— Ну, поехали! — провозгласил он, залпом осушая стакан. Ничему не удивляясь, сестра Эттинг выкатилась из комнаты с пустым бокалом. А Бэрби лег обратно на кровать. Он думал о том, что говорил Глен. Может, этот воинствующий материалист и прав. Может, и в самом деле оборотни — и волк, и тигр — не более, чем галлюцинация…
Но Бэрби никак не мог забыть необычайную остроту ощущений: полная запахов ночь, хрустящий иней под мягкими подушечками лап, холмы в звездном свете, увиденные острым взором могучего саблезубого тигра. У него не шли из головы волшебная теплота обнаженной девушки, ехавшей на его спине, яростная сила прыжка и горячий вкус крови, бьющей из разорванного горла Рекса Читтума. Как бы убедительно ни говорил доктор Глен, за всю свою жизнь Бэрби не встречал ничего столь реального, как эти его сны.
После выпивки его опять потянуло в сон. Он лежал и думал о том, как легко будет змее выскользнуть из окна… но это — когда стемнеет. Когда он ляжет вечером спать, решил Бэрби, он превратится в большую, толстую змею и навестит Април Белл. Ну, а если он случайно застанет в ее постели Престона Троя… что ж, тридцатифутовый боа-констриктор без особого труда справится с толстым, маленьким человечком вроде Троя.
Забулькала батарея, и Бэрби с проклятиями вскочил на ноги. Так дело не пойдет! Гленхавен вроде бы должен был избавить его от этих проклятых снов! Голова все еще болела, но выпить ему теперь дадут только после ужина. Вымыв лицо холодной водой, он решил спуститься вниз.
Бэрби думал набрать материал для нового очерка о Гленхавене, но вечер в лечебнице оказался на удивление пустым. Не происходило ровным счетом ничего. Голая, ничейная земля, населенная хрупкими, робкими душами, скрывающимися здесь от жестокой реальности и даже друг от друга.
В музыкальной комнате Бэрби прослушал по радио сообщение об аварии на холме Сардис. Потом играл в шашки с краснолицым белобородым мужчиной, который ухитрялся переворачивать доску каждый раз, как Бэрби проводил дамку. Перевернув доску, он тут же рассыпался в извинениях, на все лады коря себя за неловкость. За ужином доктор Дилхей и доктор Дорн упорно и без особого успеха пытались поддерживать легкую, непринужденную беседу. За окнами сгущались ранние осенние сумерки, и Бэрби с облегчением отправился обратно в свою комнату. Он позвонил сестре и попросил принести обе разрешенные ему порции бурбона.
Сестра Эттинг за это время успела смениться, и вместо нее заступила бойкая стройная брюнетка по фамилии Джедвик. Она-то и принесла Бэрби его стаканы и сентиментальный исторический роман, который он вовсе не просил. Она деловито закружилась по комнате, раскладывая пижаму, выставляя мягкие больничные тапочки, поправляя постель — явно стараясь выглядеть веселой. Бэрби был рад, когда она наконец ушла.
Выпив, он очень захотел спать, хотя еще даже не пробило восемь, а Бэрби и так продрых целый день. Он начал переодеваться и тут откуда-то издалека услышал странный, протяжный вой.
Яростно залаяли собаки на фермах вокруг Гленхавена, но Бэрби знал: выла не собака. Он выглянул в окно. Возле реки, под деревьями, его поджидала стройная белая волчица.
Бэрби еще раз осмотрел окно: никаких следов серебра. Глен, как и подобает истинному материалисту, начисто отвергал возможность управления вероятностью. Будет совсем нетрудно обернуться огромным удавом и отправиться на берег, к Април Белл. Снова раздался протяжный волчий вой, и Бэрби даже задрожал от нетерпения.
Бэрби повернулся к белой больничной постели… и холодный пот выступил у него на лбу. Если следовать неумолимой материалистической логике доктора Глена, то он должен подсознательно испытывать ненависть не только к Рексу, но и к Нику и Сэму. А в безумной логике его снов Април Белл намеревалась уничтожить его друзей из-за неизвестного оружия, спрятанного в зеленом ящике.
Бэрби было страшно подумать, что может наделать его удав.
Он не стал ложиться в постель. Он чистил зубы новой зубной щеткой, пока из десен не пошла кровь. Он долго-долго лежал в ванне, нарочито медленно подстриг ногти, надел белую пижаму, которая оказалась ему велика. Закутавшись в красный больничный халат с надписью «Гленхавен» на спине, он уселся на единственный в комнате стул, чтобы почитать роман, принесенный сестрой Джедвик. Персонажи, однако, казались ему такими же плоскими и серыми, как те люди, которых он встретил внизу…
А волчица снова завыла.
