..
Лида улыбается, но улыбка ее печальна. Она и сама понимает и пытается улыбнуться как можно веселее, но к глазам ее подступают слезы. Она стыдится слез, прикладывает к глазам руки в белых шерстяных перчатках и отворачивается.
Пауль Лайд не знает, что делать. Ему жалко Лиду, чертовски жалко, хочется ее утешить, чуть ли не просить у нее прощения, но он только подходит к ней, кладет руку на плечо и произносит:
— Лида... Лида...
— Пауль, я понимаю, так лучше всего... так лучше всего... Тони очень хороша... и умна... и богата... Я только прошу простить меня, что я... я, наверное, любила тебя и... путала твои мысли...
— Лида?!
Пастор Лайд беспомощен, он не знает, что делать, что говорить. К счастью, к ним подходит с веселым свистом Оскар, самый молодой из братьев Лиды. Лида отворачивается и, пытаясь скрыть следы слез на глазах, нагибается к оконному переплету дома Мяннйку.
И все же есть еще что-то, что мянниковский Пауль когда-то и нынешний пастор Пауль Лайд не может сейчас понять и дать этому название.
Поездки этой зимой в санях с Тони, и особенно с папашей Пээтером Гульденом, до мельчайших подробностей врезались в память пастора Пауля Лайда. Христианская народная партия баллотировала кандидатом в депутаты от избирательного округа города Хары выдающегося члена здешнего лютеранского прихода капитана Пээтера Гульдена, надеясь тем самым заполучить для партии голоса состоятельного слоя населения. Ему, пастору Лайду, партия поручила стать доверенным лицом кандидата и выполнить ответственную задачу, в надежде, что он привлечет голоса бедных слоев народа на сторону христианской народной партии. Но поскольку зажиточных людей в приходе Хара и в двух-трех смежных волостях немного и даже их голоса разделились между партиями земледельцев, народной и христианской народной, главная ответственность на предвыборных собраниях легла на него, пастора Пауля Лайда,— завоевать голоса избирателей, принадлежавшие ранее партиям социал-демократов, трудовой и новопоселенцев. С небольшим перевесом голосов в Государственное собрание был избран господин .Пээтер Гульден. Победа отца Тони, правда, подняла престиж Пауля Лайда в глазах местных вождей христианской народной партии, в народе же это обернулось потерей популярности. Среди социалдемократов и членов трудовой партии — особенно в кругах интеллигенции — он нажил себе не одного врага. Врач колонии прокаженных в Ватку доктор Вахтрик, который ранее, несмотря на свои атеистические взгляды, пытался понять его деятельность как пастыря душ Христовых, стал по отношению к нему официален и холоден. И в церковь люди уже не стремились толпами, как всего лишь полгода назад. Если это охлаждение будет продолжаться, если и спустя четыре года он с той же ретивостью будет выступать за Пээтера Гульдена, может случиться, что он потеряет место пастора в Харе. Это было бы для него тяжелым ударом, так как именно в Харе, где каждый знает о болезни его матери, именно здесь он хочет стоять на церковной кафедре.
А Тони оставалась для Пауля, сделавшего все, чтобы поднять популярность ее отца ценой своей собственной популярности, по-прежнему загадкой. Тони дружелюбна к нему, но не более того. Ему, Паулю Лайду, не подобает первому переходить границы дружбы. И в конце концов, всегда выбирает женщина, особенно такая красивая и образованная, как наследница Пээтера Гульдена.
Вот и весна уже в разгаре, она вторгается в окна пастората кипенью вишенного цвета, хорами и соло пернатых. Толстые плитняковые стены старого дома еще дышат зимним холодом, жестким аскетизмом предвыборной кампании христианской народной партии, но старинный парк вдкруг пастората полон буйного цветения и птичьих песен. Двухсотлетние клены, липы, березы и заблудившиеся среди них одинокие вишневые деревья и яблони потеряли всякую степенность, они как влюбленные, которых пастор соединяет этой весной в пары, в единую плоть, целыми десятками перед алтарем, даруя им, разумеется, и блаженство супружества. Сам же пастор вынужден искать земные радости по-прежнему в городе Тарту, куда он раз в месяц ездит получать наставления по своей работе на соискание степени магистра богословия.
