Следовало дорожить каждой минутой. Иоганн, подавив жалость к этим людям – мученикам, страдальцам, братьям, твердо командовал ими. Иного пути призвать к благоразумию, как остудить их сердца холодной деловитостью, не было. Ради их же спасения он был почти начальственно официален, даже груб с ними.
Выдал каждому документы и карту местности, на которой был определен маршрут беглецов. Проследил, чтобы освобожденные сбросили тюремную одежду и переоделись в сложенные на грузовиках штатские костюмы.
Потом пошел в канцелярию и занялся было исследованием секретных архивов, хранившихся в подорванном Меховым несгораемом шкафу, но тут Зубов внес в канцелярию Эльзу, бережно положил на диван. Герр Шварцберг использовал в качестве карцера морг-ледник. Там и нашли Эльзу.
Она была без сознания, не подавала признаков жизни.
Иоганн приказал выбросить из ванной комнаты трупы начальника тюрьмы и Шварцберга.
Ванну наполнили горячей водой и опустили в нее девушку.
Разжав стиснутые зубы Эльзы ножом, Пташек влил ей в рот спирта из фляжки.
Зубов стоял бледный, руки его дрожали, китель и брюки в крови.
– Ты ранен? – спросил Иоганн.
– Пока не чувствую. – И, опустив руки в воду, Зубов стал оттирать ступни девушки.
Вода окрасилась кровью...
– А ну, идите отсюда! – махнув рукой Мехов. – Лучше я сам. Вы только мешаете.
В канцелярии, выжимая мокрые рукава, Зубов сердито сказал Иоганну:
– Поделикатничал ты с этими, комендантом и палачом. – Упрекнул: – Вот уж не ожидал от тебя!
– Чего именно? – удивился Вайс.
– Ну, отпустил ты их!
– То есть как это «отпустил»? – Иоганн скосил глаза на трупы. – А это тебе что?
Зубов повторил упрямо:
– Отпустил с миром, что называется. Если бы ты видел, как она лежала там, в леднике, на трупах. Замерзая,заползла на трупы. Они теплее, чем лед, вот она и заползла.
– Да ты не горячись, – попросил Иоганн.
– Хладнокровный ты, как лягушка, – сказал Зубов.
– Вот именно!
– Нет у меня больше таланта притворяться. Уйду с группой – и все.
– Еще чего! – сурово сказал Иоганн. Спросил: – Тебя что, в голову ушибли? Сдурел?
– Если она не оживет... Катись ты подальше со своей конспирацией. Я за них самостоятельно возьмусь.
– Неврастеник! – презрительно сказал Вайс.
– Ты понимаешь? Ее там среди мертвецов заживо замораживали.
Прибежал Мехов.
– Идите скорей: живая... – Потное лицо его расплылось в улыбке.
В ванной комнате было жарко, все заволокло тусклым паром.
Накрытая шинелями, в ванне лежала Эльза. Под голову ей Мехов сунул пестрый купальный халат начальника тюрьмы.
– Глядите, – хвастливо объявил Мехов, – ожила!
Голова Эльзы с мокрыми волосами казалась мальчишеской. Виски запали, щеки осунулись. Кожа неестственно розовая.
Эльза улыбнулась опухшими губами, обнажив кривые обломки зубов. Подняла исхудалые, белые, как веточки с ободранной корой, руки и попыталась протянуть их Зубову и Вайсу.
Зубов опустился перед ней на колени, опустил голову, заплакал.
Эльза что-то прошепелявила. Ей трудно было говорить разбитым ртом, воздух проникал в обломки зубов, вызывая острую боль. Лицо ее исказилось. Она умолкла.
Мехов склонился над ней, снова приложил к ее губам свою фляжку.
Иоганн вопросительно взглянул на Мехова.
Тот виновато потупился, объяснил:
– Она сейчас сильно пьяная. Перелил я в нее спирта. Ничего, ей так лучше.
