– только икона глядит со стены. Хорошо еще, что здесь прохладно, несмотря на необычно жаркую весну. Беленые стены в шесть футов толщиной открывались высокими восьмифутовыми окнами на север и на юг:
Слабый ветерок пошевелил шелковые сетки на окнах и слегка взъерошил волосы молодого человека, когда он выпрямился, сбросив штаны и сандалии.
– Тебе не о чем беспокоиться – от меня ты не забеременеешь. Я знаю, кто я такой.
– Какой умный мальчик – знает то, чего не знают даже Вьехос Фратос!
– Я не мальчик! – дерзко ответил он, снимая нижнюю рубашку.
– А вот это ты и должен доказать. Лично для меня сие пока не Очевидно.
Девушка произнесла эту фразу намеренно оскорбительным тоном. Но он в свои четырнадцать лет был уже достаточно взрослым, дабы понять, что ее гнев и горечь относились не к нему, и не обиделся.
Юбки упали к ее ногам. Она пинком отправила их вслед за блузой и корсетом и вытянулась на кровати, опираясь на локти. У нее оказалась прекрасная фигура: высокая грудь, тонкая талия, крутой изгиб бедер. Впрочем, большинство женщин в семье Грихальва выглядели не хуже. Она склонила набок голову на длинной шее, бывшей, бесспорно, предметом ее гордости, и спросила:
– Ты действительно так в себе уверен?
– Я знаю это всю жизнь.
– Ну, раз ты так говоришь, – пожав плечами, она легла на спину, – тогда вперед. Они просматривают простыни каждое утро. От тебя в твоем возрасте потребуется не меньше двух раз за ночь. Считается, что так лучше всего для женщины.
Когда звуки страсти стали проникать сквозь окна и отдаваться эхом в коридоре, он попытался умерить свой пыл.
Потом девушка встала, подошла к умывальнику, намочила полотенце и обтерла им тело.
– Да, ты не новичок, – заметила она. – Но тебе это как будто не нравится. Я все-таки не настолько страшная.
– По-моему, ты очень красивая.
Он повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее, и подпер голову рукой. Она хмыкнула.
– Один совет, амико. Иллюстраторы должны рисовать все – и прекрасное, и безобразное, так что учись льстить, особенно женщинам. Начни с того, чем женщина гордится. Попрактикуешься немного и научишься узнавать это с первого взгляда. Потом переходи к тому, что она считает своим недостатком. Если ты умен, то сразу поймешь, что это, – и уж тут можешь врать как сивый мерин.
Он ухмыльнулся, принимая вызов.
– У тебя красивая шея.
– Откуда ты…
– По тому, как ты ее держишь. А еще ты носишь маленькую золотую цепочку, чтобы подчеркнуть ее длину. – Он рассмеялся. – А что касается “недостатков”, то тут мне и врать не придется. Твои груди само совершенство.
– У тебя, видно, большой опыт по части грудей, – парировала она.
– У первой моей девушки они были как перезрелые дыни. А у последней их не было вовсе.
– Неплохо, – уступила она. – Но помни, сравнения опасны. Если ты не в курсе местных интриг, то легко можешь попасть впросак.
Прополоскав полотенце, она протянула его юноше.
– Возьми, очень приятная вещь в такую жару. Откуда-то донеслись крики – низкий мужской голос срывался на дискант.
– Не так, конечно, приятно, как это. Кансальвио отлично проводит время, узнаю его голос.
Он протер себе грудь и подмышки.
– Вот будет обидно, если именно он станет иллюстратором! В одном моем ногте больше таланта, чем у него.
– Матра Дольча! Ты и в этом уверен? Откуда ты знаешь так много?
– Сразу видно, что ты живешь не в Палассо.
– Нет, – нахмурилась она. – Мы с матерью и отчимом живем за городом. А при чем тут…
– Жила бы ты здесь, ты бы слышала, что обо мне говорят.
– Ах, как трудно быть гением! – насмешливо пропела она, широко раскрыв глаза.
Он вспыхнул, но не от стыда за свое высокомерие, а от раздражения. Она еще увидит, все они еще увидят, когда конфирматтио закончится и он станет одним из настоящих иллюстраторов – подлинным Грихальва.
Девушка бросила полотенце рядом с простыней на пол. Завтра слуги заберут все это и постирают. Она устроилась в подножье кровати и, обхватив руками колени, продолжала:
– Еще один совет. Думай о себе что хочешь – быть может, ты имеешь на это полное право, – но не показывай этого Фратос. Они очень ревностно относятся к таким вещам. Когда им попадается истинный талант, они одновременно трепещут и злятся.
– Это мне уже известно, – признался он. – Но ты-то откуда знаешь о таких вещах?
– У меня есть брат. На самом деле он мой сводный брат. Мы оба – дети конфирматтио. Маме было шестнадцать, когда она родила Кабрала, и двадцать – когда появилась на свет я. Потом она вышла за мастера Хонино – у него медные рудники в Эллеоне – и взяла нас с собой. Я всю жизнь прожила вдали от Палассо и надеялась, что они забыли обо мне. А брат вернулся сюда, чтобы получить образование. Кабрал не иллюстратор – где-то здесь должна жить моя племянница, – но он все равно великий художник.
– Я уверен в этом, – вежливо сказал юноша. Слова не обманули ее.
– Ты, конечно, думаешь, что талантом обладают исключительно стерильные. В любом случае я надеялась, что его вклада в семью окажется достаточно. Но в этом году не хватило подходящих девушек, кто-то вспомнил про меня – и вот я здесь. Не повезло.
Он кивнул, понимая, что она и сейчас не хотела его обидеть.
– Нужны были четыре девушки, а подходящих здесь – только три. Мать, бабушка и тетка Тринии умерли в родах – вряд ли она сможет родить. В роду Филиппин уже три поколения не появилось ни одного иллюстратора. Что же касается Полии – эйха, скажем так: она рисует воображаемой кистью.
– Видишь, каким ты можешь быть тактичным? – поддразнила она.
– Граццо, – поблагодарил он, чувствуя, что она понемногу начинает ему нравиться. – В итоге ты здесь, выполняешь свой долг.
– Это их идея, а не моя.
Она тряхнула головой, черные волосы рассыпались по плечам.
– Если ты и впрямь так уверен в себе, как говоришь, – мне повезло. Я хочу детей только от любимого мужа, когда он у меня будет.
– Ты хочешь влюбиться, выйти замуж и только потом заводить детей? – Он поднял брови, изображая удивление. – Никогда не слыхал о Грихальва с моральными устоями торговцев!
– Можешь смеяться над чем хочешь! – отмахнулась она. – Я вынуждена была переспать с четырьмя маленькими глупыми художниками, потратить четыре месяца собственной жизни, то кувыркаясь здесь с одним из вас, то дожидаясь, пока мне подсунут следующего, и все это время они ждали затаив дыхание: а вдруг я беременна! А забеременей я, пришлось бы потерять еще год, дожидаясь, пока родится ребенок.
Он пожал плечами.
– Но так поступают все женщины Грихальва.
– А я не хочу! Не можешь понять меня – подумай сам. Ты знаешь, кто твоя мать, а что до отца – Фратос, конечно, знают, кто он, но ты мог бы с таким же успехом быть одним из первых чи'патрос. Здесь, в Палассо, это не важно, но когда-нибудь ты выйдешь отсюда в большой мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93