Листая старинные, пожухлые страницы церковных книг прихода Хара, он набредает на интересные истории, из которых выясняется, что и здесь, в хараском приходе, несколько сот лет назад судили еретиков. Одна из этих историй западает ему в голову, увлекает его. В 1671 году судили какую-то женщину по имени Майе, которую часть свидетелей считала набожной, даже святой, потому что она, леча людей от злых хворей, прибегала к слову божьему, к сказанному Христом. Прочие подозревали ее в колдовстве, поскольку она силой чар заставила одну барышню из дворянок, фрейлейн Маргариту, влюбиться в сына мельника по имени Яак и с помощью молнии небесной сожгла ригу, принадлежавшую барону. Неважно, хорошо ли это, плохо ли, но в своей ворожбе она использовала Священное писание, хотя у нее не было на то права. Тем самым она преступила одну из заповедей, которая гласит: «Не упоминай всуе имя господа своего», ибо господь не оставит без наказания тех, кто произносит во зло его имя. И во время суда она произносила в тщете имя бога — своими завлекательными словами так заворожила судей и, того больше, слуг судейских, что они отпустили ее. И она пропала среди бела дня с глаз, точно видение, и ее не смогли уже привлечь к суду, так как, говорили все, она якобы бежала в Финляндию, и иные люди, получавшие от ее слов — и пусть это были слова божьи — помощь от хвори, будто бы тоже уехали за нею и остались там.
История, прочитанная на пожухлых, с неразборчивым текстом страницах, насколько вообще можно было верить в нее, послужила только толчком для главной темы магистерской работы Пауля «Значение и сила освященных
слов в христианской церкви и народной традиции». То есть значение и сила тех слов, с помощью которых Иисус сделал зрячими слепых, поставил на ноги ходивших на костылях, исцелил прокаженных. И хотя Иисус был не первый, который творил чудеса силой своих слов, значение и силу слова чувствовали еще хетты, вавилоняне, греки (еще Платон пытался дать научное объяснение силе слова),— слова Иисуса, более чем слова кого бы то ни было, долгие столетия приковывали чувства и мысли людей. Далее он намеревается остановиться в своей диссертации на известной книге Альберта Швейцера «История Жизни Иисуса Христа». Он разделяет мнение, что главный смысл слов Христовых, во всех его речах и проповедях, коренится в фразе: «Очищайте разум свой, ибо грядет царствие небесное». Как и Швейцер, Пауль Лайд считает, что Иисус Христос был пророком.
Рабы в Римской империи были в безвыходном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Лида улыбается, но улыбка ее печальна. Она и сама понимает и пытается улыбнуться как можно веселее, но к глазам ее подступают слезы. Она стыдится слез, прикладывает к глазам руки в белых шерстяных перчатках и отворачивается.
Пауль Лайд не знает, что делать. Ему жалко Лиду, чертовски жалко, хочется ее утешить, чуть ли не просить у нее прощения, но он только подходит к ней, кладет руку на плечо и произносит:
— Лида... Лида...
— Пауль, я понимаю, так лучше всего... так лучше всего... Тони очень хороша... и умна... и богата... Я только прошу простить меня, что я... я, наверное, любила тебя и... путала твои мысли...
— Лида?!
Пастор Лайд беспомощен, он не знает, что делать, что говорить. К счастью, к ним подходит с веселым свистом Оскар, самый молодой из братьев Лиды. Лида отворачивается и, пытаясь скрыть следы слез на глазах, нагибается к оконному переплету дома Мяннйку.
И все же есть еще что-то, что мянниковский Пауль когда-то и нынешний пастор Пауль Лайд не может сейчас понять и дать этому название.
Поездки этой зимой в санях с Тони, и особенно с папашей Пээтером Гульденом, до мельчайших подробностей врезались в память пастора Пауля Лайда. Христианская народная партия баллотировала кандидатом в депутаты от избирательного округа города Хары выдающегося члена здешнего лютеранского прихода капитана Пээтера Гульдена, надеясь тем самым заполучить для партии голоса состоятельного слоя населения. Ему, пастору Лайду, партия поручила стать доверенным лицом кандидата и выполнить ответственную задачу, в надежде, что он привлечет голоса бедных слоев народа на сторону христианской народной партии. Но поскольку зажиточных людей в приходе Хара и в двух-трех смежных волостях немного и даже их голоса разделились между партиями земледельцев, народной и христианской народной, главная ответственность на предвыборных собраниях легла на него, пастора Пауля Лайда,— завоевать голоса избирателей, принадлежавшие ранее партиям социал-демократов, трудовой и новопоселенцев. С небольшим перевесом голосов в Государственное собрание был избран господин .Пээтер Гульден. Победа отца Тони, правда, подняла престиж Пауля Лайда в глазах местных вождей христианской народной партии, в народе же это обернулось потерей популярности. Среди социалдемократов и членов трудовой партии — особенно в кругах интеллигенции — он нажил себе не одного врага. Врач колонии прокаженных в Ватку доктор Вахтрик, который ранее, несмотря на свои атеистические взгляды, пытался понять его деятельность как пастыря душ Христовых, стал по отношению к нему официален и холоден. И в церковь люди уже не стремились толпами, как всего лишь полгода назад. Если это охлаждение будет продолжаться, если и спустя четыре года он с той же ретивостью будет выступать за Пээтера Гульдена, может случиться, что он потеряет место пастора в Харе. Это было бы для него тяжелым ударом, так как именно в Харе, где каждый знает о болезни его матери, именно здесь он хочет стоять на церковной кафедре.
