Любовь поднимает мужчину над зверем, облагораживает его, как говорила моя тетя, и, чем больше мужчин ты облагородишь, тем лучше.
– Хладнокровное глумление над сердцем мужчины ваша тетушка называла облагораживанием его души?
– Она рассказывала мне, что, когда она заказывала свое свадебное платье, у нее было двенадцать женихов и она не знала, на ком остановить свой выбор. Тогда она написала им, что выйдет за того, кто придет первым.
Он спокойно улыбнулся. Сильвия не знала, как он относится к ее болтовне.
– А вам не казались странными эти разговоры о мужчине, как о центре вселенной?
– Нет, ведь Бог тоже мужчина.
Он рассмеялся, но тотчас замолк, и лицо его опять стало серьезным.
– А зачем, – спросил он, – нужно столько мужчин? Ведь замуж вы можете выйти только за одного.
– Да, к сожалению. Но если я выйду замуж, то за человека, которого я захочу иметь моим мужем. Ну, а для этого необходим большой выбор. Когда мужчина видит девушку, окруженную почитателями, когда он не может даже приблизиться к ней, тогда он поймет, что эта девушка для него самая желанная в мире. У тети Леди был мудрый опыт в этой области, – с глубокомысленным видом добавила Сильвия. – Она говорила, что мужчины – бараны.
– Так, – угрюмо произнес он, – но я в таком состязании принимать участия не хочу.
– Решимости нет?
– Быть может. Говорят, что скромность – величайшее качество. Вы видите, как я понимаю любовь. Для меня это не игра, а большое серьезное чувство. Я боюсь, что в этом отношении мы с вами совершенно разные.
Бедная Сильвия! Она отчаянно старалась припоминать и пускать в ход все мудрые жизненные правила, внушенные ей воспитанием. Но ее учили править парусом на мирном озере, и никто не предполагал, что судьба вынесет ее утлый челн в такое бурное море. Она чувствовала себя растерянной, как мореплаватель, изо всех сил гребущий поломанным веслом и с ужасом взирающий на приближающийся огромный вал.
Этот человек слов на ветер не бросал. Она подошла к нему со своими вздорными уловками и только вызвала в нем чувство неприязни. Он сейчас уйдет от нее, и она уже не в силах будет вернуть его. Он сказал, что любовь никогда не будет для нее серьезной вещью. И с внезапными слезами в голосе она воскликнула:
– Нет! Нет!
Он мгновенно изменился. В глазах его вспыхнул огонек. Он двинулся к ней, но она тотчас отступила назад. Выставив вперед огромный сноп цветов, она сунула его ему в руки и отбежала дальше на усеянное цветами поле.
Он стоял, смущенный со своей нежданной ношей в руках. Потом молча повернулся, подошел к лошади и стал привязывать цветы к седлу. Она подбежала раньше, чем он успел справиться со своей задачей, и вскочила на свою лошадь, бросив равнодушным тоном:
– Поздно! Вернемся!
Они молча поехали рядом. Он заговорил первый.
– Вы сегодня уезжаете домой?
– Да!
– Где же я увижу вас?
– Вы приедете к нам. Он помолчал немного.
– Это будет для меня тяжелым испытанием. Вы поддержите меня?
Она поспешно ответила:
– Вы приедете к нам так же, как приехал бы всякий другой человек. Вы должны научиться не считаться с чужим мнением.
Он грустно улыбнулся. Но разве это так легко? Когда все, точно спевшись, известным образом относятся к человеку, то не замечать этого или не считаться с этим довольно-таки трудно.
Он опять был самим собою – простой и искренний. Он предвидел недружелюбное отношение со стороны ее родни, ужас ее знакомых. Он откровенно сказал ей об этом. В силах ли она будет одолеть все это? Быть может – да, быть может – нет. Во всяком случае, она ко всему должна быть готова.
– Мои родители хорошо встретят вас, в этом я уверена. И когда он с сомнением усмехнулся, она быстро добавила:
– Предоставьте это мне. С ними я столкуюсь.
14
Сильвия одевалась к завтраку и одновременно в дорогу и говорила Гарриет Аткинсон:
– Тебе не кажется, что я влюблена?
– В кого?
Сильвия сделала вид, что не расслышала коварного вопроса.
– Я ему не нравлюсь. Он думает, что я пустая, тщеславная девушка, что я играю чужими сердцами.
– А ты бы хотела, чтобы он иначе думал о тебе?
– Он не похож на других мужчин, Гарриет. Перед ним мне стыдно за себя. Кажется, с ним я должна была быть другая…
Гарриет вдруг сделала серьезное лицо.
– Послушай, Солнышко, не распускай свои нервы. Ты можешь еще проиграть.
– Но если он и играть вовсе не хочет?
– Заставь его. И послушайся моего совета, не делай никаких новых экспериментов. У тебя своя школа, свои приемы, и тут тебе равной нет в мире. Не падай духом в критическую минуту.