Она звала его, а он боялся придти на ее зов. Ему хотелось наглухо закрыть окно — все, что угодно, лишь бы не слышать этого воя и безумного лая собак. Он поднялся со стула, да так и застыл на месте. Где-то неподалеку глухо и безнадежно, в ужасе и отчаянии кричала женщина. Бэрби узнал голос Ровены.
Поспешно забравшись под одеяло, Бэрби опять уткнулся носом в книжку. Он изо всех сил старался ничего не слышать. Он усердно читал, борясь с накатывающимся сном. Но слова казались бессмысленными. Он ненавидел блеклый мир реальности, мир бесконечных разочарований. Его тянуло к красочной, живой свободе сновидений. И он сдался. Выключил счет. Книга упала из его рук…
Вот только рук у него не было. Он плавно сполз на пол, прочь от той пустой оболочки, что осталась лежать на кровати. Его длинное тело, переливаясь, протянулось по ковру, поднялась плоская треугольная голова.
Его свободное сознание нашло связь вероятностей, сделало колеблющиеся атомы частью себя. Стекло исчезло. Стальная проволока поддалась чуть с большим трудом. Серебра не было. Посмеиваясь над механистической философией глупого доктора Глена, Бэрби бесшумно перетек через подоконник. Горой могучих колец он упал на лужайку и заскользил по траве к черным деревьям у реки.
Из зарослей ивы ему навстречу выбежала белая волчица. Ее зеленые глаза радостно блестели. Тонким раздвоенным языком он коснулся ее морды, и блестящая чешуя его толстого длинного тела зашуршала в экстазе от этого странного поцелуя.
— Значит, это из-за выпитых дайкири ты наплела мне все эти байки про колдовство? — насмешливо спросил он.
Она засмеялась, широко разинув алую пасть.
— Не мучай меня больше, — взмолился Бэрби. — Разве ты не знаешь, что сводишь меня с ума?
Ее насмешливые глаза стали серьезными.
— Извини, Бэрби, — ее теплый язык нежно лизнул его в нос. — Ты наверняка не понимаешь, что происходит. Я знаю… первые пробуждения всегда болезненны… пока не научишься.
— Пойдем куда-нибудь, — попросил он, и по его кольцам пробежала мелкая дрожь. — Там Ровена… в палате для буйных, или как они тут говорят, для беспокойных. Она кричит, а я просто не могу этого вынести. Я хочу убраться подальше отсюда, хочу забыть…
— Только не сегодня, — прервала его волчица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Но Бэрби никак не мог забыть необычайную остроту ощущений: полная запахов ночь, хрустящий иней под мягкими подушечками лап, холмы в звездном свете, увиденные острым взором могучего саблезубого тигра. У него не шли из головы волшебная теплота обнаженной девушки, ехавшей на его спине, яростная сила прыжка и горячий вкус крови, бьющей из разорванного горла Рекса Читтума. Как бы убедительно ни говорил доктор Глен, за всю свою жизнь Бэрби не встречал ничего столь реального, как эти его сны.
После выпивки его опять потянуло в сон. Он лежал и думал о том, как легко будет змее выскользнуть из окна… но это — когда стемнеет. Когда он ляжет вечером спать, решил Бэрби, он превратится в большую, толстую змею и навестит Април Белл. Ну, а если он случайно застанет в ее постели Престона Троя… что ж, тридцатифутовый боа-констриктор без особого труда справится с толстым, маленьким человечком вроде Троя.
Забулькала батарея, и Бэрби с проклятиями вскочил на ноги. Так дело не пойдет! Гленхавен вроде бы должен был избавить его от этих проклятых снов! Голова все еще болела, но выпить ему теперь дадут только после ужина. Вымыв лицо холодной водой, он решил спуститься вниз.
Бэрби думал набрать материал для нового очерка о Гленхавене, но вечер в лечебнице оказался на удивление пустым. Не происходило ровным счетом ничего. Голая, ничейная земля, населенная хрупкими, робкими душами, скрывающимися здесь от жестокой реальности и даже друг от друга.
В музыкальной комнате Бэрби прослушал по радио сообщение об аварии на холме Сардис. Потом играл в шашки с краснолицым белобородым мужчиной, который ухитрялся переворачивать доску каждый раз, как Бэрби проводил дамку. Перевернув доску, он тут же рассыпался в извинениях, на все лады коря себя за неловкость. За ужином доктор Дилхей и доктор Дорн упорно и без особого успеха пытались поддерживать легкую, непринужденную беседу. За окнами сгущались ранние осенние сумерки, и Бэрби с облегчением отправился обратно в свою комнату. Он позвонил сестре и попросил принести обе разрешенные ему порции бурбона.
