— Наяву?
— Конечно.
— Но у тебя же нет жены.
Яан хохочет.
— Всюду полно женщин, зачем мне жена!
— Значит, ты ходишь к чужим женам?!
Яан наполняет вторую рюмку и выпивает.
— В гимназии ты, правда, научился всяким алгебрам, но в алгебре жизни ты еще младенец. Зачем ходить к чужим законным женам! Есть же и такие бабы, которые для всех...
— За деньги?
— Кто за деньги, кто за шелковый платок, а кто еще и платит, если ты ей по нраву пришелся.
— Можно заразиться.
— Для этого в аптеке есть всякие средства. А какая и сама показывает свидетельство от доктора, что она не больна.
— Все-таки страшно. Если она не больна, сам можешь свою болезнь ей передать.
— Какую?
— Но ведь срок, когда она еще незаметна, не прошел.
— Дурень. Значит, полжизни ты собираешься монахом жить? Вот это и влияет на здоровье, это неестественно.
— Нансен на своем «Фраме» три года подряд не был дома, хотел попасть на Северный полюс, но ничто не испортило его здоровье. А были бы с ним женщины, тогда бы испортил. Амундсен отправился на Южный полюс...
— Может быть, и я поеду на Южный полюс. Но сперва надо и с женщинами кое-чему выучиться.
— Я не решусь к какой-нибудь притронуться, пока не буду уверен, что...
— Значит, ты не веришь докторам? Если доктор говорит, что ты здоров, значит, ты здоров.
— Сегодня доктор говорит, что здоров, а через полгода вдруг... И если я тем временем с кем-то... не станешь же каждый день показываться врачам... Срок еще не прошел...
— Но ты же на неверном пути. Значит, ты должен переменить веру, уйти в монастырь Петсери и стать монахом. Срок... Чертов срок...— никто не знает, сколько он будет длиться. Кто говорит — год, кто — два, третий — пять, четвертый — пятнадцать. Может, появится еще какой умник и скажет, что еще дольше. Я здоров и живу, как все люди.
— Все люди не возят спирт. Только некоторые.
— Но деньги «некоторых» годятся для всех людей.
— Уходи оттуда, Яан. Я не хочу, чтобы ты там был. Ведь и раньше, на какие-то гроши, я все равно учился в гимназии. Не надо рисковать жизнью.
— Риск попасть в тюрьму. Когда один брат станет достопочтенным преподавателем, его честь уязвит то, что другой брат сидит за решеткой?..
— Зачем ты так? Деньги у тебя уже есть, ты хотел боттенгарны купить.
— С боттенгарнами я на всю жизнь останусь рыбаком, большего не достигну. А если сколочу года за полтора еще деньжат, у меня будет своя яхта, и я поставлю на нее мотор от самолета. Тогда-то я и смогу махнуть рукой на перевозку спирта и купить у старого Гульдена или еще у кого трехмачтовую парусную посудину — поставлю на ней вспомогательный мотор, и хотел бы я тогда поглядеть, какие скорчат рожи те, которые не берут меня на свой корабль. Поплаваю годика полтора и пойду в мореходку, буду на своем корабле штурманом. Опять в мореходку — чтобы стать капитаном на своей посудине.
— Разве это честно? И от казенной водки бед много, а тут еще тайная торговля.
— Водка есть водка, человеку все равно, пить ли казенную или нашу. Человеку нужно забвение от скучной
будничной и серой жизни. Разница только в том, что наша жидкость дешевле и крепче — за меньшие деньги и быстрее можно изведать веселья.
— А завтрашний день будет для него еще серее и скучней.
— Тебе еще полторы зимы просиживать штаны в гимназии, а сам уже рассуждаешь, как строгий учитель.
— От наших отца с матерью никогда не пахло вином.
— А какой от этого был толк? Один на дне морском, а другая...
— Как бы то ни было, но с твоим нынешним занятием они оба не примирились бы. Раньше и сам ты не брал в рот ни капли, а теперь даже то, что принес официант мне, выпил.
— Это в твою честь.
— Я бы гордился, если ты купил бы боттенгарны. Пришел бы к тебе летом помогать — помнишь, как мы с тобой когда-то промышляли угря?
— Господин школьный учитель, может быть, ты станешь классным наставником,— разве ты придешь помочь?! Ну, спасибо за любезное предложение, но я считаю, что тогда тебе не хватит времени для меня. Хоры, скауты, «Союз обороны» , общественный деятель. Хорошо, когда всяк сапожник остается при своих колодках.
— Если я тебе больше не буду нужен, как же мне теперь, в гимназии, принимать твою помощь?
— Старший брат всегда должен помогать младшему — это долг старшего. Чем же школьный учитель сможет отплатить — из своих восемнадцати крон в месяц? Портной и тот зарабатывает больше.
— Я же, по-твоему, стану важным господином и школьным наставником, а на твой взгляд, даже портной состоятельней. Ты что, уже пьян?
— Пьян?! Эта капелька мужчине нипочем.
— Раньше, когда ты еще не водился с этими добытчиками спирта, ты ни капли не брал в рот. Уйдем отсюда, Яан! Меня могут увидеть, исключат из гимназии.
После долгих упрашиваний Пауль выводит брата из ресторана.
— Тогда присмотри мне место моториста на каком-нибудь корыте Пээтера из Тапурлы, я сразу смотаюсь с этой
1 «Союз обороны» — военизированная организация в буржуазной Эстонии.
спиртовой яхты,— говорит Яан, когда они идут по ухабистой, тускло освещенной улице на квартиру к Паулю.
— Как так я?— удивляется Пауль.— Уедешь в Таллин, подождешь в Доме моряков, пока найдется для тебя какой-нибудь порядочный корабль.
— Я не на всякий пойду. Если меня на корыта Пээтера из Тапурлы не взяли, буду промышлять спиртом, пока не заработаю на собственный корабль.
— Зачем же тебе непременно корабль Пээтера из Тапурлы? У других тоже есть корабли, и не хуже.
— Если он упрям, то и я тоже.
— Разве они из упрямства... Просто боятся.
— Добытчики спирта не боятся ни бога, ни черта, ни проказы.
— А они знают?
— Как-то заложил за ворот и рассказал. Им это нипочем. А когда у меня будет свой корабль, не испугают меня и люди Гульдена. Хотел бы я видеть, кто будет бояться меня и моего судна, если в Таллине на пристани сотни людей ждут своей удачи — работать матросом на корабле.
Но Яан так и не купил себе корабля. Ведь это он мог себе позволить в одном из тысячи случаев, мог бежать куда-нибудь за границу с двумя другими торговцами спирта, мог остаться там жить под фальшивым именем и никому не сообщать о себе, но...
Начиная с декабря месяца брат Пауля не подавал о себе никаких вестей. Ни еда, ни одежда, ни деньги не были Паулю так уж нужны, он привык обходиться малым. А Яан был щедр. Беда же Пауля происходила оттого, что он чувствовал себя самым одиноким на всем белом свете. Что из того, если они ходили с Яаном по одной тропе на выгон. Теперь не было у него близкого человека. Он не знает в гимназии ни одного похожего на себя, кто из-за болезни какого-нибудь близкого родственника наблюдается врачами. И если бы даже знал, вряд ли сблизился с ним. Двое, находящиеся под сомнением, что таят в своей крови проказу, они избегали бы друг друга еще больше, чем других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34