Сильвия смотрелась в зеркало, удивляясь сама своему очаровательному лицу.
– Я не знаю, что я теперь должна делать! – воскликнула она.
– Господь Бог печется о младенцах и блаженных, – сказала Гарриет. – Он не оставит тебя в беде.
Сильвия ничего не ответила на эту шутку. Загудел гонг, и они спустились к завтраку.
За столом уже сидел новый гость, прибывший только накануне. Сильвию посадили рядом с ним. Его звали Пендельтон. Сильвия подумала, что он сам позаботился о своем соседстве, и ее испугала перспектива разговора с ним в течение длинного завтрака. Она умышленно заговорила с Чарли Пейтоном, сидевшим по другую ее сторону.
Уже был подан десерт, когда в столовую вошел другой лакей и что-то тихо сказал хозяйке. Миссис Венэбль тотчас поднялась, воскликнув:
– Франк Ширли приехал!
Наступило всеобщее молчание. Сильвия с преувеличенным вниманием принялась за свой десерт. Хозяйка вскоре вернулась в сопровождении Франка Ширли.
– Садитесь, – сказала она, – хотите шербет?
– Я уже завтракал, – ответил он, – я полагал, что и у вас завтракают рано.
Он сел, однако, за стол. Наступила долгая пауза. Все ждали от него какого-либо объяснения, но он невозмутимо молчал.
Напротив Сильвии сидела Белла Джонстон, вульгарная, самоуверенная девушка, считавшаяся почему-то остроумной.
– Вы не думаете, мистер Ширли, что будет дождь? Сильвия готова была вцепиться ей в лицо.
– Нет, отчего же, погода прекрасная…
И нельзя было понять, самообладание ли это, или он просто не понял насмешки.
Гарриет, видя с каким отчаянным аппетитом ее приятельница уплетает свой десерт, сочла своим долгом прийти ей на помощь.
– Вы, наверно, привезли мне письмо от вашей сестры? Я жду от нее известия.
Но Франк Ширли явно не хотел замечать никаких намеков.
– Очень сожалею, – ответил он, – но я никакого письма не привез.
Сильвия была вне себя от ярости. Неужели у него нет никакого такта, никакого умения держать себя в обществе? Надо было подождать ее в саду, там его появление не бросилось бы так в глаза, а не сидеть здесь, молчать, как устрица, смотреть на нее и ждать. Рано или поздно все должны были заметить, что он ждет именно ее.
Она внезапно повернулась к новому гостю, сидевшему рядом с нею, и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Хладнокровное глумление над сердцем мужчины ваша тетушка называла облагораживанием его души?
– Она рассказывала мне, что, когда она заказывала свое свадебное платье, у нее было двенадцать женихов и она не знала, на ком остановить свой выбор. Тогда она написала им, что выйдет за того, кто придет первым.
Он спокойно улыбнулся. Сильвия не знала, как он относится к ее болтовне.
– А вам не казались странными эти разговоры о мужчине, как о центре вселенной?
– Нет, ведь Бог тоже мужчина.
Он рассмеялся, но тотчас замолк, и лицо его опять стало серьезным.
– А зачем, – спросил он, – нужно столько мужчин? Ведь замуж вы можете выйти только за одного.
– Да, к сожалению. Но если я выйду замуж, то за человека, которого я захочу иметь моим мужем. Ну, а для этого необходим большой выбор. Когда мужчина видит девушку, окруженную почитателями, когда он не может даже приблизиться к ней, тогда он поймет, что эта девушка для него самая желанная в мире. У тети Леди был мудрый опыт в этой области, – с глубокомысленным видом добавила Сильвия. – Она говорила, что мужчины – бараны.
– Так, – угрюмо произнес он, – но я в таком состязании принимать участия не хочу.
– Решимости нет?
– Быть может. Говорят, что скромность – величайшее качество. Вы видите, как я понимаю любовь. Для меня это не игра, а большое серьезное чувство. Я боюсь, что в этом отношении мы с вами совершенно разные.
Бедная Сильвия! Она отчаянно старалась припоминать и пускать в ход все мудрые жизненные правила, внушенные ей воспитанием. Но ее учили править парусом на мирном озере, и никто не предполагал, что судьба вынесет ее утлый челн в такое бурное море. Она чувствовала себя растерянной, как мореплаватель, изо всех сил гребущий поломанным веслом и с ужасом взирающий на приближающийся огромный вал.
Этот человек слов на ветер не бросал. Она подошла к нему со своими вздорными уловками и только вызвала в нем чувство неприязни. Он сейчас уйдет от нее, и она уже не в силах будет вернуть его. Он сказал, что любовь никогда не будет для нее серьезной вещью. И с внезапными слезами в голосе она воскликнула:
– Нет! Нет!
Он мгновенно изменился. В глазах его вспыхнул огонек. Он двинулся к ней, но она тотчас отступила назад. Выставив вперед огромный сноп цветов, она сунула его ему в руки и отбежала дальше на усеянное цветами поле.
