Да, да, у нас тоже есть свой план (смех в зале), и мы ежегодно требуем от председателя отчет о проделанной работе.. (Смех.) Наша шефская работа всегда планируется. Слова выступавшей до меня девушки... как ее зовут? (Голос из зала: «Марал».) Марал... они мне очень пришлись по душе. Обычно на таких встречах сначала погладят по головке, потом вставят шпильки, потом снова гладят; Она же сразу заставила нас краснеть. Башлык-ага,— он обернулся к председателю Союза композиторов,— первый удар вы целиком должны принять на себя. Если за четыре года композиторы впервые в этих стенах, то премия за это принадлежит вам. (Смех.) Защищайтесь сами, башлык-ага. Второй удар мы разделим поровну. Ни вы, ни я не написали ни одной песни о людях в белых халатах. Об агрономе, хлопкоробе, о строителе канала песни написаны и пишутся, о любви — сколько угодно, потому что эта тема больше всего волнует молодежь. И не только молодежь; бывает, и стариков, которые не .хотят в этом уступать нам. (Смех.) Вы правы, Марал: мы вспоминаем вас только тогда, когда где-то кольнет. Болит голова—бежим в аптеку за цитрамоном, поднимется температура — звоним в поликлинику, при аппендиците набираем «03» и ждем хирурга... (Аплодисменты.) Мы, композиторы, очень часто думаем о вас (смех), почти каждый день (смех), но когда здоровехоньки, вас и в мыслях нет, и никому из нас в голову не придет написать о вас песню. (Смех, аплодисменты.)»
Все то время, пока он говорил, он не сводил глаз с Марал—это Хаиткулы хорошо помнил... А как он закончил свое выступление!
«...В четверг состоялось прослушивание моей новой оратории. Вещь одобрена. Теперь займусь анализом вашего сегодняшнего критического выступления...— Он посмотрел на Марал и сделал паузу.— Сделаю надлежащие выводы. (Смех.) Есть девиз: «Дали слово — выполним», буду следовать ему... (Смех, аплодисменты в зале.)»
Если бы это на самом деле была кинопленка, Хаиткулы не стал бы ее прокручивать, сжег бы — и все. Но воспоминания похожи не на кинофильм, а на злых собак,— чем быстрее от них убегаешь, :гем скорее они тебя догоняют.
Марал... Как вела себя тогда Марал? Как все студентки, во все глаза глазела на трибуну. И смеялась до слез. Забыла, что Хаиткулы сидит рядом. Один раз только повернулась — это он хорошо помнит — и улыбнулась ему...
А может быть, ему только сейчас так кажется, что она не смотрела на него и была увлечена выступлением композитора?
Внезапно вспыхнувшее пламя быстро опадает. Но зачем ей надо было сегодня встречаться с этим... который пишет песни о людях в белых халатах?! Огонь гаснет, но раскаленная зола долго не остывает...
Утром следующего дня из Керки приехал следователь районной прокуратуры Палта Ачилович Ачилов. Несмотря на пасмурный и холодный день, Хаиткулы, перекинув через плечо полотенце, делал зарядку на просторной веранде гостиницы. Здесь его и застал следователь. Они пожали друг ДРУГУ руки.
— Хаиткулы Мовлямбердыевич, я прочитал все бумаги, которые вы оставили для меня в Керки, всю старую документацию.— Ачилов не выпускал руки Хаиткулы из своей.— Читал и перечитывал. Видите, какие у меня красные глаза,— всего два часа спал. Но, прежде чем вникать в детали этого дела, я хочу кое-что прояснить всерьез. Ответьте мне, пожалуйста зачем вы приехали? Новое расследование потребует новых материалов или может ограничиться старыми — для того, чтобы подтвердить прежние результаты? Извините за мой откровенный вопрос... У меня будут и другие «почему», и другие вопросы.
Такого начала Хаиткулы никак не ждал, но откровенность следователя пришлась ему но душе.
— Знаете, Палта Ачилович, я не кончил делать зарядку, но своей привычке не могу изменить. Давайте сделаем хотя бы пробежку по двору. Соединим приятное с полезным. Разминка не помешает разговору.
— Что ж! Этих двух зайцев убить можно... Обождите, пойду переоденусь.
Палта Ачилович не заставил себя ждать. Вернулся в тренировочном костюме, облегавшем его упитанное тело. Делавший на веранде упражнения Хаиткулы перепрыгнул через барьер и очутился рядом со следователем.
