Нечто способное изменить весь твой мир. А я — в известном смысле — представляю собой его часть. Кроме того, я считаю, ты должна достигнуть этой цели, чтобы меня отпустили и позволили пройти сквозь Вуаль к той участи, которую надлежит встретить за нею.
Даня кивнула. Сидевший напротив нее незнакомец доедал оставленный ею отвар. Лицо его исказилось; впрочем, она еще не умела истолковывать выражения этих существ. Даня попыталась ответить улыбкой, однако поняла, что лицевые мускулы более не способны воспроизводить подобные тонкости. Вздохнув, она снова закрыла глаза.
— Я рада, что ты помогаешь мне, — кивнула она Луэркасу. Следующая разумная мысль не скоро посетила ее голову.
Плавание «Кречета» длилось уже более месяца, и размеренная корабельная жизнь успела несколько притупить боль, оставленную вынужденным бегством из Калимекки.
Перед рассветом Эмбастару, Дня Часов, Кейт сидела в темной парниссерии, внимая высокому и сладкому голосу корабельной парниссы, произносившему вслух старинные слова:
— Книга Времен. Третье из пяти священных писаний Иберы гласит: «Не исчисляй своих дней и часов, дабы не пролетели быстро, пока ты считаешь их. Нет, назови их своими друзьями, проси погостить подольше и познаешь долгую жизнь и счастье. Посему мы приветствуем каждую дневную стоянку по имени и с почтением; сразу как друзей, явившихся в дом после долгой разлуки, и как незнакомцев, пришедших к нам ненадолго, чтобы после короткой встречи навсегда расстаться с нами».
Парнисса была в подобающих этому дню белых одеждах, и неяркое пламя свечей, игравшее на облачении, бледной коже и золотистых волосах, делало ее похожей на существо, скорее принадлежащее к миру духов, а не плоти. Корабль поскрипывал на волнах, ритмичные звуки утешали душу. Кейт клонило в сон, однако она помнила долг члена Семьи, требовавший поддерживать иберизм во всех краях и во все времена… а потому сидела при свечах в парниссерии и старалась удержать глаза открытыми.
— Утро приближается… благословенное утро.
Парнисса сделала паузу — Кейт и все присутствующие дружно произнесли:
— Мы чтим стоянки Утра.
— Мы почитаем Сому, — сказала нараспев парнисса. Остальные подхватили:
— Сому, несущего первый луч солнца.
Знакомые слова будоражили Кейт. Служба была для нее одновременно и материнским чревом, и раной… колыбелью, напоминавшей о прошлом, и жестоким осознанием того, что грядущему никогда не быть столь же ясным и теплым. Раньше она сохраняла бы спокойствие. А сейчас ставила свечи за родителей, сестер и братьев, за теток, дядьев и кузенов; молилась о ниспослании успеха всему путешествию, не имея веры в существование разыскиваемого ею предмета. Кейт изо всех сил старалась успокоиться, однако душевный мир все не приходил к ней.
Парнисса проследовала вдоль возвышения в передней части святилища, зажигая свечи.
— Мы почитаем Стуру.
— Стуру, певца утренних песен, очаровательное дитя.
— Мы почитаем Дуэйю.
— Дуэйя, прекрасная дщерь, танцующая перед солнцем до полудня.
Кейт вспомнила, как с дюжину раз сидела в родительской парниссерии и столь же сонным голосом повторяла те же слова, в полудремоте вознося почести богам — в которых на самом деле не верила, как и ее семья, — в утешительном обществе сестер и братьев, занимавших скамью возле нее. Отец поддерживал тишину суровыми взглядами, мать подкупала детей какими-нибудь посулами.
Те же слова, та же интонация, тот же запах свечей — пчелиного воска, надушенного лавандой, только в этом году боль не покидала ее сердце.
— А по пятам утра, — продолжала парнисса, — следуют Дневные стоянки.
— Мы чтим стоянки Дня.
— Мы чтим Мосст.
— Мосст Господина Жары, создателя пламени.
Воспоминание о Семье натолкнуло на мысль об убийцах, Сабирах, особенно об одном из них. Облик Карнея, появившегося в переулке, заставил сердце учащенно забиться, и Кейт вдруг поняла, что вспомнила о нем, не случайно перескакивая с предмета на предмет, но потому, что какая-то часть этого Сабира уже находится здесь.
И ждала. Обрывок соблазнительного сна всплыл в ее памяти и исчез прежде, чем Кейт успела запомнить его, задержавшись, впрочем, достаточно долго, чтобы понять, кто снился ей.
— Мы чтим Нерин.
— Нерин, дарующую долгий свет и ясное зрение.
Поежившись, Кейт попыталась вытеснить этого Сабира из памяти; ей хотелось вернуться мыслями к службе в честь божеств Часов. А вместо этого обнаружила, что может дотянуться до него умом.
