— Почему представлялся?
— Потому, что ты убил его морально. Да, да! Не удивляйся. Убил тем, что спас, и этим разрушил его философию.
Данила пожал плечами:
— В наше время и в нашей стране его философское кредо — абсурд.
— Ну, это ты зря. Индивидуализм очень живуч. Как-то мы проспорили с Колбиным почти всю ночь. Наслушался я от него всякой дребедени. Поверь, не завидую я его жизни..
— Что же, он и в коммунизм не верит?
— Верит. Коммунизм он представляет как общество суперменов.
— Все-таки не могу понять, как он в адской обстановке нашел силы, чтобы написать такое? Это же физически невозможно...
— Трудно поверить, — сказал Овчарук. — Но написал. Значит, не мог не написать. Мне кажется, он в чем-то хотел себя оправдать. И желание оправдаться было сильнее страданий физических.
— В чем, в чем оправдаться? Он же плюнул не только в мою душу, но и в душу советских людей.
— Я ничего не могу утверждать, — машинально листая тетрадь, сказал Овчарук. — Но, кажется, его запись в дневнике имеет какое-то отношение к гибели профессора Лебедянского.
— Ерунда какая! — возразил Данила.
— Может быть, ерунда, а может быть, и нет. Лебедянский и Колбин вместе спускались в кратер вулкана. Что там случилось — одному Колбину известно. Почему бы не допустить мысли — вы в кратере Тиглы очутились в таком же положении, как много лет назад Лебедянский и Колбин- Разница в том, что Колбин бросил тогда своего учителя, а ты, рискуя жизнью, спас его. И в последние секунды какой-то очень сильный внутренний толчок заставил Колбина написать то, что мы читали в дневнике. До этого, может быть, он спорил с кем-то. А этот «кто-то» был, очевидно, дорог ему, и последней записью он хотел убедить оппонента в своей правоте. — Овчарук вздохнул: — Все это мои предположения, Данила. Я просто попытался понять мотивы, побудившие Колбина написать пасквиль в своем дневнике.
Данила лег на постель и закинул руки под голову.
— Ты извини меня, устал... Хватит о Колбине. Расскажи, что будешь делать в редакции?
— Секретарить буду. Два раза отвертелся, а сейчас не удастся, наверное... Да, вот что. Объясни мне, почему Синий взорвался не с такой устрашающей силой, как предсказывали вулканологи? Я верил сейсмограмме.
— Соколова спрашивал?
— Его нет в Лимрах, уехал на Синий.
— Дошлый ты, Овчарук, — засмеялся Данила.
— Профессия, Романов, профессия. Так что же случилось с Синим?
— Я не могу исчерпывающе ответить на твой вопрос. Одни догадки...
— Давай догадки.
— Мне кажется, волна поднималась на поверхность по подземным расщелинам, и это ослабило силу взрыва. Военные, готовясь к операции, промеряли глубину озера. В некоторых местах она достигала трех тысяч метров. А высота вулкана — две тысячи четыреста над уровнем моря. Вполне возможно, что в озере были глубины, превышающие и три тысячи метров... С наблюдательного пункта сила взрыва казалась потрясающей, фонтан огня — невероятно высоким. В этом, очевидно, повинна была ночь...
Через полчаса Овчарук поднялся и начал собираться.
— Жаль расставаться, а придется. Долг — прежде всего. Читай газеты. Прочтешь об операции «Вулкан». Будешь возвращаться в Москву — заезжай. Посидим, поболтаем.
— Я остаюсь на Камчатке.
— Вот обрадовал! — Овчарук засиял. — Тогда на свадьбу пригласи. Ну, ну, не смущайся. По глазам вижу — рад. Ну, дай твою лапу. Вот так. А теперь — пушки вперед!
Колбин метался в постели. Борода взлохмачена. В глазах лихорадочный блеск.
В палату бесшумно вошла сестра. Это была пожилая женщина с добрыми глазами. Но Колбин не видел ее. Внутри у него все горело, там что-то оборвалось, жизнь таяла, это он чувствовал и изо всех сил боролся за нее.
Ах, если бы освободиться от прошлого! Оно терзало душу....Кратер вулкана Северного. Мертвая, выжженная земля. Профессор Лебедянский. Профессор, профессор, почему так сияют ваши глаза? Не смотрите же на воронку в центре кратера. Видите, там лава кипит... Ну что вы щупаете мои мускулы? Мускулы что надо... А зачем веревку бросаете в огненную бездну? Конец мне? Зачем? Да скажите же что-нибудь! Что вы там пишете? Мне записка?..
Колбин начал обшаривать себя. Вдруг перед ним возникло лицо полковника Романова. В руках он держит записку. «Отдай! Отдай! — Колбин бросился на школьного товарища. — Верни, слышишь, верни!» Он стал колотить Романова, наконец вырвал и сжал записку в руках и снова увидел себя в кратере вулкана.
«...Так я должен помочь вам выбраться, профессор? Мои мускулы крепкие. Попробуйте еще раз. А может быть, профессор, не надо в воронку?.. Баскаков, Баскаков, где ты? Бросай твои дела на северной стороне кратера и беги сюда...» Профессор исчез в пугающей бездне... За что бы зацепить конец веревки? Ни одной вулканической бомбы поблизости. «Профессор, я не скальный крючок, не удержу я вас...» Дернулась веревка... Земля поплыла кругом... Взрыв... Воронка наполнялась лавой. Конец веревки выпал из рук. Страх, леденящий страх сжал сердце. Колбин побежал... Все быстрее, быстрее. Вдруг кто-то схватил его за руку. «Это опять ты, Петя Романов? Что тебе надо? Подробности, как я бросил профессора? Не знаю, ничего не знаю. Пусти руку! Пусти! О чем ты говоришь? Следствие закончено? И Кречетов невиновен?.. Когда я успел изъять из дела показания Баскакова? Ха-ха! Ты всегда был простаком, Романов. Я тебя перехитрил. Помнишь, перед твоим отъездом мы распили бутылку коньяку, и ты на минуту вышел из комнаты... Вот тогда... Да, да, тогда...»
Галлюцинации, воспоминания налетали друг на друга. «Боже! Боже! Когда я запру вас в кладовой души! Столько лет вы лежали там за семью замками... Назад! Назад!» Колбин отталкивал кого-то руками и вскрикивал... Сестра напоила его водой. Колбин закрыл глаза. Слезы струились из-под его опущенных век. Сестра, хотя он не замечал ее, бережно вытерла их.
— За что человеку такие страдания посланы? — прошептала она.
Вдруг Колбин открыл глаза и протянул руки.
— Марина! Марина!..
В палату быстро вошел врач.
— Как больной? — шепотом спросил он.
— Бредит, бедненький, — печально ответила сестра. — Душа его болит.
Врач положил руку на лоб Колбина. Лоб был горячий и потный.
— У тебя маленькие, сильные руки... Я люблю их, Марина... Не уходи, — бессвязно шептал больной, удерживая руку врача на своем лбу. — Кто это говорит? А-а, Данила Корнеевич... Почему бросил меня в кратере? Ты не лучше меня... Не лучше... Уходи... Я говорил тебе, Марина: все люди сшиты на один покрой... Мое кредо... Марина, Марина! Почему я тебя плохо вижу?.. Ну зажгите же свет!..
— Принесите шприц, — тихо сказал врач. — Ему надо уснуть.
Сестра вышла.Колбин продолжал бредить.Поравнявшись с областной больницей, Марина вдруг остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59