— Вперед! — скомандовал Палта Ачилович, и они спортивным шагом двинулись по дорожкам сада.
— Отвечаю на ваш прямой вопрос...— Хаиткулы несколько сбавил шаг, чтобы следователь слышал его.— Десять лет назад было проведено следствие по заявлению родителей Бекджана. Конкретных результатов, как вы знаете, оно не дало, но загадку эту разгадать надо. Я и приехал сюда только ради этого. Скажу тоже откровенно: никаких новых материалов по этому делу у меня нет. Приходится начинать с нуля. Вы вчера познакомились со старыми материалами, прочитали объяснения очевидцев, но, скажу опять откровенно, лучше было бы их не читать: боюсь, начнете, как и я поначалу, строить самые невероятные версии, а это лам не поможет,— наоборот, затормозит работу... Я же на вас очень рассчитываю... Еще будут вопросы?
Теперь они шли медленно, бок о бок.
— Да-а-а... не знаю, соглашаться с вами или нет.... Во всяком случае, надеюсь, вы уже не пришли к тому выводу, 'что Бекджан обязательно умер насильственной смертью? Другие версии вас интересуют?
— Какие, например? — спросил Хаиткулы.
— Например, он мог покончить сам с собой. Парень был выпивши. Возможно, его здорово обидели, а натура у него впечатлительная... От таких ребят можно ждать всего. Река рядом...
— Нет! — Хаиткулы стал возражать с такой горячностью, словно у него были доказательства, отметающие версию Палты Ачиловича.— Нет! Нет! Если вы считаете, что Бекджан кончил жизнь самоубийством, то сразу вопрос: почему не нашли труп? Что скажете?
— Ты посмотри на него! — Палта Ачилович сложил руки на животе и стал играть пальцами.— Будто Не знаешь нашу Амударью! Какое течение! Ширина почти как у Волги, непостоянные берега... Труп могло отнести куда угодно, ищи потом... Если же он додумался привязать к себе камень
потяжелее, его моментально занесло илом. Потом труп разложился, рыбы доели, и точка! Протоколы осмотра берегов и русла реки читали? Надо отнестись к ним критически, всего предусмотреть на Амударье невозможно.
— Все это очень шатко...
— Завидую вашей уверенности, но, между прочим, любая версия строится на предположениях, а предположение и должно быть шатким. Да-да...
— Уверенности сейчас больше в ваших словах, чем в моих. Что же, значит, опять все бросить или полагаться на аппетит наших рыб?
- Я этого не говорю — бросить. Просто может быть и такое... А может быть и другое. Ответьте мне: почему бы Бекджану, пока мы здесь ломаем головы, в свое удовольствие не проводить время где-нибудь в укромном и теплом местечке? Что скажете на это? Сейчас немало сорванцов, которым не сидится дома, лишь бы сбежать куда глаза глядят...
— Эх, Палта Ачилович, уверен, вы и сами отбросите эту версию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Все то время, пока он говорил, он не сводил глаз с Марал—это Хаиткулы хорошо помнил... А как он закончил свое выступление!
«...В четверг состоялось прослушивание моей новой оратории. Вещь одобрена. Теперь займусь анализом вашего сегодняшнего критического выступления...— Он посмотрел на Марал и сделал паузу.— Сделаю надлежащие выводы. (Смех.) Есть девиз: «Дали слово — выполним», буду следовать ему... (Смех, аплодисменты в зале.)»
Если бы это на самом деле была кинопленка, Хаиткулы не стал бы ее прокручивать, сжег бы — и все. Но воспоминания похожи не на кинофильм, а на злых собак,— чем быстрее от них убегаешь, :гем скорее они тебя догоняют.
Марал... Как вела себя тогда Марал? Как все студентки, во все глаза глазела на трибуну. И смеялась до слез. Забыла, что Хаиткулы сидит рядом. Один раз только повернулась — это он хорошо помнит — и улыбнулась ему...
А может быть, ему только сейчас так кажется, что она не смотрела на него и была увлечена выступлением композитора?
Внезапно вспыхнувшее пламя быстро опадает. Но зачем ей надо было сегодня встречаться с этим... который пишет песни о людях в белых халатах?! Огонь гаснет, но раскаленная зола долго не остывает...