Он стоял, смущенный со своей нежданной ношей в руках. Потом молча повернулся, подошел к лошади и стал привязывать цветы к седлу. Она подбежала раньше, чем он успел справиться со своей задачей, и вскочила на свою лошадь, бросив равнодушным тоном:
– Поздно! Вернемся!
Они молча поехали рядом. Он заговорил первый.
– Вы сегодня уезжаете домой?
– Да!
– Где же я увижу вас?
– Вы приедете к нам. Он помолчал немного.
– Это будет для меня тяжелым испытанием. Вы поддержите меня?
Она поспешно ответила:
– Вы приедете к нам так же, как приехал бы всякий другой человек. Вы должны научиться не считаться с чужим мнением.
Он грустно улыбнулся. Но разве это так легко? Когда все, точно спевшись, известным образом относятся к человеку, то не замечать этого или не считаться с этим довольно-таки трудно.
Он опять был самим собою – простой и искренний. Он предвидел недружелюбное отношение со стороны ее родни, ужас ее знакомых. Он откровенно сказал ей об этом. В силах ли она будет одолеть все это? Быть может – да, быть может – нет. Во всяком случае, она ко всему должна быть готова.
– Мои родители хорошо встретят вас, в этом я уверена. И когда он с сомнением усмехнулся, она быстро добавила:
– Предоставьте это мне. С ними я столкуюсь.
14
Сильвия одевалась к завтраку и одновременно в дорогу и говорила Гарриет Аткинсон:
– Тебе не кажется, что я влюблена?
– В кого?
Сильвия сделала вид, что не расслышала коварного вопроса.
– Я ему не нравлюсь. Он думает, что я пустая, тщеславная девушка, что я играю чужими сердцами.
– А ты бы хотела, чтобы он иначе думал о тебе?
– Он не похож на других мужчин, Гарриет. Перед ним мне стыдно за себя. Кажется, с ним я должна была быть другая…
Гарриет вдруг сделала серьезное лицо.
– Послушай, Солнышко, не распускай свои нервы. Ты можешь еще проиграть.
– Но если он и играть вовсе не хочет?
– Заставь его. И послушайся моего совета, не делай никаких новых экспериментов. У тебя своя школа, свои приемы, и тут тебе равной нет в мире. Не падай духом в критическую минуту.
Сильвия смотрелась в зеркало, удивляясь сама своему очаровательному лицу.
– Я не знаю, что я теперь должна делать! – воскликнула она.
– Господь Бог печется о младенцах и блаженных, – сказала Гарриет. – Он не оставит тебя в беде.
Сильвия ничего не ответила на эту шутку. Загудел гонг, и они спустились к завтраку.
За столом уже сидел новый гость, прибывший только накануне. Сильвию посадили рядом с ним. Его звали Пендельтон. Сильвия подумала, что он сам позаботился о своем соседстве, и ее испугала перспектива разговора с ним в течение длинного завтрака. Она умышленно заговорила с Чарли Пейтоном, сидевшим по другую ее сторону.
Уже был подан десерт, когда в столовую вошел другой лакей и что-то тихо сказал хозяйке. Миссис Венэбль тотчас поднялась, воскликнув:
– Франк Ширли приехал!
Наступило всеобщее молчание. Сильвия с преувеличенным вниманием принялась за свой десерт. Хозяйка вскоре вернулась в сопровождении Франка Ширли.
– Садитесь, – сказала она, – хотите шербет?
– Я уже завтракал, – ответил он, – я полагал, что и у вас завтракают рано.
Он сел, однако, за стол. Наступила долгая пауза. Все ждали от него какого-либо объяснения, но он невозмутимо молчал.
Напротив Сильвии сидела Белла Джонстон, вульгарная, самоуверенная девушка, считавшаяся почему-то остроумной.
– Вы не думаете, мистер Ширли, что будет дождь? Сильвия готова была вцепиться ей в лицо.
– Нет, отчего же, погода прекрасная…
И нельзя было понять, самообладание ли это, или он просто не понял насмешки.
Гарриет, видя с каким отчаянным аппетитом ее приятельница уплетает свой десерт, сочла своим долгом прийти ей на помощь.
– Вы, наверно, привезли мне письмо от вашей сестры? Я жду от нее известия.
Но Франк Ширли явно не хотел замечать никаких намеков.
– Очень сожалею, – ответил он, – но я никакого письма не привез.
Сильвия была вне себя от ярости. Неужели у него нет никакого такта, никакого умения держать себя в обществе? Надо было подождать ее в саду, там его появление не бросилось бы так в глаза, а не сидеть здесь, молчать, как устрица, смотреть на нее и ждать. Рано или поздно все должны были заметить, что он ждет именно ее.
Она внезапно повернулась к новому гостю, сидевшему рядом с нею, и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61