..
На лице подполковника появилась ласковая улыбка, он опять посмотрел на Аннамамеда:
— Ты у нас большой любитель критиковать всех — сверху донизу. Но что-то сегодня ты терпим к некоторым затеям наших сотрудников— Ходжа Назарович взял со стола толстую папку, поставил ее ребром на колено, ладонью оперся на нее. Вид у него теперь был деловой, но в то же время доброжелательный. Он продолжал, обращаясь к Хаиткулы: — Я любил тебя, как сына. Думал, скоро поздравлю с ученой степенью. Думал, благословлю и на защиту докторской. Думал, впереди у нас большие дела. А успешные дела — это в обязательном порядке и новые должности. Не все же время и мне с вами работать, глядишь — и мое кресло освободится. Кто его займет?.. Можешь считать это за шутку, как угодно, но с твоими способностями рано или поздно можно в обязательном порядке и замминистра стать, а потом... кто знает... Твой завтрашний день был ясен мне с самого начала, как ты появился у нас с красным дипломом. Получил ответственную и интересную работу. Все бы и дальше шло как по маслу — именно у тебя, такого целеустремленного, энергичного, нетерпимого к недостаткам. Столько достоинств у одного человека не часто встретишь... Еще не поздно, есть время подумать...— Он говорил совсем тихо, обращаясь к одному Хаиткулы, не обращя внимания на Аннамамеда. — Я тебя понимаю, — продолжал Ходжа Назарович. — Ты создан, чтобы действовать. Твоя энергия ищет выхода. Смотри не разочаруйся потом.
Хаиткулы поднял на него взгляд:
— За житейскую мудрость спасибо, Ходжа Назарович. Но говорю вам прямо: от расследования халачского дела не откажусь ни за что... Не поверите, но мне уже кажется, что призрак Бекджана где-то здесь рядом, он теперь не отпустит меня, будет ходить по пятам, пока не найду самого Бекджана. Как будто, ток высокого напряжения вокруг меня... Если вы не. чувствуете себя должником перед его памятью, то я это чувствую очень сильно.
Подполковник встал, перешел за свой стол, принял вполне официальный вид.
- Ладно. Тебя не переубедишь. Вдвоем вы осилили меня.— Он говорил сухо, как обычно, когда речь шла о каком-то не очень важном и не. очень срочном деле.— Заготовь письмо в районный отдел внутренних дел, пусть напишут, в каком состоянии дело; Потребуй ответить обстоятельно. Получишь ответ — если хочешь, можешь ехать туда. Пока помогай Аннамамеду. С завтрашнего дня отзываю тебя из отпуска.
Хаиткулы тут же начал составлять текст письма. Ходжа
Назарович же, глубоко погрузившись в старинное мягкое кресло, неизвестно как оказавшееся в этом кабинете, слушал Аннамамеда. Вернее, делал, вид, что слушает его доклад. Думал о своем... Не дождавшись конца доклада, встал, снял с аппарата трубку, трижды повернул диск.
— Товарищ генерал! Ходжа Назаров говорит! Прошу меня принять. Да... Неотложное дело. Честь отдела, что называется...
Из министерства Хаиткулы и Аннамамед вышли вместе. Наступило время обеда, на улицах было многолюдно — кто спешил в чайханы и кафе, кто в магазины... Аннамамед удачно провел операцию и теперь рассказывал об этом Хаиткулы, но тот, занятый своими мыслями, слушал плохо. Разговор в кабинете начальника отдела оставил в душе осадок... «Почему он сказал: помогай Аннамамеду? Вот он сам говорит, что розыск закончен, — значит, основная часть дела завершена... Остальное пускай делают следователи и коллеги из городской прокуратуры. Зачем нужна моя помощь?..»
Хаиткулы не заметил, как они оказались на остановке среди теснившихся в ожидании троллейбуса людей. Троллейбус плавно остановился, дверцы с треском раскрылись, и Аннамамед стал подталкивать его к входу. Хаиткулы вдруг попросил:
— Давай не поедем к тебе домой.
— Валла, что с тобой? Как хорошо полежать сейчас с подушкой под локтем, потягивая горячий чай. В уюте, в тепле. Ты это поймешь, когда женишься. Пошли, пошли!
Хаиткулы не сдавался:
— Все-таки давай пообедаем в чайхане. Там и расскажешь, чем мне заниматься,..
Аннамамед, не обращая внимания на то, что Хаиткулы и растерян, и смущен, втиснул его в переполненный троллейбус.
...Разговор, начатый на улице, продолжался за дастар-ханом.
— Я рад, что операция прошла успешно...— Аннамамед рассказал другу о событиях последних, дней.
Хаиткулы к еде только притрагивался: не было аппетита.
— Молодец, все сделал отлично... Теперь, Мегрэ, объясни, что я должен делать?
— Задержанные в ИВС, дорогой.
— Ну и что?
— Может быть, заинтересуешься ими и охладеешь к незаконченному делу... Валла, когда Ходжа Назарович сказал, чтобы ты помог мне, я понял, он это имеет в виду.