Сабир спал. Кейт замерла, стараясь не дышать, и позволила векам закрыться.
Он спал на борту корабля. И находился при этом не столь уж далеко от нее.
Итак, Сабир преследует их.
— Мы чтим Палдин.
— Палдин, соединяющую миры света и тьмы и освещающую мир после захода солнца.
Он преследовал ее на корабле, полном людей; он гнался за ней, как за дичью. За неглубоким сном она улавливала отголоски его решимости поймать ее. Еще Кейт ощущала чувство потери, хотя не могла понять, что именно он утратил. И голод, направленный на нее. Он искал ее даже во сне.
— Почитая время Света, мы чтим и Тьму.
— Мы чтим стоянки Ночи.
— Мы почитаем Дард.
— Дард, начало Тьмы, приветствующую Белую Госпожу.
— Мы чтим Телт.
— Телт, середину Тьмы, соединяющую Белую Госпожу с Красным Охотником.
Белая Госпожа, некогда жившая среди смертных, бежала от Красного Охотника, который начал преследовать ее, когда девушка созрела и сделалась прекрасной… Наконец, ослабевшая, утомленная, она очутилась в незнакомом лесу и забежала в проход между двумя утесами; оказалось, что выйти из него можно было лишь тем путем, которым она вошла. Попав в ловушку, она обратила свои мольбы к Халидан, богине истины и красоты, чтобы та избавила ее от участи, уготованной ей Охотником. Халидан снизошла к молящей и обещала защитить от Охотника, если она поклянется посвятить себя вечному служению богине. Девушка согласилась. Халидан превратила ее в самую прекрасную из небесных звезд, и Белая Госпожа избежала таким образом и Охотника, и смерти.
Однако Охотник обратился к своему покровителю Столпану, богу ремесленников и работников, с просьбой не прерывать его охоту в тот миг, когда он был уже совсем близок к добыче. Охотник согласился вечно служить Столпану, и за это бог сделал его Красным Охотником, звездой, столь же темной и жуткой, сколь ясной и чистой была Белая Госпожа, и получил право в этом обличье каждую ночь преследовать ее на темном небе. Ему не удалось поймать красавицу, однако преследование будет длиться вечно.
Ощутив, что враг, Карней из рода Сабиров, преследует ее, при этом каким-то образом зная, где она находится, Кейт почувствовала некое родство с Белой Госпожой. Единственная разница заключалась в том, что ей самой не покровительствовала богиня;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Даня кивнула. Сидевший напротив нее незнакомец доедал оставленный ею отвар. Лицо его исказилось; впрочем, она еще не умела истолковывать выражения этих существ. Даня попыталась ответить улыбкой, однако поняла, что лицевые мускулы более не способны воспроизводить подобные тонкости. Вздохнув, она снова закрыла глаза.
— Я рада, что ты помогаешь мне, — кивнула она Луэркасу. Следующая разумная мысль не скоро посетила ее голову.
Плавание «Кречета» длилось уже более месяца, и размеренная корабельная жизнь успела несколько притупить боль, оставленную вынужденным бегством из Калимекки.
Перед рассветом Эмбастару, Дня Часов, Кейт сидела в темной парниссерии, внимая высокому и сладкому голосу корабельной парниссы, произносившему вслух старинные слова:
— Книга Времен. Третье из пяти священных писаний Иберы гласит: «Не исчисляй своих дней и часов, дабы не пролетели быстро, пока ты считаешь их. Нет, назови их своими друзьями, проси погостить подольше и познаешь долгую жизнь и счастье. Посему мы приветствуем каждую дневную стоянку по имени и с почтением; сразу как друзей, явившихся в дом после долгой разлуки, и как незнакомцев, пришедших к нам ненадолго, чтобы после короткой встречи навсегда расстаться с нами».
Парнисса была в подобающих этому дню белых одеждах, и неяркое пламя свечей, игравшее на облачении, бледной коже и золотистых волосах, делало ее похожей на существо, скорее принадлежащее к миру духов, а не плоти. Корабль поскрипывал на волнах, ритмичные звуки утешали душу. Кейт клонило в сон, однако она помнила долг члена Семьи, требовавший поддерживать иберизм во всех краях и во все времена… а потому сидела при свечах в парниссерии и старалась удержать глаза открытыми.
— Утро приближается… благословенное утро.
Парнисса сделала паузу — Кейт и все присутствующие дружно произнесли:
— Мы чтим стоянки Утра.
— Мы почитаем Сому, — сказала нараспев парнисса. Остальные подхватили:
— Сому, несущего первый луч солнца.
