Может быть, он не ощутил боли достаточно резко? Он кольнул пятно еще раз, чтобы показалась кровь. Нож был острый, кольнешь чуть посильнее — и можешь перерезать вену, истечешь кровью...
«Умные и рассудительные души не искушают свою судьбу...» Но кто скажет, что он, молодой человек по имени Пауль Лайд — как титулует его мистер,— умен и рассудителен? И почему он должен быть умным и рассудительным? Все прочие, рожденные здоровыми матерями, конечно же должны быть и умными, и рассудительными, но среди них попадаются и такие, кому жизнь кажется невыносимой и кто пытается наложить на себя руки. Говорят, иные из них делают это по легкомыслию. Но никому не придется винить его за это. Нет, он, Пауль, не поступит так, не станет забегать вперед.
До автобуса оставалось еще час пятьдесят минут.
Пауль Лайд сложил нож и сунул в карман.
Шторм бушевал за стенами, шум далеких отмелей и рифов доносился сюда. Но все же: ведь были и в его жизни солнечные дни.
Невелик домишко и участок Мяннику, где живут два брата — Пауль и Яан. И невелик сам остров Весилоо, особенно если сравнивать его с Сааремаа. Островок вытянут на семь километров с востока на запад между открытым морем и заливом Аллалахт, что врезается глубоко в Сааремаа.
Окружает Весилоо море с заливами, кругом много еще меньших островков, на которых много отмелей, поросших камышом и водорослями; там птичье царство, и крики птиц сливаются с шумом прибоя.
На иных островках поставлены сараи, иные же пустынны, кое-где, на буграх, видны рощицы елей и сосен, они будто плавники окуня, врытого брюхом в землю.
Если Весилоо может гордиться своими семью километрами длины, то островки прибавляют к этой цифре только два. Он очень похож на них, разве что побольше и повнушительнее... На южной оконечности Весилоо рыбацкая деревня из десяти хуторов, с сараями для сетей и шестами для их просушки. Тут же и пристань для просмоленных лодок и белой церковной шлюпки. От пристани тянутся в море параллельные ряды камней-причалов.
Северный берег Весилоо укрыт сосняком, и возле него два уединенных хутора: на востоке зажиточный Тапурла с большим яблоневым садом, ветряком и крепкими постройками; на северо-запад от него, поглубже в лесу, стоит усадебка Мяннику, дом наших подростков-рыбаков. И совсем за лесом, на северном берегу острова, не очень далеко от хуторка Мяннику, лицом к открытому морю,— бедный, но многодетный двор семейства Нээме.
На западном берегу высится белая башня маяка с пристройками, окрашенными в красный цвет. От маяка до Тапурлы бегут телеграфные столбы в три провода, а дальше, до восточной оконечности Весилоо,— четыре провода, которые, добежав до моря, ныряют кабелем в залив Хара, чтобы потом снова вынырнуть, взбежать на столбы и, вырвавшись на воздух, тянуться к почтовому отделению городка Хара.
У одного из столбов телефонной линии братья Мяннику останавливаются, от быстрой ходьбы у Яана размотался шарф, который поддерживает ящик с крючками. И пока старший брат связывает шарф, младший оглядывается в сторону Тапурлы — глядишь, и Тони покажется на дворе.
Величавым и горделивым кажется отсюда хутор Тапурла, дом самого богатого человека в Весилоо, капитана Пээтера Гульдена, его супруги и — Тони. «Домишко — хуторок Мяннику — рядом с Тапурлой совсем жалкий и серый»,— с болью отмечает Пауль. Ведь Тони его одноклассница, и довольно-таки озорная, но Пауль думает: она красива и мила, и до чего же ему хочется, чтобы дома их состязались в богатстве или даже его, Пауля, дом был богаче.
Но вот Яан уже поднял ящик, и братья шагают дальше. Яан впереди — сильный и осанистый; Пауль, послабее, за ним следом, оба под тяжестью заплечных мешков пригнувшись чуть вперед и глядя вниз, чтобы не разбить ноги на извилистой, каменистой тропе, пересеченной корнями можжевельника.
Парни и похожи друг на друга, и во многом разные.
Вот и по виду: Яан коренастый, широкой кости, мускулистый — самый сильный парень во всей школе, хотя и не самый старший и большой. Ни в состязании, когда противники тягаются, стремясь наклонить друг у друга руку, ни в бросании камня в цель, ни в борьбе — никто не может с ним равняться. Только в беге он не отличается успехами; да и нужно ли ему от кого-либо бегать?
Пауль тоже, как ему кажется, не такой уж хилый, хотя кость у него потоньше, а волосы не столь густые, как у Яана. Пауль пошел больше в мать, а Яан — в отца.
