.. Вам не пришлось сделать такого открытия? Если не тогда,, то, может быть, позднее?
— Не поверите, на Довлетгельды всегда влияла его семья... Вы намекаете на мою вину. Что же намекать... И я была виновата. Но разве это сразу почувствуешь? В первые дни нашего знакомства, я еще не понимала, что у него нет воли. Его готовность выполнять мою любую прихоть принимала как что-то обычное в таких случаях. Каждый парень, когда увлечен девушкой, готов для нее разбиться в лепешку. Это скрывает многие недостатки. Он очень хотел понравиться мне и соглашался на все. Не поверите, но если я ему говорила «приходи» — приходил, скажу «не приходи» — не приходил, «идем в кино» — безропотно шел, «не пойдем» — даже не пытался уговорить, что кино интересное. Он любил меня,, но воли у него не было. Если бы мы поженились, привыкли друг к другу, он бы не стал потом таким послушным, вышел бы из-под контроля. С такими людьми обычно это и происходит. Не знаю, что вы имеете в виду, намекая на мою вину. Я себя часто ругала за то, что не переломала характер Довлетгельды. А в нем можно было воспитать волю. Только опоздала я... Когда была девчонкой, любила командовать. Девушки все немного эгоистичны. Не командовать надо было, а переделывать парня... Не поверите, тогда происходили ужасные вещи: его обвиняли в убийстве...
— Подозрение с него не снято, поэтому я и пришел к вам.
— Не надо делать из мухи слона. Не поверите, он в институт не стал поступать, потому что боялся анатомички. Медик, а боялся трупов. Не поверите, он даже на похороны не ходил. Тоже от слабоволия...
— Тогда в марте... ночью...
— Я это уже рассказывала другим... В тот вечер, когда было совсем темно, он приехал ко мне в больницу на мотоцикле. Потом отвез меня домой. Знаете, о чем мы говорили в тот вечер? Не поверите... Жениться ему или нет... Не на мне, хотя он любил меня. Он тогда и приехал мрачнее тучи, потому что привез эту новость: родители вздумали его женить. Перед этим клялся: «Всегда будем вместе...» — и вдруг такое! Терзался, плакал весь вечер. Кто по-настоящему любит, тот... Я не стала унижаться, не спросила, что же будет
со мной, когда он меня бросит. До сих пор радуюсь, что не унизилась, не жаловалась, ни о чем его не просила. Мне была очень горько, что все у нас кончается, но нашла силы не позволить ему о.статься у меня до утра. Я сказала: «Уходи»,— и он во втором часу уехал, такой жалкий весь.
— После этого вы перестали встречаться?
— Нет, встречались... До самой его женитьбы... видно, и у меня слабая воля...
— Понимаю... Вы отказались от борьбы за него, но думали: вдруг не все потеряно... кто знает...
— Вашими бы устами... товарищ инспектор. Очень просто, знаете ли, превратить дрова в золу, но вот из золы никогда не сделать поленьев.
...Хаиткулы вернулся из Халача в тот момент, когда Пал-та Ачилович, напялив очки на свою толстую переносицу, зачитывал протокол долговязому молодому человеку в кирзовых сапогах — Довлетгельды Довханову. Весь бледный, тот стоял у стола, за которым сидел следователь, и нервно, постукивал пальцами правой руки о крышку стола.
Палта Ачилович замолчал, подождав, когда Хаиткулы разденется, потом стал продолжать читать, тяжело вздыхая после каждой фразы не то от обычной своей одышки, не то от усталости. Хаиткулы, стоя спиной к стене, молча наблюдал за Довлетгельды.
Закончив читать, Палта Ачилович предложил Довлетгельды расписаться, после него подписал протокол сам. Довлетгельды, опустив голову, стоял у стола все в той же позе. Очистив серединку стола и наведя на нем порядок, Палта Ачилович встал, показал Хаиткулы знаками из-за спины допрашиваемого, что проголодался, и быстро пошел к двери.
После того как следователь вышел, Довлетгельды немного расслабился, плечи его опустились, рука перестала выстукивать дробь, но Хаиткулы видел, что он подавлен. Довлетгельды по-прежнему смотрел в одну точку — туда, где только что сидел Палта Ачилович. Как. будто бы на него все еще смотрел следователь, смотрел своими бесцветными глазами. Или же он ждал, когда новый инспектор займет то же место?
Хаиткулы подождал, когда из коридора перестанут доноситься шаги Палты Ачиловича, потом сказал:
— Чего здесь париться, пойдем на свежий воздух.— Он первым шагнул к двери.
Довханов вышел за ним.