Когда Аннамамед произнес, имя Ходжи Назаровича, Хаиткулы мысленно перенесся в его кабинет, снова услыхал вкрадчивый голос подполковника, как наяву увидел его лицо, на котором было написано полное доверие, и почувствовал угрызения совести.. «Он печется обо мне, а я неблагодарный... Может, я лравда чего-то не понимаю?»
Раскаяние зашевелилось в душе, потом стало подниматься как волна, но тут же в памяти всплыло заплаканное лицо Марал, образ Бекджана, и волны сомнения рассеялись, как будто и не возникали... «Что раздумывать, когда пропал человек... Назаров думает о чести мундира... Чего-то Аннамамед темнит, боится дать совет...»
Эти мысли прервал приход Энеджан, жены Аннамамеда, полной молодой женщины, раскраснершейся от жара тамдыра. Она принесла свежий чурек, выставила все вкусное, что было в доме.
— В той баночке мед, отец.
— Мед?!
— Да, да, мед.
— Это какой такой еще мед?
— Сказано тебе — мед! Прекрасно видит, а еще спрашивает — какой такой мед...
Аннамамед взял в руки банку, стал читать этикетку, брови его поднялись, он с удивлением уставился на жену. Энеджан опять возмутилась:
— Какая тебя муха укусила, отец? Где ты научился так смотреть на жену? Тебе надо есть мед, а не жену... Или позвать тетушку Хаджат? Она тебя вылечит, чтобы не был таким сердитым!
Аннамамед улыбнулся:
— Валла, это ты у моей мамы научилась. Когда я был мальчишкой, если жаловался на головные боли, она тут же приводила в дом какую-нибудь старуху. А та посадит меня на
колени, дергает головой, как лошадь, запряженная в мельничный жернов, и что-то нашептывает в ухо. Это бы ничего, только воняло от нее насом —спасенья нет! Придет под кошму, сплюнет целый фунт наса, потом мной занимается. Как-то плюнула мне в лицо... Нарочно. Да не один раз, а три раза подряд. Запах изо рта... бр-р-р. С тех пор я перестал жаловаться маме на болезни. Смотрю, старушка, она тебя благословила...— Он зачерпнул ложечкой из банки, попробовал, протянул банку жене: — Забери, пожалуйста, эту вещь и никогда не заставляй меня питаться искусственными продуктами, даже если это мед.
— Вах, почему я раньше этого не знала! Разве это не настоящий мед?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
На лице подполковника появилась ласковая улыбка, он опять посмотрел на Аннамамеда:
— Ты у нас большой любитель критиковать всех — сверху донизу. Но что-то сегодня ты терпим к некоторым затеям наших сотрудников— Ходжа Назарович взял со стола толстую папку, поставил ее ребром на колено, ладонью оперся на нее. Вид у него теперь был деловой, но в то же время доброжелательный. Он продолжал, обращаясь к Хаиткулы: — Я любил тебя, как сына. Думал, скоро поздравлю с ученой степенью. Думал, благословлю и на защиту докторской. Думал, впереди у нас большие дела. А успешные дела — это в обязательном порядке и новые должности. Не все же время и мне с вами работать, глядишь — и мое кресло освободится. Кто его займет?.. Можешь считать это за шутку, как угодно, но с твоими способностями рано или поздно можно в обязательном порядке и замминистра стать, а потом... кто знает... Твой завтрашний день был ясен мне с самого начала, как ты появился у нас с красным дипломом. Получил ответственную и интересную работу. Все бы и дальше шло как по маслу — именно у тебя, такого целеустремленного, энергичного, нетерпимого к недостаткам. Столько достоинств у одного человека не часто встретишь... Еще не поздно, есть время подумать...— Он говорил совсем тихо, обращаясь к одному Хаиткулы, не обращя внимания на Аннамамеда. — Я тебя понимаю, — продолжал Ходжа Назарович. — Ты создан, чтобы действовать. Твоя энергия ищет выхода. Смотри не разочаруйся потом.
Хаиткулы поднял на него взгляд:
— За житейскую мудрость спасибо, Ходжа Назарович. Но говорю вам прямо: от расследования халачского дела не откажусь ни за что... Не поверите, но мне уже кажется, что призрак Бекджана где-то здесь рядом, он теперь не отпустит меня, будет ходить по пятам, пока не найду самого Бекджана. Как будто, ток высокого напряжения вокруг меня... Если вы не. чувствуете себя должником перед его памятью, то я это чувствую очень сильно.
Подполковник встал, перешел за свой стол, принял вполне официальный вид.
- Ладно. Тебя не переубедишь. Вдвоем вы осилили меня.— Он говорил сухо, как обычно, когда речь шла о каком-то не очень важном и не. очень срочном деле.— Заготовь письмо в районный отдел внутренних дел, пусть напишут, в каком состоянии дело; Потребуй ответить обстоятельно. Получишь ответ — если хочешь, можешь ехать туда. Пока помогай Аннамамеду. С завтрашнего дня отзываю тебя из отпуска.