Утром следующего дня из Керки приехал следователь районной прокуратуры Палта Ачилович Ачилов. Несмотря на пасмурный и холодный день, Хаиткулы, перекинув через плечо полотенце, делал зарядку на просторной веранде гостиницы. Здесь его и застал следователь. Они пожали друг ДРУГУ руки.
— Хаиткулы Мовлямбердыевич, я прочитал все бумаги, которые вы оставили для меня в Керки, всю старую документацию.— Ачилов не выпускал руки Хаиткулы из своей.— Читал и перечитывал. Видите, какие у меня красные глаза,— всего два часа спал. Но, прежде чем вникать в детали этого дела, я хочу кое-что прояснить всерьез. Ответьте мне, пожалуйста зачем вы приехали? Новое расследование потребует новых материалов или может ограничиться старыми — для того, чтобы подтвердить прежние результаты? Извините за мой откровенный вопрос... У меня будут и другие «почему», и другие вопросы.
Такого начала Хаиткулы никак не ждал, но откровенность следователя пришлась ему но душе.
— Знаете, Палта Ачилович, я не кончил делать зарядку, но своей привычке не могу изменить. Давайте сделаем хотя бы пробежку по двору. Соединим приятное с полезным. Разминка не помешает разговору.
— Что ж! Этих двух зайцев убить можно... Обождите, пойду переоденусь.
Палта Ачилович не заставил себя ждать. Вернулся в тренировочном костюме, облегавшем его упитанное тело. Делавший на веранде упражнения Хаиткулы перепрыгнул через барьер и очутился рядом со следователем.
— Вперед! — скомандовал Палта Ачилович, и они спортивным шагом двинулись по дорожкам сада.
— Отвечаю на ваш прямой вопрос...— Хаиткулы несколько сбавил шаг, чтобы следователь слышал его.— Десять лет назад было проведено следствие по заявлению родителей Бекджана. Конкретных результатов, как вы знаете, оно не дало, но загадку эту разгадать надо. Я и приехал сюда только ради этого. Скажу тоже откровенно: никаких новых материалов по этому делу у меня нет. Приходится начинать с нуля. Вы вчера познакомились со старыми материалами, прочитали объяснения очевидцев, но, скажу опять откровенно, лучше было бы их не читать: боюсь, начнете, как и я поначалу, строить самые невероятные версии, а это лам не поможет,— наоборот, затормозит работу... Я же на вас очень рассчитываю... Еще будут вопросы?
Теперь они шли медленно, бок о бок.
— Да-а-а... не знаю, соглашаться с вами или нет.... Во всяком случае, надеюсь, вы уже не пришли к тому выводу, 'что Бекджан обязательно умер насильственной смертью? Другие версии вас интересуют?
— Какие, например? — спросил Хаиткулы.
— Например, он мог покончить сам с собой. Парень был выпивши. Возможно, его здорово обидели, а натура у него впечатлительная... От таких ребят можно ждать всего. Река рядом...
— Нет! — Хаиткулы стал возражать с такой горячностью, словно у него были доказательства, отметающие версию Палты Ачиловича.— Нет! Нет! Если вы считаете, что Бекджан кончил жизнь самоубийством, то сразу вопрос: почему не нашли труп? Что скажете?
— Ты посмотри на него! — Палта Ачилович сложил руки на животе и стал играть пальцами.— Будто Не знаешь нашу Амударью! Какое течение! Ширина почти как у Волги, непостоянные берега... Труп могло отнести куда угодно, ищи потом... Если же он додумался привязать к себе камень
потяжелее, его моментально занесло илом. Потом труп разложился, рыбы доели, и точка! Протоколы осмотра берегов и русла реки читали? Надо отнестись к ним критически, всего предусмотреть на Амударье невозможно.
— Все это очень шатко...
— Завидую вашей уверенности, но, между прочим, любая версия строится на предположениях, а предположение и должно быть шатким. Да-да...
— Уверенности сейчас больше в ваших словах, чем в моих. Что же, значит, опять все бросить или полагаться на аппетит наших рыб?
- Я этого не говорю — бросить. Просто может быть и такое... А может быть и другое. Ответьте мне: почему бы Бекджану, пока мы здесь ломаем головы, в свое удовольствие не проводить время где-нибудь в укромном и теплом местечке? Что скажете на это? Сейчас немало сорванцов, которым не сидится дома, лишь бы сбежать куда глаза глядят...
— Эх, Палта Ачилович, уверен, вы и сами отбросите эту версию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42