А Тони оставалась для Пауля, сделавшего все, чтобы поднять популярность ее отца ценой своей собственной популярности, по-прежнему загадкой. Тони дружелюбна к нему, но не более того. Ему, Паулю Лайду, не подобает первому переходить границы дружбы. И в конце концов, всегда выбирает женщина, особенно такая красивая и образованная, как наследница Пээтера Гульдена.
Вот и весна уже в разгаре, она вторгается в окна пастората кипенью вишенного цвета, хорами и соло пернатых. Толстые плитняковые стены старого дома еще дышат зимним холодом, жестким аскетизмом предвыборной кампании христианской народной партии, но старинный парк вдкруг пастората полон буйного цветения и птичьих песен. Двухсотлетние клены, липы, березы и заблудившиеся среди них одинокие вишневые деревья и яблони потеряли всякую степенность, они как влюбленные, которых пастор соединяет этой весной в пары, в единую плоть, целыми десятками перед алтарем, даруя им, разумеется, и блаженство супружества. Сам же пастор вынужден искать земные радости по-прежнему в городе Тарту, куда он раз в месяц ездит получать наставления по своей работе на соискание степени магистра богословия.
Листая старинные, пожухлые страницы церковных книг прихода Хара, он набредает на интересные истории, из которых выясняется, что и здесь, в хараском приходе, несколько сот лет назад судили еретиков. Одна из этих историй западает ему в голову, увлекает его. В 1671 году судили какую-то женщину по имени Майе, которую часть свидетелей считала набожной, даже святой, потому что она, леча людей от злых хворей, прибегала к слову божьему, к сказанному Христом. Прочие подозревали ее в колдовстве, поскольку она силой чар заставила одну барышню из дворянок, фрейлейн Маргариту, влюбиться в сына мельника по имени Яак и с помощью молнии небесной сожгла ригу, принадлежавшую барону. Неважно, хорошо ли это, плохо ли, но в своей ворожбе она использовала Священное писание, хотя у нее не было на то права. Тем самым она преступила одну из заповедей, которая гласит: «Не упоминай всуе имя господа своего», ибо господь не оставит без наказания тех, кто произносит во зло его имя. И во время суда она произносила в тщете имя бога — своими завлекательными словами так заворожила судей и, того больше, слуг судейских, что они отпустили ее. И она пропала среди бела дня с глаз, точно видение, и ее не смогли уже привлечь к суду, так как, говорили все, она якобы бежала в Финляндию, и иные люди, получавшие от ее слов — и пусть это были слова божьи — помощь от хвори, будто бы тоже уехали за нею и остались там.
История, прочитанная на пожухлых, с неразборчивым текстом страницах, насколько вообще можно было верить в нее, послужила только толчком для главной темы магистерской работы Пауля «Значение и сила освященных
слов в христианской церкви и народной традиции». То есть значение и сила тех слов, с помощью которых Иисус сделал зрячими слепых, поставил на ноги ходивших на костылях, исцелил прокаженных. И хотя Иисус был не первый, который творил чудеса силой своих слов, значение и силу слова чувствовали еще хетты, вавилоняне, греки (еще Платон пытался дать научное объяснение силе слова),— слова Иисуса, более чем слова кого бы то ни было, долгие столетия приковывали чувства и мысли людей. Далее он намеревается остановиться в своей диссертации на известной книге Альберта Швейцера «История Жизни Иисуса Христа». Он разделяет мнение, что главный смысл слов Христовых, во всех его речах и проповедях, коренится в фразе: «Очищайте разум свой, ибо грядет царствие небесное». Как и Швейцер, Пауль Лайд считает, что Иисус Христос был пророком.
Рабы в Римской империи были в безвыходном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34