Ну что, по рукам?»
Коротышка в золотом костюме раскрыл объятия уродливой старухе из племени тану. Та наклонилась к нему, и они скрепили уговор поцелуем. Потом вместе вышли из зала, а Стейн, точно во сне, потянулся за ними. Герольд резко взмахнул рукой, подавая знак музыкантам, и те разразились зажигательной танцевальной мелодией. Танцоры буквально силой вытягивали осоловевших гостей на площадку.
Тагдал не сводил глаз со странной троицы, медленно шествовавшей к выходу из зала. С тех пор как старуха в фиолетовом балахоне поднялась из-за стола, ни один мускул не дрогнул в его лице. Теперь же тусклые зеленые глаза его будто возвратились к жизни. Он улыбнулся и поднял свой кубок; сидящие справа и слева от трона последовали его примеру.
– Ну как, выпьем сейчас за здоровье Эйкена Драма или подождем, пока не убедимся, что достопочтенная леди Мейвар сделала правильный выбор?
Кубок в монаршей руке дрогнул. Малиновое вино полилось на полированную столешницу, будто свежая кровь. Тагдал опрокинул кубок в образовавшуюся лужицу, вскочил и выбежал через задрапированную портьерами дверь. Королева поспешила за ним.
Сьюки подошла к Элизабет. Глаза ее были сухи, но в душе она рыдала.
– Что случилось? Я не понимаю, почему Стейн и Эйкен пошли за старухой?
«Терпение, моя названая сестренка, я объясню…»
– Создательница Королей! – Брайан тупо уставился на обеих женщин, затем нетвердой рукой поднял свой алмазноглазый золотолицый кубок-череп. – Мейвар – Создательница Королей – так называл ее Крейн. Чертова легенда! Чертов мир! Сланшл! Да здравствует король! – Вылив содержимое кубка себе в глотку, он рухнул на стол.
– Я думаю, – заявила Элизабет, – праздник закончен.
4
Королева Нантусвель и трое ее отпрысков гуляли по саду; поскольку воздух был еще по-утреннему прохладен, коронованная особа предусмотрительно кутала в накидку себя и свой страх.
Нантусвель сорвала цветок жимолости и сделала приглашающий жест. На цветок опустилась колибри, ее радужное оперение сверкнуло в солнечных лучах. Она напилась нектара и претерпела изучающее проникновение королевы в свой птичий мозг. Когда оно закончилось, птичка, жужжа, помельтешила немного перед лицом Нантусвель, затем юркнула в листву лимонного дерева.
– Смотри, мама, – предупредил Имидол, – колибри коварны. Не успеешь моргнуть, как вопьется в глаз, едва почует угрозу. Нам не следовало выпускать их из клетки.
– Но я люблю их, – возразила королева и со смехом отбросила цветок. – Они это знают и никогда не причинят мне зла.
На ней было бледно-голубое платье. Огненно-рыжие волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы в виде короны.
– Ты слишком доверчива, – заметил Куллукет.
Остальные двое только того и ждали.
Имидол, младший и самый агрессивный, ворвался к ней в мозг со всей метапринудительной силой своей натуры.
«Даже внешне безобидные создания могут быть опасны. Возьми хоть женщин! Загнанные в угол, они порой потрясают нас яростными психическими вспышками как раз тогда, когда мы ждем от них мягкой уступчивости.»
– Новая женщина, активная… не нравится она мне, – вставила Риганона.
Куллукет взял мать под руку и повел по широким ступеням на лужайку, окруженную цветущим кустарником. На середине лужайки стоял небольшой мраморный павильон.
– Присядем здесь, мама. Надо все обсудить, дело не терпит.
– Да, наверное, ты прав, – вздохнула Нантусвель.
Куллукет ободряюще улыбнулся, и мать ответила ему полным любви взглядом. Из троих взрослых детей он больше всего похож на нее: те же широко расставленные сапфировые глаза, тот же высокий лоб. Но, несмотря на красоту, незаурядные корректирующие способности и кровное родство, братья и сестры редко прибегают к его советам. Может, правду говорят, что Куллукет слишком рьяно изучает природу боли?
– Но ведь мы, наша семья, конечно же, не выпустим из-под контроля Элизабет, невзирая на всю ее силу, – сказала Нантусвель. – Когда она познакомится с нашими обычаями, то наверняка воссоединится с нами. С ее стороны это было бы вполне разумно.
«О мама, не будь так легковерна. Беда с тобой!»
«Закройся, Кулл! Подслушивают!»
«Ими, прогони отсюда садовников. Рига, покажи хоть ты ей!»
– Нечего шептаться за моей головой! – упрекнула их королева. – Ох уж эти мне умственные плутни… Я же учила вас, дорогие мои. Выкладывайте все по порядку.
