребет, откуда горы продолжали свое величавое шествие на север.
– Да, милорд, теперь это все, что здесь осталось. Великая Глушь. Иногда темной ночью или когда на улице метет метель, она приходит сюда и стучит, и скребется в мою дверь. А когда меня не станет, она войдет в мой дом и поселится здесь. Тогда последним будет старый Эдми, что живет внизу, в долине, но она заберет и его… – Он разразился кашляющим смехом. – А что потом? Кого она возьмет следующим, как вы думаете? Все дело только в том, сколько осталось ждать! Мы уходим, милорд, один за другим, а она расползается по свету.
Они попрощались со старым фермером и выехали на широкое предгорное плато. Высокая трава с тихим шелестом прикасалась к их ногам, когда они проезжали мимо, словно умоляя их отказаться от безрассудного предприятия и вернуться к обжитым местам. Даже пони как будто почувствовали перемену в воздухе на этой восточной оконечности известных земель. Их лагерь той ночью был неуютным и открытым всем ветрам; люди жались друг к другу у костра и пытались взбодрить друг друга веселыми историями.
На следующий день они достигли края плато. Пологий склон заканчивался у заболоченного русла реки, где было трудно найти переправу, а на другой стороне начинался еще более пологий подъем к холмам. Эта местность, поросшая короткой травой с разбросанными тут и там редкими кустами и деревьями, оказалась не более гостеприимной. Палатки из промасленной ткани защищали от весенних дождей, но ветер безжалостно выстуживал их; в последующие дни и горы, и небо слишком часто исчезали за пеленой моросящего дождя. В одно хмурое утро они увидели на вершине холма впереди громадную плиту из серовато-коричневого песчаника неправильной формы, заросшую кустарником у основания. Она имела зловещий вид, воздетая на фоне пасмурного неба, словно гигантская ладонь, выставленная жестом молчаливого запрета.
Элоф и Керморван, уверенные в том, что плита не может иметь естественное происхождение, выехали вперед, чтобы изучить ее. Еще до того, как приблизились клей, они увидели, что на камне была высечена некая надпись. Но время и дожди размыли символы, глубоко вырезанные в мягком песчанике, – превратив их в неразборчивую вязь пересекающихся бороздок. Разочарованный, Керморван подъехал к дальней стороне плиты и крикнул оттуда Элофу:
– Мы можем догадаться, о чем там было написано! Иди и посмотри!
За камнем склон холма круто обрывался; долина внизу, как и многие, которые они миновали до сих пор, была окутана дождливой мглой, и ее дальняя сторона оставалась невидимой. Или все-таки… Пока Элоф напрягал зрение, переменчивый ветер ненадолго разогнал пелену и явил взору то, что скрывалось за ней. Холмы заканчивались там, где стояли они с Керморваном; они миновали межгорный проход, и Элоф впервые увидел то, что видели немногие люди, живущие на западе, – восточные окраины Щитового хребта. Они изгибались в глубь Открытых Земель словно обнимающая рука, а за ними, насколько он мог видеть в обоих направлениях, тянулась голубовато-стальная лента, тут и там распадающаяся на тонкие нити или делающая широкие изгибы. Это мог быть только Вестфлад, с его многочисленными притоками и разливами.
Между горами и рекой, как и предсказывал Керморван, лежали Открытые Земли – пологие, кое-где покрытые перелесками и пятнами кустарника. Но взгляд Элофа был прикован к тому, что находилось на противоположном берегу реку. Об этом говорила надпись на камне! Там была чернота, целый океан черноты, простиравшийся до самого горизонта. Он хорошо знал, что это такое, но все равно напрягал зрение, тщетно пытаясь отыскать хотя бы какой-то проем, какую-то прореху в этой плотной массе. Повсюду на другой стороне реки безраздельно властвовал Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен.
Новый заряд дождя поглотил открывшееся расстояние. Керморван направил своего пони вперед, окликнув остальных и указав вниз по склону. Неподалеку находился единственный лесистый участок на протяжении нескольких лиг пути, где они могли найти укрытие.
– Мы должны попасть туда прежде, чем начнется гроза! Но, хотя это еще не Лес, будьте начеку!
Им было трудно последовать этому совету, подгоняя усталых животных вниз по крутому склону; пони то и дело спотыкались, их копыта скользили по мокрой траве. В конце концов путникам пришлось спешиться и вести в поводу несчастных лошадок, от которых валил пар. Дождь постепенно усиливался, и они совсем промокли, когда наконец вступили под первые древесные кроны. Но и здесь вода скатывалась по листьям и струилась вниз тонкими ручейками, загоняя их все глубже под лесную кровлю. Вокруг сгустились тяжелые сумерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Но как-то жарким утром, когда они остановились пополнить запас провизии у одной из маленьких ферм, расположенной высоко над постепенно сужающимся ущельем Юрмелека, они не нашли пути дальше. Плотная лесная поросль покрывала склоны впереди, становясь все гуще и темнее, насколько хватало глаз. Они снова подошли к окраинам Айтеннека, или Малого Леса.
– Это верно, милорд, – проскрипел сгорбленный старик, наливший им эля из кувшина. Его речь была густо усеяна местными выражениями, малопонятными для северян. – Раньше, когда я был помоложе, здесь были другие тропы, но их давно нет. Заросли травой, как и огороды, куда они вели.
Он потянул Керморвана за рукав, приглашая всех пройти по растрескавшимся и заросшим сорняками каменным плитам на задний двор.