В школе Пауль хорошо знает предметы, где надо рассказывать или писать. Яан же силен в арифметике, он лучше других успевает в ней, особенно в этом году, в последнем, шестом классе. А зарабатывать деньги, разбогатеть хотят они оба.
Пауль замышляет выстроить на Мяннику такие же внушительные постройки, какие стоят в Тапурле, а жилой дом еще больше и горделивее — настоящий дворец. И яблонь он посадит побольше, чем в Тапурле, и всякого добра у него тоже будет больше. И только тогда он женится на Тони, единственной дочери богача Пээтера Гульдена, девушке гордой и красивой.
О женитьбе на Тони он, правда, не говорил Яану, но они и так знают друг о друге все, кто что замышляет,— братья между собой не просто родичи, но и друзья.
Паулю еще не было ясно, как заработать деньги, чтобы выстроить на жалком клочке земли свой дворец. Иногда он замышлял стать рыбаком и наловить много рыбы, иногда же хотел идти добывать золото. Порой Пауль думал о том, как бы заделаться важным господином или чиновником,— неважно как и с помощью чего, просто важным и богатым,— и жениться на Тони из Тапурлы.
Вообще-то, он мог бы стать и каким-нибудь господином помельче, но за такого, пожалуй, не выйдет замуж Тони, а если она и захочет сама, позволит ли старый Пээтер?!
Да и сама Тони какая-то неприступная при нем, глядит и будто не видит его, словно не он, Пауль, перед нею, а пустое место. Нет уж, лучше стать важным господином, самим президентом или хотя бы каким-нибудь министром; ведь рыбацкое ремесло — занятие тоже зыбкое и сомнительное, как нынче и их улов. Иной раз поймаешь, а бывает—и нет, посади наживку хоть на тысячу крючков и побросай в море хоть сотню мереж, все равно можешь оказаться в дураках, если не повезет и если старуха Лыука сглазит тебя из окна своей лачуги.
Но кто знает, может быть, старуха Лыука уже умерла, ну и пусть — он всегда может посоветоваться с Яаном, ведь Яан разбирается в этих житейских делах лучше него и даст дельный совет.
А в том, что Яан станет капитаном и купит себе судно, сомневаться нечего, это ясно как божий день, как и то, что сейчас они идут на рыбную ловлю, чтобы этим вечером завести перемет в море у Лаурироога, и пусть солнце катится себе за горизонт. Но что это? Справа уже виднеется между холмами гальки хижина старой Лыуки и лодочная
пристань рядом с нею — с пристани как раз отплывают в лодке старого Сяаре мальчишки с хутора Тоомас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
«Умные и рассудительные души не искушают свою судьбу...» Но кто скажет, что он, молодой человек по имени Пауль Лайд — как титулует его мистер,— умен и рассудителен? И почему он должен быть умным и рассудительным? Все прочие, рожденные здоровыми матерями, конечно же должны быть и умными, и рассудительными, но среди них попадаются и такие, кому жизнь кажется невыносимой и кто пытается наложить на себя руки. Говорят, иные из них делают это по легкомыслию. Но никому не придется винить его за это. Нет, он, Пауль, не поступит так, не станет забегать вперед.
До автобуса оставалось еще час пятьдесят минут.
Пауль Лайд сложил нож и сунул в карман.
Шторм бушевал за стенами, шум далеких отмелей и рифов доносился сюда. Но все же: ведь были и в его жизни солнечные дни.
Невелик домишко и участок Мяннику, где живут два брата — Пауль и Яан. И невелик сам остров Весилоо, особенно если сравнивать его с Сааремаа. Островок вытянут на семь километров с востока на запад между открытым морем и заливом Аллалахт, что врезается глубоко в Сааремаа.
Окружает Весилоо море с заливами, кругом много еще меньших островков, на которых много отмелей, поросших камышом и водорослями; там птичье царство, и крики птиц сливаются с шумом прибоя.
На иных островках поставлены сараи, иные же пустынны, кое-где, на буграх, видны рощицы елей и сосен, они будто плавники окуня, врытого брюхом в землю.
Если Весилоо может гордиться своими семью километрами длины, то островки прибавляют к этой цифре только два. Он очень похож на них, разве что побольше и повнушительнее... На южной оконечности Весилоо рыбацкая деревня из десяти хуторов, с сараями для сетей и шестами для их просушки. Тут же и пристань для просмоленных лодок и белой церковной шлюпки. От пристани тянутся в море параллельные ряды камней-причалов.
Северный берег Весилоо укрыт сосняком, и возле него два уединенных хутора: на востоке зажиточный Тапурла с большим яблоневым садом, ветряком и крепкими постройками; на северо-запад от него, поглубже в лесу, стоит усадебка Мяннику, дом наших подростков-рыбаков. И совсем за лесом, на северном берегу острова, не очень далеко от хуторка Мяннику, лицом к открытому морю,— бедный, но многодетный двор семейства Нээме.