Медиум Риганона поднялась с мраморной скамьи и стала расхаживать взад-вперед, стараясь не встречаться накоротке с флюидами матери.
– Сегодня рано утром, как и было запланировано, я наблюдала за пробуждением Элизабет. В полусне барьеры размыты и человеческий мозг наиболее уязвим, поэтому в него можно проникнуть незаметно. Я не доверила эту задачу Куллукету, я взяла ее на себя, поскольку мое сочетание экстрасенсорных и корректирующих способностей, пожалуй, наиболее совместимо с ее собственным и ей труднее было бы меня выследить… По-моему, мне удалось выполнить задуманное. Я наблюдала за ее размышлениями о вчерашнем ужине и за реакцией на то, что у нее из комнаты исчезли шар, наполненный горячим воздухом, и другие средства самосохранения. Итак, по поводу первых… Элизабет смотрит на простую культуру тану свысока. Наши обычаи кажутся ей варварскими, умственные построения – наивными, а мораль – несовместимой с традиционной моногамией и сублимацией, принятыми в метапсихической элите Галактического Содружества. Она нас презирает и никогда по своей воле с нами не подружится. Роль супруги монарха ей кажется отвратительной. В ее мотивации было нечто более глубокое, в чем я не разобралась, но в своем неприятии она тверда и однозначна. Она ни за что не подчинится новой генетической схеме, выдвинутой Гомнолом. Что до пропажи снаряжения, необходимого ей для побега, то, несмотря ни на что, она надеется сбежать из Мюрии и примкнуть к первобытным.
«О благословенное облегчение! – подумала Нантусвель. – Дети мои, лучше и быть не может! Я боялась, что она пожелает стать королевой. А я… хоть и с опозданием, разделю судьбу Боанды и Анеар-Йа.»
«Никогда!» – прошелестели хором три разума.
«Любимые мои детки, цветы моего многочисленного потомства!» – воскликнула королева, заключив в объятия своих детей.
– И все же не стоит обольщаться, – сказал вслух Куллукет. – Пускай у нее нет никаких амбиций, но тем не менее Элизабет – угроза нашему племени. Сегодня я вышел на телепатическую связь с Ноданном, и он со мной согласился. Наш благородный брат, даже несмотря на его изъян, – всеми признанный наследник Тагдала. Под его эгидой мы расширим свою власть. Но у нас нет ни малейшей надежды добиться преобладания над действующей метапсихикой потомства, которое породят Тагдал и Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Коротышка в золотом костюме раскрыл объятия уродливой старухе из племени тану. Та наклонилась к нему, и они скрепили уговор поцелуем. Потом вместе вышли из зала, а Стейн, точно во сне, потянулся за ними. Герольд резко взмахнул рукой, подавая знак музыкантам, и те разразились зажигательной танцевальной мелодией. Танцоры буквально силой вытягивали осоловевших гостей на площадку.
Тагдал не сводил глаз со странной троицы, медленно шествовавшей к выходу из зала. С тех пор как старуха в фиолетовом балахоне поднялась из-за стола, ни один мускул не дрогнул в его лице. Теперь же тусклые зеленые глаза его будто возвратились к жизни. Он улыбнулся и поднял свой кубок; сидящие справа и слева от трона последовали его примеру.
– Ну как, выпьем сейчас за здоровье Эйкена Драма или подождем, пока не убедимся, что достопочтенная леди Мейвар сделала правильный выбор?
Кубок в монаршей руке дрогнул. Малиновое вино полилось на полированную столешницу, будто свежая кровь. Тагдал опрокинул кубок в образовавшуюся лужицу, вскочил и выбежал через задрапированную портьерами дверь. Королева поспешила за ним.
Сьюки подошла к Элизабет. Глаза ее были сухи, но в душе она рыдала.
– Что случилось? Я не понимаю, почему Стейн и Эйкен пошли за старухой?
«Терпение, моя названая сестренка, я объясню…»
– Создательница Королей! – Брайан тупо уставился на обеих женщин, затем нетвердой рукой поднял свой алмазноглазый золотолицый кубок-череп. – Мейвар – Создательница Королей – так называл ее Крейн. Чертова легенда! Чертов мир! Сланшл! Да здравствует король! – Вылив содержимое кубка себе в глотку, он рухнул на стол.
– Я думаю, – заявила Элизабет, – праздник закончен.
4
Королева Нантусвель и трое ее отпрысков гуляли по саду; поскольку воздух был еще по-утреннему прохладен, коронованная особа предусмотрительно кутала в накидку себя и свой страх.
Нантусвель сорвала цветок жимолости и сделала приглашающий жест. На цветок опустилась колибри, ее радужное оперение сверкнуло в солнечных лучах. Она напилась нектара и претерпела изучающее проникновение королевы в свой птичий мозг. Когда оно закончилось, птичка, жужжа, помельтешила немного перед лицом Нантусвель, затем юркнула в листву лимонного дерева.