Солнце разогнало утреннюю дымку, и все вокруг было залито светом. Но с одного края неба уже собирались густые тучи, словно там, наверху, кто-то хотел накрыть кишлак гигантской черной кошмой. Хаиткулы посмотрел в ту сторону и пошел к беседке, стоявшей прямо против входа в гостиницу и увитою еще сухими виноградными стеблями. Никакие звуки сюда не доходили, разве что громкие голоса из столовой. В беседке в это время года чай не пили, никто сюда не заглядывал, и им не могли помешать, тем более не мог помешать администратор гостиницы, услужливый, но глуховатый однорукий старик. Удивительный человек! Он ни минуты не сидел без дела! Всегда находил себе занятие. Если его просили принести в комнату чай или воды, он без задержки исполнял просьбу, отвечал охотно на любые вопросы и при этом делал все ненавязчиво и деликатно.
Он шел им навстречу с вязанкой хвороста — надо протопить печь, чтобы приезжие не мерзли,— задержался, увидев Хаиткулы и его спутника.
— Как дела, ребята, как настроение? Как себя чувствуешь, еген? — Он ласково улыбнулся Хаиткулы.— Если хотите, ребята, настоящего гёк-чая, идемте со мной... Есть слоеные лепешки и домашний сарган... Приходите.
Он пошел дальше.
— Интересный старик.— Хаиткулы посмотрел ему вслед. — Всегда при деле, что-то не видел я, чтобы он сиднем сидел или просто отдыхал. Шустрый. Видел бы ты, как он по этим ступенькам бегает.., вверх-вниз, туда-сюда...
— Да, он такой...— Довлетгельды сказал это так тихо, что Хаиткулы едва расслышал.
— Сердце у яшулы железное.— Хаиткулы сказал это, когда они дошли к беседке, и сразу же без перехода спросил: — Довлетгельды, скажи мне правду: ты любил Аймерет?
— Да...— Он отвечал так же тихо.
— Если «да», то почему женился на другой?
Довлетгельды до этого плелся за Хаиткулы как стреноженный верблюд, а после вопроса инспектора он не мог и ногой пошевелить, застыл на месте.
Хаиткулы ждал. - Родители сказали: или женишься на той девушке, какую мы просватали, или никогда больше не будем звать тебя сыном...
- Что же, и они женили тебя, не спросив твоего согласия?
— Да.
— Ты уже отец?
— Да.
— А если они тебе завтра скажут: невестка нам не понравилась, пусть уходит из этого дома или же мы уйдем,— ты что тогда сделаешь?
Довлетгельды поднял опущенную голову и впервые посмотрел Хаиткулы в лицо:
— Разве они скажут так?
— А если скажут?
— Если скажут? — Довлетгельды опять опустил голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Не поверите, на Довлетгельды всегда влияла его семья... Вы намекаете на мою вину. Что же намекать... И я была виновата. Но разве это сразу почувствуешь? В первые дни нашего знакомства, я еще не понимала, что у него нет воли. Его готовность выполнять мою любую прихоть принимала как что-то обычное в таких случаях. Каждый парень, когда увлечен девушкой, готов для нее разбиться в лепешку. Это скрывает многие недостатки. Он очень хотел понравиться мне и соглашался на все. Не поверите, но если я ему говорила «приходи» — приходил, скажу «не приходи» — не приходил, «идем в кино» — безропотно шел, «не пойдем» — даже не пытался уговорить, что кино интересное. Он любил меня,, но воли у него не было. Если бы мы поженились, привыкли друг к другу, он бы не стал потом таким послушным, вышел бы из-под контроля. С такими людьми обычно это и происходит. Не знаю, что вы имеете в виду, намекая на мою вину. Я себя часто ругала за то, что не переломала характер Довлетгельды. А в нем можно было воспитать волю. Только опоздала я... Когда была девчонкой, любила командовать. Девушки все немного эгоистичны. Не командовать надо было, а переделывать парня... Не поверите, тогда происходили ужасные вещи: его обвиняли в убийстве...
— Подозрение с него не снято, поэтому я и пришел к вам.
— Не надо делать из мухи слона. Не поверите, он в институт не стал поступать, потому что боялся анатомички. Медик, а боялся трупов. Не поверите, он даже на похороны не ходил. Тоже от слабоволия...
— Тогда в марте... ночью...
— Я это уже рассказывала другим... В тот вечер, когда было совсем темно, он приехал ко мне в больницу на мотоцикле. Потом отвез меня домой. Знаете, о чем мы говорили в тот вечер? Не поверите... Жениться ему или нет... Не на мне, хотя он любил меня. Он тогда и приехал мрачнее тучи, потому что привез эту новость: родители вздумали его женить. Перед этим клялся: «Всегда будем вместе...» — и вдруг такое! Терзался, плакал весь вечер. Кто по-настоящему любит, тот... Я не стала унижаться, не спросила, что же будет
со мной, когда он меня бросит. До сих пор радуюсь, что не унизилась, не жаловалась, ни о чем его не просила. Мне была очень горько, что все у нас кончается, но нашла силы не позволить ему о.статься у меня до утра. Я сказала: «Уходи»,— и он во втором часу уехал, такой жалкий весь.