На западном берегу высится белая башня маяка с пристройками, окрашенными в красный цвет. От маяка до Тапурлы бегут телеграфные столбы в три провода, а дальше, до восточной оконечности Весилоо,— четыре провода, которые, добежав до моря, ныряют кабелем в залив Хара, чтобы потом снова вынырнуть, взбежать на столбы и, вырвавшись на воздух, тянуться к почтовому отделению городка Хара.
У одного из столбов телефонной линии братья Мяннику останавливаются, от быстрой ходьбы у Яана размотался шарф, который поддерживает ящик с крючками. И пока старший брат связывает шарф, младший оглядывается в сторону Тапурлы — глядишь, и Тони покажется на дворе.
Величавым и горделивым кажется отсюда хутор Тапурла, дом самого богатого человека в Весилоо, капитана Пээтера Гульдена, его супруги и — Тони. «Домишко — хуторок Мяннику — рядом с Тапурлой совсем жалкий и серый»,— с болью отмечает Пауль. Ведь Тони его одноклассница, и довольно-таки озорная, но Пауль думает: она красива и мила, и до чего же ему хочется, чтобы дома их состязались в богатстве или даже его, Пауля, дом был богаче.
Но вот Яан уже поднял ящик, и братья шагают дальше. Яан впереди — сильный и осанистый; Пауль, послабее, за ним следом, оба под тяжестью заплечных мешков пригнувшись чуть вперед и глядя вниз, чтобы не разбить ноги на извилистой, каменистой тропе, пересеченной корнями можжевельника.
Парни и похожи друг на друга, и во многом разные.
Вот и по виду: Яан коренастый, широкой кости, мускулистый — самый сильный парень во всей школе, хотя и не самый старший и большой. Ни в состязании, когда противники тягаются, стремясь наклонить друг у друга руку, ни в бросании камня в цель, ни в борьбе — никто не может с ним равняться. Только в беге он не отличается успехами; да и нужно ли ему от кого-либо бегать?
Пауль тоже, как ему кажется, не такой уж хилый, хотя кость у него потоньше, а волосы не столь густые, как у Яана. Пауль пошел больше в мать, а Яан — в отца.
В школе Пауль хорошо знает предметы, где надо рассказывать или писать. Яан же силен в арифметике, он лучше других успевает в ней, особенно в этом году, в последнем, шестом классе. А зарабатывать деньги, разбогатеть хотят они оба.
Пауль замышляет выстроить на Мяннику такие же внушительные постройки, какие стоят в Тапурле, а жилой дом еще больше и горделивее — настоящий дворец. И яблонь он посадит побольше, чем в Тапурле, и всякого добра у него тоже будет больше. И только тогда он женится на Тони, единственной дочери богача Пээтера Гульдена, девушке гордой и красивой.
О женитьбе на Тони он, правда, не говорил Яану, но они и так знают друг о друге все, кто что замышляет,— братья между собой не просто родичи, но и друзья.
Паулю еще не было ясно, как заработать деньги, чтобы выстроить на жалком клочке земли свой дворец. Иногда он замышлял стать рыбаком и наловить много рыбы, иногда же хотел идти добывать золото. Порой Пауль думал о том, как бы заделаться важным господином или чиновником,— неважно как и с помощью чего, просто важным и богатым,— и жениться на Тони из Тапурлы.
Вообще-то, он мог бы стать и каким-нибудь господином помельче, но за такого, пожалуй, не выйдет замуж Тони, а если она и захочет сама, позволит ли старый Пээтер?!
Да и сама Тони какая-то неприступная при нем, глядит и будто не видит его, словно не он, Пауль, перед нею, а пустое место. Нет уж, лучше стать важным господином, самим президентом или хотя бы каким-нибудь министром; ведь рыбацкое ремесло — занятие тоже зыбкое и сомнительное, как нынче и их улов. Иной раз поймаешь, а бывает—и нет, посади наживку хоть на тысячу крючков и побросай в море хоть сотню мереж, все равно можешь оказаться в дураках, если не повезет и если старуха Лыука сглазит тебя из окна своей лачуги.
Но кто знает, может быть, старуха Лыука уже умерла, ну и пусть — он всегда может посоветоваться с Яаном, ведь Яан разбирается в этих житейских делах лучше него и даст дельный совет.
А в том, что Яан станет капитаном и купит себе судно, сомневаться нечего, это ясно как божий день, как и то, что сейчас они идут на рыбную ловлю, чтобы этим вечером завести перемет в море у Лаурироога, и пусть солнце катится себе за горизонт. Но что это? Справа уже виднеется между холмами гальки хижина старой Лыуки и лодочная
пристань рядом с нею — с пристани как раз отплывают в лодке старого Сяаре мальчишки с хутора Тоомас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34