Сестра Эттинг за это время успела смениться, и вместо нее заступила бойкая стройная брюнетка по фамилии Джедвик. Она-то и принесла Бэрби его стаканы и сентиментальный исторический роман, который он вовсе не просил. Она деловито закружилась по комнате, раскладывая пижаму, выставляя мягкие больничные тапочки, поправляя постель — явно стараясь выглядеть веселой. Бэрби был рад, когда она наконец ушла.
Выпив, он очень захотел спать, хотя еще даже не пробило восемь, а Бэрби и так продрых целый день. Он начал переодеваться и тут откуда-то издалека услышал странный, протяжный вой.
Яростно залаяли собаки на фермах вокруг Гленхавена, но Бэрби знал: выла не собака. Он выглянул в окно. Возле реки, под деревьями, его поджидала стройная белая волчица.
Бэрби еще раз осмотрел окно: никаких следов серебра. Глен, как и подобает истинному материалисту, начисто отвергал возможность управления вероятностью. Будет совсем нетрудно обернуться огромным удавом и отправиться на берег, к Април Белл. Снова раздался протяжный волчий вой, и Бэрби даже задрожал от нетерпения.
Бэрби повернулся к белой больничной постели… и холодный пот выступил у него на лбу. Если следовать неумолимой материалистической логике доктора Глена, то он должен подсознательно испытывать ненависть не только к Рексу, но и к Нику и Сэму. А в безумной логике его снов Април Белл намеревалась уничтожить его друзей из-за неизвестного оружия, спрятанного в зеленом ящике.
Бэрби было страшно подумать, что может наделать его удав.
Он не стал ложиться в постель. Он чистил зубы новой зубной щеткой, пока из десен не пошла кровь. Он долго-долго лежал в ванне, нарочито медленно подстриг ногти, надел белую пижаму, которая оказалась ему велика. Закутавшись в красный больничный халат с надписью «Гленхавен» на спине, он уселся на единственный в комнате стул, чтобы почитать роман, принесенный сестрой Джедвик. Персонажи, однако, казались ему такими же плоскими и серыми, как те люди, которых он встретил внизу…
А волчица снова завыла.
Она звала его, а он боялся придти на ее зов. Ему хотелось наглухо закрыть окно — все, что угодно, лишь бы не слышать этого воя и безумного лая собак. Он поднялся со стула, да так и застыл на месте. Где-то неподалеку глухо и безнадежно, в ужасе и отчаянии кричала женщина. Бэрби узнал голос Ровены.
Поспешно забравшись под одеяло, Бэрби опять уткнулся носом в книжку. Он изо всех сил старался ничего не слышать. Он усердно читал, борясь с накатывающимся сном. Но слова казались бессмысленными. Он ненавидел блеклый мир реальности, мир бесконечных разочарований. Его тянуло к красочной, живой свободе сновидений. И он сдался. Выключил счет. Книга упала из его рук…
Вот только рук у него не было. Он плавно сполз на пол, прочь от той пустой оболочки, что осталась лежать на кровати. Его длинное тело, переливаясь, протянулось по ковру, поднялась плоская треугольная голова.
Его свободное сознание нашло связь вероятностей, сделало колеблющиеся атомы частью себя. Стекло исчезло. Стальная проволока поддалась чуть с большим трудом. Серебра не было. Посмеиваясь над механистической философией глупого доктора Глена, Бэрби бесшумно перетек через подоконник. Горой могучих колец он упал на лужайку и заскользил по траве к черным деревьям у реки.
Из зарослей ивы ему навстречу выбежала белая волчица. Ее зеленые глаза радостно блестели. Тонким раздвоенным языком он коснулся ее морды, и блестящая чешуя его толстого длинного тела зашуршала в экстазе от этого странного поцелуя.
— Значит, это из-за выпитых дайкири ты наплела мне все эти байки про колдовство? — насмешливо спросил он.
Она засмеялась, широко разинув алую пасть.
— Не мучай меня больше, — взмолился Бэрби. — Разве ты не знаешь, что сводишь меня с ума?
Ее насмешливые глаза стали серьезными.
— Извини, Бэрби, — ее теплый язык нежно лизнул его в нос. — Ты наверняка не понимаешь, что происходит. Я знаю… первые пробуждения всегда болезненны… пока не научишься.
— Пойдем куда-нибудь, — попросил он, и по его кольцам пробежала мелкая дрожь. — Там Ровена… в палате для буйных, или как они тут говорят, для беспокойных. Она кричит, а я просто не могу этого вынести. Я хочу убраться подальше отсюда, хочу забыть…
— Только не сегодня, — прервала его волчица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78