Рэн скривился, но помня о своем, шатком, положении, промолчал.
— Я хочу пи сать! — громко заявила вдруг одна из девушек.
Оказалось, «пи сать»хотят все. Раздался клич: «Мальчики — налево, девочки — направо», и немало не смущаясь, наоборот, возбужденно повизгивая, девицы присели возле стеночки, а парни в паре шагов начали соревноваться в дальнобойности струи.
— Напиши мое имя струей на стенке! — закричала одна из длинноволосых кукол.
Где-то высоко, может — с неба, звучала песня: «… две тысячи лет война, война без особых причин… война — дело молодых, лекарство против морщин…»На балконе третьего этажа причитала старушка, девочка выглянула на первом, покраснела, повела зябко плечами, молча, скрылась в глубине комнаты…
«Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо о том, что больше не могу смотреть на дерьмо…»
Наверное, это музыка так влияла на оруженосца Рэна О' Ди Мэя. Для него магнитофонная запись так и оставалась живым голосом Цоя. Он встал, подошел к тому, с серьгой, и, взяв его за шею, ударил лицом об стену, моча смешалась с кровью. Девицы завизжали. Рэн отступил на шаг, готовясь драться. Воплей взбудораженной молодежи он не слышал, он слышал: «… может быть, завтра будет солнце, и тот ключ в связке ключей».
— Живете, господа, как свиньи…
Парни в растерянности пошевеливали колбасами мышц под стильными майками: мускулы накачены были регулярными занятиями в тренажерных залах, а не драками и физической работой, и для серьезного использования мало годились. Побитый ревел в голос и если бы не верещание девиц, в котором мат мешался с ультразвуковыми руладами, драки возможно, и не случилось, но девицы… В конце концов, их же трое, да и девчонки запинать помогут…
— А ну прекратите, инвалиды детства! Ребята, смотрите, что делается! — вырвался в форточку звонкий женский крик, и голос Цоя стал ощутимо громче, когда на балконе второго этажа открылась дверь, крупный молодой мужчина в джинсах, с голым торсом и длинными волосами, собранными в хвост появился в проеме двери, за его плечом маячили еще пара силуэтов внушительных габаритов:
— Э! Молодежь! Мы спускаемся, если кто-то будет еще здесь — он уже сегодня будет там, — и большой палец, хорошо приспособленный для вдавливания гвоздей в доски указал на небеса.
Компания в комбинезонах решила не дожидаться. Рэн же, слегка припорошенный пылью и всклокоченный, остался один. Впрочем, Цой сверху говорил, что-то о том, что он должен быть сильным, должен уметь сказать: «руки прочь, прочь от меня». Рэн с размаха сел на тротуар среди капель чужой и своей крови: «Солнце мое! Взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак». По растревоженному раненному плечу, из-под бинта сочилось красное, парень бессильно уронил голову на здоровую руку.
«Третий день с неба течет вода, очень много течет воды. Говорят, это как всегда, говорят, так должно быть здесь.
Но знаешь, каждую ночь я вижу во сне море.
Знаешь, каждую ночь я слышу во сне песню»… — пропел вдруг все тот же нежный девичий голос. Рэн почувствовал, рядом кто-то стоит. Это были мужчины с балкона. Рэн с вызовом поднял голову, но в лицах окруживших его не было агрессии, только доброжелательное любопытство.
— Ну что, доброе утро, последний герой, — Все трое были в джинсах, всем было где-то лет по двадцать пять, но на этом и на общем выражении лиц, их сходство и заканчивалось. Ах, да, все были значительно выше среднего роста. И еще же: у всех были длинные волосы, забранные в конские хвосты. И все при этом были ярко индивидуальны: один просто мощен, длиннорук, с остро вырезанными трепещущими ноздрями красивого носа, теплыми серыми глазами и длинными ресницами; второй не только больших размеров, но и полного сложения, с тонкими правильными чертами лица и изящными, округлыми руками; третий худ, угловат, плечист, хищнонос и искристоглаз. Еще у него были борода и усы. Откроем для читателей всю иронию ситуации: все трое были молодыми писателями, работающими в стиле фэнтэзи. Правда, эта самая ирония открыта пока только читателям.
И молодая женщина, стоящая сейчас на все том же балконе, жена одного из мужчин, тоже писатель фэнтэзи. Вот такой прикол.
— Пригласите юношу войти, у него весь левый бок в кровище, — Ася Лученко тяжело вздохнула: постоянно пихая героев своих произведений из огня да в полымя, за своего мужа и его друзей она всегда боялась катастрофически, а ситуация намекала на неприятности и опасности. Впрочем, Асю можно было и простить за такую непоследовательность: на счет своих героев она точно знала, что все всегда закончится хорошо, уж она-то постарается, не постесняется столь презираемого серьезными писателями хэппи энда, а кто ей гарантирует то же, когда речь идет о ее родных?
День, как день.
Только ты почему-то грустишь.
А вокруг все поют,
И только ты один молчишь…
Солнце светит и растет трава,
Но тебе она не нужна,
Все не то и все не так,
Когда твоя девушка больна…
И хотя слова у песни были грустные и очень в тему, мелодия была такой светлой, теплой и беспечальной, как это летнее утро. И казалось, в этом чужом мире открылась дверца в какой-то немного иной мир, хотя вроде бы Рэн остался все там же. Впрочем, некоторые люди считают, что сколько людей, столько и разных миров, существующих параллельно и лишь иногда соприкасающихся или пересекающихся. По крайней мере, Рэн еще не осознал, но почувствовал, что, возможно, и Битька, и Цой, и Шевчук и другие все-таки имели какие-то причины любить этот мир.
Солнце светит, и растет трава.
ГЛАВА 22
Я гляжу в чужое небо из чужого окна,
И не вижу не одной знакомой заезды.
Я ходил по всем дорогам и туда и сюда,
Оглянулся и не смог различить следы…
Рэн, понурясь сидел посреди не очень большой, но светлой и оттого просторной комнаты. На стенах здесь тоже, как и у Павла, висели картины, но были они в рамах и какие-то яркие: оранжевые, зеленые, золотистые, населяли их цветы, девушки в цветных платьях и всякие непонятности. Все это летало и пело.
— Ну, ребята, я даже не знаю… тут врача надо… — задумчиво хмурясь, говорила женщина, обтирая одеколоном кровь с плеча покорного О' Ди Мэя.
— Ну, Асенька, судя по всему, у врача молодой человек был. Повязка была весьма профессионально наложена, — рассудительно проговорил возлегший прямо на полу возле дивана полный мужчина, представившийся Борисом.
— Да, свежих ран вьюнош заработать не успел, — с кухни, где ставил вместо чайника, какого в хозяйстве видно не было, кастрюлю воды кипятиться, успокоил жену здоровяк Родион. — Димон, ты у нас один профи, взглянул бы на увечье.
Худощавый, бородатый Дима развел руками:
— Я ж гидробиолог, а не врач. Ну ладно, давайте посмотрю что-то… Ну че ты? Плюти-плюти-плют? — обратился он уже к юноше, присев рядом с ним на корточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125