И наконец долгожданное письмо.
«...Разрешите поблагодарить за Вашу заботу. Вы мне сделали в жизни основное. Я рад, что нашлись товарищи, которые вытянули меня из беды. Большое Вам спасибо. До конца своей жизни не забуду хороших людей и друзей.
Пару слов о пенсии. Пенсию назначили мне областную с 1.8.74 года. Я очень рад. Выдали пенсионную книжку и уже выписали за два месяца. Рассказали, какими льготами буду пользоваться.
Живу по-прежнему, но здоровье ухудшается. Головные боли, шум, зазывает «звукоуловитель» в голове. Если рядом с человеком и разговариваю, то половину слов не слышу. Чувствую, что быстро стал сдавать. Но духом не падаю. Вы сказали, держись, ты же солдат! Держусь. Райсобес обещал дать путевку в санаторий, бесплатно, как инвалиду войны.
Если представится возможность быть в Москве, обязательно к Вам зайду.
Всего доброго Вам и Вашему семейству.
С приветом!
И. И. Мельников.
3.10.74 г.».
Таких наград, как это письмо, я получил в своей жизни немного. Счастье приходит по-разному. Свою радость и счастье я благодарно делю с теми людьми, кто принимал участие в судьбе солдата и хлебороба Ивана Ивановича Мельникова,
Вот и вся история,
1972—1978

ПИСЬМА ИЗ ВОЛГОГРАДА
Получаю письмо из Волгограда:
«Я тоже из тех, «через чью жизнь прошла война», и каждая встреча с ветераном будит в сердце особую память. Вот Вам еще одна страница в Вашу живую книгу.
В г. Вильнюсе, ул. Каролиса Пожелы, № 20, кв. 22 живет Платицин Николай Николаевич. Фронтовик! Защитник Сталинграда! Был смертельно осколком в почку. Умирал. Только похоронить в госпитале не из-за лютого мороза. Сложили трупы где-то. И его тоже. Ночью он пришел в себя. С трудом выбрался из этого «братского кладбища» и дополз до санчасти. Долго лечили. Выжил и отправился домой. Как он считал — ветеран, инвалид войны. Прошло время, ВТЭК снимает инвалидность, и... начались его муки послевоенные. Ведь он числится по документам погибшим. А там и звание и награды... Но доказать, что он — это он, оказалось не так-то просто.
Если Вас тронет его судьба, он Вам подробно все расскажет. Я запомнила лишь его глаза, в которых в день 30-летия Победы вместе с радостью светилась боль, обида...
Будучи в командировке в Вильнюсе, я видела в дни всеобщего праздника и радость, и ликование, и слезы, и грусть по непришедшим, но эти глаза остановили меня, и я обратилась к совершенно незнакомому человеку.
Когда он узнал, что я из Сталинграда и всю войну проработала в госпитале, мы были уже не чужими. Он вкратце рассказал свою историю. Многое я не запомнила, но, читая Вашу книгу, решила, что Вы поможете. Не знаю, что пережил этот человек, но по его настроению я поняла, что ему плохо...
Если сможете, во что я верю, помогите ему вернуть радость, почувствовать себя незабытым.
Если у Вас появятся ко мне вопросы, буду рада ответить.
А у меня просьба: сообщите мне при случае, как решится вопрос, если у Вас будет такая возможность.
Саввина Вера Михайловна,
г. Волгоград, 28. VII—75 г.».
Я, естественно, написал письмо Николаю Николаевичу и тут же ответил моей корреспондентке. Ответа из Вильнюса не было. Зато пришло письмо из Волгограда, где сообщались новые факты. Вот оно.
«Сердечно благодарю Вас за отзывчивость (рада за Н. Н.) и что даже нашли возможным уведомить меня письмом.
Не знаю, как будет реагировать Н. Н., ведь он не знает, что я Вам написала. А от него получила всего одно письмо по приезде из командировки. Это было в конце мая. Он описал там все свои злоключения. Я была так возмущена равнодушием черствых людей, что тут же послала это письмо в Министерство обороны, добавив свое, и попросила разобраться. Вот уведомление, что письмо вручено, но ответа пока нет.
Чтобы Вы уже все знали —у Н. Н. в Москве прописка, хоть квартира занята другими. Приблизительно в это время месяц-другой он здесь бывает. Через гор-справку можно узнать адрес и пригласить его, он придет, как только появится, или позвонит.
Не заболел ли? Ведь ему 65 лет. Я ему написала отсюда— он не ответил, а показался человеком обязательным...
Вот вся моя информация по этому вопросу. Хотелось бы, чтобы Вы его разыскали и поговорили!
Владимир Николаевич! У вас, несомненно, собралось много сведений о защитниках Сталинграда. Только эта мысль дает мне смелость обеспокоить Вас еще одной просьбой — личной. Может, Вам приходилось слышать о курсантах Астраханского авиатехнического училища. Они защищали Сталинград в 1942 году. Там был и мой брат Мантуленко Владимир Михайлович, 1923 года рождения. До этого, в 1941 году, он окончил краснодарскую школу ВВС № 12, Имеем одно письмо с фронта: «нахожусь в (зачеркнуто), под (зачеркнуто)». Думаю, что в Калаче, под Сталинградом. И сердцем чувствую, что здесь. Потому и город этот мне родной.
Хожу на курган, к старым могилам, к первому памятнику...
А Вы давно были в родных краях? Не тянет?
Если случится здесь быть, позвоните.
А знаете ли Вы еще об одном ветеране-земляке — Леснике Евг. Дмитр.? Живет он на ул. Мира, 26, кв. 50. О нем писала «Комсомолка» 18 дек. 1974 г. и 5.1.1975 г.
Вы, наверное, могли бы ему помочь как начинающему литератору, который борется за жизнь, имея только духовные силы.
Извините. Будьте здоровы.
В. Саввина».
По счастливой случайности один из моих товарищей по работе оказался в прошлом курсантом Астраханского авиатехнического училища. Я пошел к нему с этим письмом.
— Фамилии такой не помню. Да, видно, я и не знал ее брата. Ведь в училище было более тысячи курсантов...— Он помолчал, еще раз перечитывая, и добавил: — Владимир Мантуленко. Рождения двадцать третьего. Значит, он из «стариков». Их отправили под Сталинград первыми. Я на два года моложе, и мы уходили со второй партией... Когда прибыли на фронт, «стариков» почти не осталось. Они приняли на себя первые удары рвавшихся к Сталинграду фашистов...
Эти немногие сведения о судьбе курсантов я передал в письме Вере Михайловне.
...А письма из Вильнюса все не было. Отправил второе. Молчание. Попытался связаться по телефону (его мне дала Вера Михайловна). Ответили: такого здесь нет. Говорила женщина раздраженно, на ломаном русском и просила больше не звонить.
Что произошло, что случилось, я так и не мог узнать и поделился своим недоумением с Верой Михайловной.
Она ответила:
«Мне самой неудобно, что беспокою Вас этой историей с Платициным. И так же, как Вы, не могу понять, почему он молчит. Ведь первое письмо такое горькое. А потом на два моих не ответил. На него это непохоже. Я ему сообщила и о судьбе его письма, и о моей просьбе к Вам. Напугала? Я бы тоже хотела знать, в чем дело?
...Еще путь через местных газетчиков. Вам с ними легче связаться, и они могли бы сходить по этому адресу и выяснить, что с человеком. Ведь не молод, мог и заболеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39