– И фермеры, и их дети давно ушли в Каэр Мор, ваш большой город. Я остался последний, совсем один, и за моей спиной нет ничего, кроме лесной глуши и пустых югел-драу.
– Он имеет в виду… – начал Керморван, но его голос пресекся. Действительно, позади дома не было ничего, кроме возвышенной равнины, целого моря колышущейся зеленой травы, а вдалеке виднелась размытая линия более темной зелени. Но выше, громоздясь на фоне дымчато-голубого неба, возносились серо-белые пики Менет-Скахаса, щита и границы царства Брайхейн и всех Западных Земель. Они простирались до самого южного горизонта цепью огромных зубчатых бастионов, противостоящих дикой глуши по другую сторону. Однако на севере они резко обрывались; от последнего пика тянулся короткий отрог, заканчивавшийся высокими крутыми холмами – серыми, мглистыми и почти безлесными, если не считать берегов речного ущелья. Но за ними возвышался другой хребет, откуда горы продолжали свое величавое шествие на север.
– Да, милорд, теперь это все, что здесь осталось. Великая Глушь. Иногда темной ночью или когда на улице метет метель, она приходит сюда и стучит, и скребется в мою дверь. А когда меня не станет, она войдет в мой дом и поселится здесь. Тогда последним будет старый Эдми, что живет внизу, в долине, но она заберет и его… – Он разразился кашляющим смехом. – А что потом? Кого она возьмет следующим, как вы думаете? Все дело только в том, сколько осталось ждать! Мы уходим, милорд, один за другим, а она расползается по свету.
Они попрощались со старым фермером и выехали на широкое предгорное плато. Высокая трава с тихим шелестом прикасалась к их ногам, когда они проезжали мимо, словно умоляя их отказаться от безрассудного предприятия и вернуться к обжитым местам. Даже пони как будто почувствовали перемену в воздухе на этой восточной оконечности известных земель. Их лагерь той ночью был неуютным и открытым всем ветрам; люди жались друг к другу у костра и пытались взбодрить друг друга веселыми историями.
На следующий день они достигли края плато. Пологий склон заканчивался у заболоченного русла реки, где было трудно найти переправу, а на другой стороне начинался еще более пологий подъем к холмам. Эта местность, поросшая короткой травой с разбросанными тут и там редкими кустами и деревьями, оказалась не более гостеприимной. Палатки из промасленной ткани защищали от весенних дождей, но ветер безжалостно выстуживал их; в последующие дни и горы, и небо слишком часто исчезали за пеленой моросящего дождя. В одно хмурое утро они увидели на вершине холма впереди громадную плиту из серовато-коричневого песчаника неправильной формы, заросшую кустарником у основания. Она имела зловещий вид, воздетая на фоне пасмурного неба, словно гигантская ладонь, выставленная жестом молчаливого запрета.
Элоф и Керморван, уверенные в том, что плита не может иметь естественное происхождение, выехали вперед, чтобы изучить ее. Еще до того, как приблизились клей, они увидели, что на камне была высечена некая надпись. Но время и дожди размыли символы, глубоко вырезанные в мягком песчанике, – превратив их в неразборчивую вязь пересекающихся бороздок. Разочарованный, Керморван подъехал к дальней стороне плиты и крикнул оттуда Элофу:
– Мы можем догадаться, о чем там было написано! Иди и посмотри!
За камнем склон холма круто обрывался; долина внизу, как и многие, которые они миновали до сих пор, была окутана дождливой мглой, и ее дальняя сторона оставалась невидимой. Или все-таки… Пока Элоф напрягал зрение, переменчивый ветер ненадолго разогнал пелену и явил взору то, что скрывалось за ней. Холмы заканчивались там, где стояли они с Керморваном; они миновали межгорный проход, и Элоф впервые увидел то, что видели немногие люди, живущие на западе, – восточные окраины Щитового хребта. Они изгибались в глубь Открытых Земель словно обнимающая рука, а за ними, насколько он мог видеть в обоих направлениях, тянулась голубовато-стальная лента, тут и там распадающаяся на тонкие нити или делающая широкие изгибы. Это мог быть только Вестфлад, с его многочисленными притоками и разливами.
Между горами и рекой, как и предсказывал Керморван, лежали Открытые Земли – пологие, кое-где покрытые перелесками и пятнами кустарника. Но взгляд Элофа был прикован к тому, что находилось на противоположном берегу реку. Об этом говорила надпись на камне! Там была чернота, целый океан черноты, простиравшийся до самого горизонта. Он хорошо знал, что это такое, но все равно напрягал зрение, тщетно пытаясь отыскать хотя бы какой-то проем, какую-то прореху в этой плотной массе. Повсюду на другой стороне реки безраздельно властвовал Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен.
Новый заряд дождя поглотил открывшееся расстояние. Керморван направил своего пони вперед, окликнув остальных и указав вниз по склону. Неподалеку находился единственный лесистый участок на протяжении нескольких лиг пути, где они могли найти укрытие.
– Мы должны попасть туда прежде, чем начнется гроза! Но, хотя это еще не Лес, будьте начеку!
Им было трудно последовать этому совету, подгоняя усталых животных вниз по крутому склону; пони то и дело спотыкались, их копыта скользили по мокрой траве. В конце концов путникам пришлось спешиться и вести в поводу несчастных лошадок, от которых валил пар. Дождь постепенно усиливался, и они совсем промокли, когда наконец вступили под первые древесные кроны. Но и здесь вода скатывалась по листьям и струилась вниз тонкими ручейками, загоняя их все глубже под лесную кровлю. Вокруг сгустились тяжелые сумерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124