— Дело сложное, товарищ старший инспектор. Если не хотите, скажите прямо. Заставлять не будем.
Ходжа Назарович внимательно рассматривал свой до зеркального блеска начищенный ботинок.
— Я готов.
Услышав это, Ходжа Назарович поднял голову, улыбнулся Хаиткулы.Все трое пожелали ему успеха.
Из кабинета министра Хаиткулы сразу же пошел к Аннамамеду. Выслушав его, тот усмехнулся:
— Валла, а я не сомневался, что он Это так повернет. Зпал об этом тогда, когда Ходжа Назарович уступил тебе. Не стал ничего говорить, боясь, что назовешь меня сплетником. Что же! Желаю и я тебе успеха!
Хаиткулы поехал в аэропорт, купил билет на самолет, летевший в Керки на следующий день рано утром. Потом вернулся домой, чтобы собрать чемодан.
Вечером он должен был встретиться с Марал. Зная, что поездка в Халач может затянуться, мечтал посидеть с ней спокойно и обсудить то, о чем они не могли поговорить целый год, — о свадьбе. Но когда Хаиткулы приехал в общежитие, выяснилось, что Марал обязательно должна идти на встречу студентов с известными композиторами. Встреча затянулась... Сначала композиторы делились своими творческими планами, потом выступали студенты и преподаватели, критикуя композиторов за то, что они не пишут песен о врачах, потом выступали профессиональные музыканты и участники художественной самодеятельности. Закончилось это поздно, и Хаиткулы так и не успел поговорить с Марал. У дверей общежития они, глядя друг другу в глаза, молча попрощались.
Этот вечер, обычный вечер, каких у студентов бывает множество, казалось, должен был затеряться в водовороте жизни. Хаиткулы забыл о нем сразу, как только расстался с Марал. Но пройдет некоторое время, жизненные пути Хаиткулы и Марал сблизятся еще теснее, а этот вечер неожиданно камнем ляжет на их общей дороге.
Командировка Хаиткулы началась с непредвиденной задержки в пути. Самолет вылетел из Ашхабада рано утром, но в Керки посадку не- разрешили, и он приземлился в аэропорту города Чарджоу.
В Чарджоу было холодно, северный ветер обжигал лицо, собирался дождь. Хаиткулы перед вылетом не позавтракал, поэтому сразу же направился в ресторан. Бросив потертый плащ-болонью на подоконник, он сел за столик у окна, за которым уже сидел старик в каракулевой шапке, все время теребивший кончики своих длинных усов.
Официантка выросла как из-под земли, чтобы взять у Хаиткулы заказ, но старик не .дал ей раскрыть рта.
— Девушка, это точно не свинина? — Он показал на свой бифштекс.
Официантка, увидев, как купаются в супе кончики усов брезгливого старика, залилась смехом:
— Не бойся, ешь, бабай, не бойся, это б-е-е-е... понял? Ее заглушил рев приземлившегося самолета. Хаиткулы заказал бифштекс и чайничек чая. В надежде, что молодой человек забыл заказать «сто грамм», девушка не торопилась уходить, поиграла бровями, зачем-то посмотрела на золотые часики, украшавшие ее запястье. Не выдержала:
— Крепкого ничего не желаете?
Хаиткулы покачал головой. Девушка сразу ушла к другому столику.
Хаиткулы пошел умыться и привести себя в порядок после недолгого — всего час,— но утомившего его полета. Все заказанное уже стояло на столе, когда он вернулся. Прежде чем приняться за еду, разлил по пиалам чай — старику и себе.
У соседа по столику была выразительная внешность: полное лицо украшали кустистые, густые брови, начинавшиеся от переносицы, и усы, висевшие как две пряди шелка-сырца, сразу обращавшие на себя внимание. Толстые рыхлые щеки скрывали глубоко посаженные глаза; нос, от этого выдаваясь вперед, казался чересчур большим. Чувствовалось, что он не так уж стар. Сбрить бы. усы — помолодел бы лет на десять. Тяжелые набрякшие веки говорили о болезни.
— Ай, спасибо, иним, вот это удружил! Я-то не догадался попросить чаю.— Он отпил из пиалы, спросил у Хаиткулы, откуда и. куда он летит; обрадовался, узнав, что и Хаиткулы ладо в Керки,— будет ето попутчиком. Старик приезжал в Чарджоу по совету известного керкинского доктора Бекджанова обследовать больную печень и купить нужные лекарства. Сегодня утром не успел на утренний автобус, взял такси, примчался в аэропорт, но и на первый рейс самолета в Керки тоже опоздал, и ему сказали: ждите очередного, но учтите, что керкинский аэропорт закрыт.
— Машина идет дольше, чем самолет, но ехать мне лучше, чем лететь. Прилечу в Керки, а потом возвращаться почти сорок километров. Подожду, иним,. самолета; если не полетит, опять поеду на автостанцию — в четыре часа будет автобус на Керки.
То, что старик сказал «возвращаться почти сорок километров», заинтересовало обжигавшегося чаем Хаиткулы. Он прикинул, куда мог ехать старик, спросил:
— В Халач, что ли, едете, яшулы?
— В Сурхи.— Старик поглаживал усы маслеными пальцами.— Почти что в Халач.
Хаиткулы, решивший уже, что. непогода и вынужденное возвращение самолета, по существу из самого Керки,— явно плохое предзнаменование, теперь обрадовался. Похоже, уже сейчас, в этом ресторане, может начаться его работа.
Народу быстро прибывало, многие за столиками курили, и дым от сигарет был неприятен некурящему Хаиткулы. Нетерпеливые пассажиры, едва заняв столик, начинали стучать по столу, по пустым фужерам, требуя официантку. Галдеж, хлопанье дверей не давали Хаиткулы сосредоточиться. Он поскорее рассчитался и вместе со стариком вышел из ресторана в зал ожидания. В это время диктор объявил: «Самолет «АН-24» рейсом Ашхабад — Керки через полчаса продолжит полет». Пассажиров, не имевших билетов и желавших лететь в Керки, приглашали пройти в кассу.
Старик купил билет, но когда подошел к Хаиткулы, стоявшему среди тех, кто ждал посадки, диктор тем же любезным голосом объявил, что вылет откладывается на час. Старик заворчал:
— Иним, знай я такое, не купил бы билет. Вон и дождик накрапывает. Час, потом еще час... Так они нас до ночи про-держат...
Дождь перешел в снег, легкие снежинки закружились над аэродромом, как перышки, будто кто-то в небе ощипывал цыплят.
Но дольше обещанного их не продержали. Старик, полоня вший нас под язык в Чарджоу, сплюнул его в Керки — вылетели они ровно через час.
Когда вышли из самолета, старик старался не отставать от Хаиткулы. Деревенский житель, он привык ходить не торопясь, и ему было трудно угнаться за другими пассажирами. Кончики его усов обледенели, и от быстрой ходьбы они болтались как маятники.
Ашхабадского инспектора встречал шофер Керкинского горотдела милиции. Хаиткулы усадил старика на заднее сиденье, сам сел рядом, спросил у шофера имя. Тот повернулся к Хаиткулы и широко улыбнулся, показывая белоснежный ряд зубов:
— Салаетдин! — Он был совсем молодым.
Машина миновала древнюю крепость и остановилась у ворот, за которыми стояло кирпичное двухэтажное здание, хорошо известное всем жителям города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42