Знакомые слова будоражили Кейт. Служба была для нее одновременно и материнским чревом, и раной… колыбелью, напоминавшей о прошлом, и жестоким осознанием того, что грядущему никогда не быть столь же ясным и теплым. Раньше она сохраняла бы спокойствие. А сейчас ставила свечи за родителей, сестер и братьев, за теток, дядьев и кузенов; молилась о ниспослании успеха всему путешествию, не имея веры в существование разыскиваемого ею предмета. Кейт изо всех сил старалась успокоиться, однако душевный мир все не приходил к ней.
Парнисса проследовала вдоль возвышения в передней части святилища, зажигая свечи.
— Мы почитаем Стуру.
— Стуру, певца утренних песен, очаровательное дитя.
— Мы почитаем Дуэйю.
— Дуэйя, прекрасная дщерь, танцующая перед солнцем до полудня.
Кейт вспомнила, как с дюжину раз сидела в родительской парниссерии и столь же сонным голосом повторяла те же слова, в полудремоте вознося почести богам — в которых на самом деле не верила, как и ее семья, — в утешительном обществе сестер и братьев, занимавших скамью возле нее. Отец поддерживал тишину суровыми взглядами, мать подкупала детей какими-нибудь посулами.
Те же слова, та же интонация, тот же запах свечей — пчелиного воска, надушенного лавандой, только в этом году боль не покидала ее сердце.
— А по пятам утра, — продолжала парнисса, — следуют Дневные стоянки.
— Мы чтим стоянки Дня.
— Мы чтим Мосст.
— Мосст Господина Жары, создателя пламени.
Воспоминание о Семье натолкнуло на мысль об убийцах, Сабирах, особенно об одном из них. Облик Карнея, появившегося в переулке, заставил сердце учащенно забиться, и Кейт вдруг поняла, что вспомнила о нем, не случайно перескакивая с предмета на предмет, но потому, что какая-то часть этого Сабира уже находится здесь.
И ждала. Обрывок соблазнительного сна всплыл в ее памяти и исчез прежде, чем Кейт успела запомнить его, задержавшись, впрочем, достаточно долго, чтобы понять, кто снился ей.
— Мы чтим Нерин.
— Нерин, дарующую долгий свет и ясное зрение.
Поежившись, Кейт попыталась вытеснить этого Сабира из памяти; ей хотелось вернуться мыслями к службе в честь божеств Часов. А вместо этого обнаружила, что может дотянуться до него умом.
Сабир спал. Кейт замерла, стараясь не дышать, и позволила векам закрыться.
Он спал на борту корабля. И находился при этом не столь уж далеко от нее.
Итак, Сабир преследует их.
— Мы чтим Палдин.
— Палдин, соединяющую миры света и тьмы и освещающую мир после захода солнца.
Он преследовал ее на корабле, полном людей; он гнался за ней, как за дичью. За неглубоким сном она улавливала отголоски его решимости поймать ее. Еще Кейт ощущала чувство потери, хотя не могла понять, что именно он утратил. И голод, направленный на нее. Он искал ее даже во сне.
— Почитая время Света, мы чтим и Тьму.
— Мы чтим стоянки Ночи.
— Мы почитаем Дард.
— Дард, начало Тьмы, приветствующую Белую Госпожу.
— Мы чтим Телт.
— Телт, середину Тьмы, соединяющую Белую Госпожу с Красным Охотником.
Белая Госпожа, некогда жившая среди смертных, бежала от Красного Охотника, который начал преследовать ее, когда девушка созрела и сделалась прекрасной… Наконец, ослабевшая, утомленная, она очутилась в незнакомом лесу и забежала в проход между двумя утесами; оказалось, что выйти из него можно было лишь тем путем, которым она вошла. Попав в ловушку, она обратила свои мольбы к Халидан, богине истины и красоты, чтобы та избавила ее от участи, уготованной ей Охотником. Халидан снизошла к молящей и обещала защитить от Охотника, если она поклянется посвятить себя вечному служению богине. Девушка согласилась. Халидан превратила ее в самую прекрасную из небесных звезд, и Белая Госпожа избежала таким образом и Охотника, и смерти.
Однако Охотник обратился к своему покровителю Столпану, богу ремесленников и работников, с просьбой не прерывать его охоту в тот миг, когда он был уже совсем близок к добыче. Охотник согласился вечно служить Столпану, и за это бог сделал его Красным Охотником, звездой, столь же темной и жуткой, сколь ясной и чистой была Белая Госпожа, и получил право в этом обличье каждую ночь преследовать ее на темном небе. Ему не удалось поймать красавицу, однако преследование будет длиться вечно.
Ощутив, что враг, Карней из рода Сабиров, преследует ее, при этом каким-то образом зная, где она находится, Кейт почувствовала некое родство с Белой Госпожой. Единственная разница заключалась в том, что ей самой не покровительствовала богиня;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100