— После этого вы перестали встречаться?
— Нет, встречались... До самой его женитьбы... видно, и у меня слабая воля...
— Понимаю... Вы отказались от борьбы за него, но думали: вдруг не все потеряно... кто знает...
— Вашими бы устами... товарищ инспектор. Очень просто, знаете ли, превратить дрова в золу, но вот из золы никогда не сделать поленьев.
...Хаиткулы вернулся из Халача в тот момент, когда Пал-та Ачилович, напялив очки на свою толстую переносицу, зачитывал протокол долговязому молодому человеку в кирзовых сапогах — Довлетгельды Довханову. Весь бледный, тот стоял у стола, за которым сидел следователь, и нервно, постукивал пальцами правой руки о крышку стола.
Палта Ачилович замолчал, подождав, когда Хаиткулы разденется, потом стал продолжать читать, тяжело вздыхая после каждой фразы не то от обычной своей одышки, не то от усталости. Хаиткулы, стоя спиной к стене, молча наблюдал за Довлетгельды.
Закончив читать, Палта Ачилович предложил Довлетгельды расписаться, после него подписал протокол сам. Довлетгельды, опустив голову, стоял у стола все в той же позе. Очистив серединку стола и наведя на нем порядок, Палта Ачилович встал, показал Хаиткулы знаками из-за спины допрашиваемого, что проголодался, и быстро пошел к двери.
После того как следователь вышел, Довлетгельды немного расслабился, плечи его опустились, рука перестала выстукивать дробь, но Хаиткулы видел, что он подавлен. Довлетгельды по-прежнему смотрел в одну точку — туда, где только что сидел Палта Ачилович. Как. будто бы на него все еще смотрел следователь, смотрел своими бесцветными глазами. Или же он ждал, когда новый инспектор займет то же место?
Хаиткулы подождал, когда из коридора перестанут доноситься шаги Палты Ачиловича, потом сказал:
— Чего здесь париться, пойдем на свежий воздух.— Он первым шагнул к двери.
Довханов вышел за ним.
Солнце разогнало утреннюю дымку, и все вокруг было залито светом. Но с одного края неба уже собирались густые тучи, словно там, наверху, кто-то хотел накрыть кишлак гигантской черной кошмой. Хаиткулы посмотрел в ту сторону и пошел к беседке, стоявшей прямо против входа в гостиницу и увитою еще сухими виноградными стеблями. Никакие звуки сюда не доходили, разве что громкие голоса из столовой. В беседке в это время года чай не пили, никто сюда не заглядывал, и им не могли помешать, тем более не мог помешать администратор гостиницы, услужливый, но глуховатый однорукий старик. Удивительный человек! Он ни минуты не сидел без дела! Всегда находил себе занятие. Если его просили принести в комнату чай или воды, он без задержки исполнял просьбу, отвечал охотно на любые вопросы и при этом делал все ненавязчиво и деликатно.
Он шел им навстречу с вязанкой хвороста — надо протопить печь, чтобы приезжие не мерзли,— задержался, увидев Хаиткулы и его спутника.
— Как дела, ребята, как настроение? Как себя чувствуешь, еген? — Он ласково улыбнулся Хаиткулы.— Если хотите, ребята, настоящего гёк-чая, идемте со мной... Есть слоеные лепешки и домашний сарган... Приходите.
Он пошел дальше.
— Интересный старик.— Хаиткулы посмотрел ему вслед. — Всегда при деле, что-то не видел я, чтобы он сиднем сидел или просто отдыхал. Шустрый. Видел бы ты, как он по этим ступенькам бегает.., вверх-вниз, туда-сюда...
— Да, он такой...— Довлетгельды сказал это так тихо, что Хаиткулы едва расслышал.
— Сердце у яшулы железное.— Хаиткулы сказал это, когда они дошли к беседке, и сразу же без перехода спросил: — Довлетгельды, скажи мне правду: ты любил Аймерет?
— Да...— Он отвечал так же тихо.
— Если «да», то почему женился на другой?
Довлетгельды до этого плелся за Хаиткулы как стреноженный верблюд, а после вопроса инспектора он не мог и ногой пошевелить, застыл на месте.
Хаиткулы ждал. - Родители сказали: или женишься на той девушке, какую мы просватали, или никогда больше не будем звать тебя сыном...
- Что же, и они женили тебя, не спросив твоего согласия?
— Да.
— Ты уже отец?
— Да.
— А если они тебе завтра скажут: невестка нам не понравилась, пусть уходит из этого дома или же мы уйдем,— ты что тогда сделаешь?
Довлетгельды поднял опущенную голову и впервые посмотрел Хаиткулы в лицо:
— Разве они скажут так?
— А если скажут?
— Если скажут? — Довлетгельды опять опустил голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42