Хаиткулы тут же начал составлять текст письма. Ходжа
Назарович же, глубоко погрузившись в старинное мягкое кресло, неизвестно как оказавшееся в этом кабинете, слушал Аннамамеда. Вернее, делал, вид, что слушает его доклад. Думал о своем... Не дождавшись конца доклада, встал, снял с аппарата трубку, трижды повернул диск.
— Товарищ генерал! Ходжа Назаров говорит! Прошу меня принять. Да... Неотложное дело. Честь отдела, что называется...
Из министерства Хаиткулы и Аннамамед вышли вместе. Наступило время обеда, на улицах было многолюдно — кто спешил в чайханы и кафе, кто в магазины... Аннамамед удачно провел операцию и теперь рассказывал об этом Хаиткулы, но тот, занятый своими мыслями, слушал плохо. Разговор в кабинете начальника отдела оставил в душе осадок... «Почему он сказал: помогай Аннамамеду? Вот он сам говорит, что розыск закончен, — значит, основная часть дела завершена... Остальное пускай делают следователи и коллеги из городской прокуратуры. Зачем нужна моя помощь?..»
Хаиткулы не заметил, как они оказались на остановке среди теснившихся в ожидании троллейбуса людей. Троллейбус плавно остановился, дверцы с треском раскрылись, и Аннамамед стал подталкивать его к входу. Хаиткулы вдруг попросил:
— Давай не поедем к тебе домой.
— Валла, что с тобой? Как хорошо полежать сейчас с подушкой под локтем, потягивая горячий чай. В уюте, в тепле. Ты это поймешь, когда женишься. Пошли, пошли!
Хаиткулы не сдавался:
— Все-таки давай пообедаем в чайхане. Там и расскажешь, чем мне заниматься,..
Аннамамед, не обращая внимания на то, что Хаиткулы и растерян, и смущен, втиснул его в переполненный троллейбус.
...Разговор, начатый на улице, продолжался за дастар-ханом.
— Я рад, что операция прошла успешно...— Аннамамед рассказал другу о событиях последних, дней.
Хаиткулы к еде только притрагивался: не было аппетита.
— Молодец, все сделал отлично... Теперь, Мегрэ, объясни, что я должен делать?
— Задержанные в ИВС, дорогой.
— Ну и что?
— Может быть, заинтересуешься ими и охладеешь к незаконченному делу... Валла, когда Ходжа Назарович сказал, чтобы ты помог мне, я понял, он это имеет в виду.
Когда Аннамамед произнес, имя Ходжи Назаровича, Хаиткулы мысленно перенесся в его кабинет, снова услыхал вкрадчивый голос подполковника, как наяву увидел его лицо, на котором было написано полное доверие, и почувствовал угрызения совести.. «Он печется обо мне, а я неблагодарный... Может, я лравда чего-то не понимаю?»
Раскаяние зашевелилось в душе, потом стало подниматься как волна, но тут же в памяти всплыло заплаканное лицо Марал, образ Бекджана, и волны сомнения рассеялись, как будто и не возникали... «Что раздумывать, когда пропал человек... Назаров думает о чести мундира... Чего-то Аннамамед темнит, боится дать совет...»
Эти мысли прервал приход Энеджан, жены Аннамамеда, полной молодой женщины, раскраснершейся от жара тамдыра. Она принесла свежий чурек, выставила все вкусное, что было в доме.
— В той баночке мед, отец.
— Мед?!
— Да, да, мед.
— Это какой такой еще мед?
— Сказано тебе — мед! Прекрасно видит, а еще спрашивает — какой такой мед...
Аннамамед взял в руки банку, стал читать этикетку, брови его поднялись, он с удивлением уставился на жену. Энеджан опять возмутилась:
— Какая тебя муха укусила, отец? Где ты научился так смотреть на жену? Тебе надо есть мед, а не жену... Или позвать тетушку Хаджат? Она тебя вылечит, чтобы не был таким сердитым!
Аннамамед улыбнулся:
— Валла, это ты у моей мамы научилась. Когда я был мальчишкой, если жаловался на головные боли, она тут же приводила в дом какую-нибудь старуху. А та посадит меня на
колени, дергает головой, как лошадь, запряженная в мельничный жернов, и что-то нашептывает в ухо. Это бы ничего, только воняло от нее насом —спасенья нет! Придет под кошму, сплюнет целый фунт наса, потом мной занимается. Как-то плюнула мне в лицо... Нарочно. Да не один раз, а три раза подряд. Запах изо рта... бр-р-р. С тех пор я перестал жаловаться маме на болезни. Смотрю, старушка, она тебя благословила...— Он зачерпнул ложечкой из банки, попробовал, протянул банку жене: — Забери, пожалуйста, эту вещь и никогда не заставляй меня питаться искусственными продуктами, даже если это мед.
— Вах, почему я раньше этого не знала! Разве это не настоящий мед?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42