– Смотри, мама, – предупредил Имидол, – колибри коварны. Не успеешь моргнуть, как вопьется в глаз, едва почует угрозу. Нам не следовало выпускать их из клетки.
– Но я люблю их, – возразила королева и со смехом отбросила цветок. – Они это знают и никогда не причинят мне зла.
На ней было бледно-голубое платье. Огненно-рыжие волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы в виде короны.
– Ты слишком доверчива, – заметил Куллукет.
Остальные двое только того и ждали.
Имидол, младший и самый агрессивный, ворвался к ней в мозг со всей метапринудительной силой своей натуры.
«Даже внешне безобидные создания могут быть опасны. Возьми хоть женщин! Загнанные в угол, они порой потрясают нас яростными психическими вспышками как раз тогда, когда мы ждем от них мягкой уступчивости.»
– Новая женщина, активная… не нравится она мне, – вставила Риганона.
Куллукет взял мать под руку и повел по широким ступеням на лужайку, окруженную цветущим кустарником. На середине лужайки стоял небольшой мраморный павильон.
– Присядем здесь, мама. Надо все обсудить, дело не терпит.
– Да, наверное, ты прав, – вздохнула Нантусвель.
Куллукет ободряюще улыбнулся, и мать ответила ему полным любви взглядом. Из троих взрослых детей он больше всего похож на нее: те же широко расставленные сапфировые глаза, тот же высокий лоб. Но, несмотря на красоту, незаурядные корректирующие способности и кровное родство, братья и сестры редко прибегают к его советам. Может, правду говорят, что Куллукет слишком рьяно изучает природу боли?
– Но ведь мы, наша семья, конечно же, не выпустим из-под контроля Элизабет, невзирая на всю ее силу, – сказала Нантусвель. – Когда она познакомится с нашими обычаями, то наверняка воссоединится с нами. С ее стороны это было бы вполне разумно.
«О мама, не будь так легковерна. Беда с тобой!»
«Закройся, Кулл! Подслушивают!»
«Ими, прогони отсюда садовников. Рига, покажи хоть ты ей!»
– Нечего шептаться за моей головой! – упрекнула их королева. – Ох уж эти мне умственные плутни… Я же учила вас, дорогие мои. Выкладывайте все по порядку.
Медиум Риганона поднялась с мраморной скамьи и стала расхаживать взад-вперед, стараясь не встречаться накоротке с флюидами матери.
– Сегодня рано утром, как и было запланировано, я наблюдала за пробуждением Элизабет. В полусне барьеры размыты и человеческий мозг наиболее уязвим, поэтому в него можно проникнуть незаметно. Я не доверила эту задачу Куллукету, я взяла ее на себя, поскольку мое сочетание экстрасенсорных и корректирующих способностей, пожалуй, наиболее совместимо с ее собственным и ей труднее было бы меня выследить… По-моему, мне удалось выполнить задуманное. Я наблюдала за ее размышлениями о вчерашнем ужине и за реакцией на то, что у нее из комнаты исчезли шар, наполненный горячим воздухом, и другие средства самосохранения. Итак, по поводу первых… Элизабет смотрит на простую культуру тану свысока. Наши обычаи кажутся ей варварскими, умственные построения – наивными, а мораль – несовместимой с традиционной моногамией и сублимацией, принятыми в метапсихической элите Галактического Содружества. Она нас презирает и никогда по своей воле с нами не подружится. Роль супруги монарха ей кажется отвратительной. В ее мотивации было нечто более глубокое, в чем я не разобралась, но в своем неприятии она тверда и однозначна. Она ни за что не подчинится новой генетической схеме, выдвинутой Гомнолом. Что до пропажи снаряжения, необходимого ей для побега, то, несмотря ни на что, она надеется сбежать из Мюрии и примкнуть к первобытным.
«О благословенное облегчение! – подумала Нантусвель. – Дети мои, лучше и быть не может! Я боялась, что она пожелает стать королевой. А я… хоть и с опозданием, разделю судьбу Боанды и Анеар-Йа.»
«Никогда!» – прошелестели хором три разума.
«Любимые мои детки, цветы моего многочисленного потомства!» – воскликнула королева, заключив в объятия своих детей.
– И все же не стоит обольщаться, – сказал вслух Куллукет. – Пускай у нее нет никаких амбиций, но тем не менее Элизабет – угроза нашему племени. Сегодня я вышел на телепатическую связь с Ноданном, и он со мной согласился. Наш благородный брат, даже несмотря на его изъян, – всеми признанный наследник Тагдала. Под его эгидой мы расширим свою власть. Но у нас нет ни малейшей надежды добиться преобладания над действующей метапсихикой потомства, которое породят Тагдал и Элизабет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108