– Зубов... – Эльза положила руку на его крутой затылок. – Я тебя так долго ждала, а ты все не шел... – Сказала жалобно: – Конечно, из-за Бригитты. Ну и пускай. Пускай она теперь ждет тебя дома, на Таганке. А я все равно тебя не отпущу. И молчи. Я уже все решила за нас. И как я хочу, так все и будет. Ты меня привык слушаться, да? Даже с Бригиттой послушался.
Эльза хотела привстать. Мехов удержал ее за плечи. Показал глазами на дверь.
Иоганн увел Зубова в канцелярию, усадил на стул.
Зубов хрипло дышал. Китель его весь пропитался кровью. Иоганн раздел Зубова, забинтовал его раны – осколками гранаты задело руку и бок. Спросил:
– Ты как себя чувствуешь?
– Как подлец! – живо отозвался Зубов. И, гневно глядя на Вайса, объявил: – Такую девушку я из-за вас потерял! Не простит она меня за Бригитту.
– А ну вас! – устало сказал Иоганн. – Не морочьте вы мне голову. Еле живы, а мелете чепуху да еще в такой обстановке. Эльза хоть опьянела, а ты? – И, махнув рукой, пошел проверить караулы.
Все было в порядке. Убитых тюремных охранников переодели в одежду заключенных и снесли на ледник.
Машина начальника тюрьмы вывозила по нескольку заключенных и тут же возвращались за новыми.
Во двор вышел Мехов, доложить Вайсу, что Эльза отогрелась и теперь спит. Сказал озабоченно:
– У нее не только зубы повыбиты. Видать, подвешивали – искалечены руки и ноги. Передвигаться не сможет. Пусть поспит немного, а потом я ее в одеяло укутаю, уложу в мотоцикл и на полном газу доставлю куда следует. – Потребовал: – Выдумывай и пиши справку о ней, чтобы в случае чего я мог патрульным постам предъявить.
В канцелярии были тюремные бланки, печать, штампы. Иоганн отпечатал на машинке приказ о том, что заболевшая тюремная надзирательница направляется в госпиталь СС. Подделать подпись начальника тюрьмы было не так уж сложно.
В полночь Мехов завернул сонную, слабую, еще не совсем опамятовавшуюся Эльзу в одеяло, вынес во двор тюрьмы и уложил в коляску мотоцикла.
Вайс спросил:
– Может, позвать Зубова? Пусть простится.
– Нет, – сказал Мехов, – не надо. Зачем им еще и из-за этого мучиться? У них еще вот сколько впереди будет всего! – И коснулся ребром ладони своих бровей. Крутнул ногой заводную ручку мотоцикла, выкрикнул зло: – Но в случае чего я лично ее живую им больше не оставлю!.. Будь уверен! – и показал глазами на пакеты со взрывчаткой.
– Только преждевременно не горячись, – попросил Вайс.
– Будь уверен, – пообещал Мехов. И похвастал: – Я человек обдуманных действий. Иначе давно бы живым не был. – И кивнул на прощание.
Мотоцикл развернулся и выехал в полуоткрытую дверцу ворот. Дежурный тотчас замкнул ее на тяжелый стальной брус.
В памяти Иоганна осталось запрокинутое лицо Эльзы на черной клеенчатой подушке коляски мотоцикла. Худенькое, изможденное, обескровленое, оно сейчас, после всех мук, которые перенесла Эльза, выражало только усталость. И волосы светлые, смирно затянутые, а не пышные, ярко-рыже-бронзовые, нагловато взбитые, как прежде. Милое, простое, очень усталое лицо, словно у выздоравливающейц после тяжелой болезни.
Лежащие на руле сильные руки Мехова были в ссадинах и кровоподтеках. Из-за широких голенищ сапог торчали запасные кассеты к автомату, а из незастегнутой кожаной сумки для инструмента высовывался взрывпакет, превосходящий по своей разрушительной силе противотанковую мину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147