— Моя девичья честь! Дорогой мой капитан, покушение на нее было предпринято и забыто очень давно.
Несколько раз вздохнув, она захихикала и, недоверчиво покрутив головой, изрекла:
— Моя девичья честь, если выражаться столь деликатно, была утрачена добровольно и при полном согласии с моей стороны; с тех пор память о ней меня не тревожила. Уверяю тебя, что никогда не испытывала потребности угрожать тому, кто избавил меня от нее, и еще менее стремлюсь утратить свою самостоятельность в браке. Слишком уж дорогой ценой досталась мне свобода.
Веселье улеглось, уступая место недоумению.
— Что касается обморока Хасмаля… — Повернув руку ладонью вверх, она передернула плечами. — Мне известно ничуть не больше, чем тебе.
Пытаясь нащупать разгадку, они обменялись взглядами.
— Его реакция встревожила меня, — сказал капитан, — и до сих пор тревожит.
— Естественно. Я лично была просто потрясена. Однако я не знаю, что могло вызвать ее.
— Твой вид.
Кейт вздохнула.
— Если только Хасмаля не отравили в этот самый момент — что кажется маловероятным, — я готова согласиться с тобой. Но я действительно не понимаю причины.
Драклес вдруг нахмурился.
— А тот… манускрипт, который ты упомянула… ты сказала, что Хасмаль торговал древностями?
— Так он сам сказал мне на приеме.
— А ты случайно не… приобрела его у Хасмаля?
— Нет.
— Торговец древностями… — Лицо его посуровело. — Хасмаль показал мне, какой он кузнец, прежде чем я согласился взять его. Великолепный мастер. Однако он утверждал, что ходил на корабле. И у меня не было причин сомневаться.
Капитан глядел под ноги, обращаясь скорее к себе, нежели к ней. Наконец он поднял глаза, чтобы задать вопрос:
— Где ты познакомилась с ним?
Кейт какое-то время обдумывала ответ. Она не хотела слишком откровенничать о своем прошлом; ее поездка в Халлес — если Драклес следил за событиями, — позволила бы ему в точности установить, кем она является. Однако ложь всегда может подвести, к тому же лгать относительно места знакомства с Хасмалем было рискованно: ведь она не знала, почему он отреагировал подобным образом на ее появление.
— В Халлесе, — ответила она.
— В Халлесе? Далековато от берега.
— Там мы и повстречались. Он сказал мне, что работает у отца — продает и покупает раритеты. Вот и все, что мне известно о нем… ах да, и он, и отец оба носят имя Хасмаль.
Драклес опустился на край своей койки и посмотрел на нее сурово.
— Так, значит, в Халлесе. А почему ты задумалась, прежде чем сказать мне об этом.
— Я не знаю, сколь много мне следует рассказывать о себе. И пыталась понять, не проболтаюсь ли, если открою, что была в Халлесе. И в конце концов решила, что могу сказать это.
Он фыркнул.
— По крайней мере ты откровенна.
— Да.
— В таком случае мы не сразу подружимся, если ты не станешь доверять мне.
Кейт приподняла бровь.
— Если я не буду доверять тебе! Капитан, по-моему, у тебя куда больше тайн, чем у меня.
Она окинула взглядом каюту и остановила его на выставленных сокровищах.
— И мне кажется, что вообще какое-то время каждому из нас придется довольствоваться собственными тайнами. Не думаю, что ты поведаешь мне свои секреты охотнее, чем я — мои.
Слова эти она сопроводила улыбкой, капитан тоже улыбнулся в ответ, однако от нее не укрылась озабоченность, промелькнувшая в его глазах. Убедившись, что попала в цель, Кейт поднялась.
— Если мы закончили разговор…
Драклес тоже поднялся.
— Мне бы хотелось стать твоим другом, Кейт. Похоже, друг еще понадобится тебе.
— Вполне возможно. Однако говорить об этом пока еще рано. Будем… приятелями. По крайней мере пока. — Взвесив слово, Кейт решила, что оно вполне отвечает ее нуждам. — Да, приятелями. У нас общая цель, быть может, мы кое в чем и похожи. Ну а дружба… увидим. Дружба требует долгого знакомства.
Он открыл перед ней дверь каюты, Кейт вышла на палубу. И на всем пути к себе ощущала затылком его взгляд — пока не закрыла дверь и не заперла ее за собой.
Скрючившись в своей каюте, Хасмаль яростным взглядом жег Говорящую, явившуюся на его зов.
— Она здесь. Здесь. Ты знала, что это случится. И солгала мне. Окруженная стеной голубого пламени, Говорящая усмехнулась.
— Тебе отвечала моя сестра, и она поведала чистейшую истину.
— Она сказала, что я могу избежать судьбы.
— Нет. Она сказала тебе, что ты можешь попытаться сделать это.
— Если б я остался дома, то был бы сейчас в безопасности. А теперь по ее вине я проехал через всю Иберу и оказался в ловушке — на корабле вместе с женщиной, встречи с которой так старался избежать.
— Если б ты ничего не сделал, то оставался бы в безопасности. Однако твоя личная безопасность не имеет отношения к более крупным вопросам. Пока ты пытался спрятаться от своей судьбы, но — против желания — лишь глубже погрузился в нее, в начинающуюся битву вступили целые миры.
Хасмаль крепко сжал кулаки, однако заставил себя дышать помедленнее, а свой гнев — утихнуть.
— Почему твоя сестра обманула меня? Почему уверила меня в необходимости бегства.
— Потому что у тебя есть кое-какие дела, Хасмаль ранн Дорхан; совершив их, ты изменишь свой мир и отчасти наш, а быть может, одновременно с ними и другие, еще глубже погруженные в Вуаль. Если ты уклонишься от своей судьбы, миры эти сделаются еще хуже. От тебя слишком много зависит, смертный; тебе дано оставить такой глубокий след, как никому другому… и хотя никто и ничто не в силах направить тебя по верному пути, моя сестра сумела хотя бы указать тебе тропу, показавшуюся нам наиболее благоприятной.
— И чего же от меня ожидают?
— Ты спрашиваешь не так. Твоя тропа не отлита из железа… твое будущее навсегда останется неопределенным. Вопрос в другом; что тебе позволено сделать? Но и на него я не смогу ответить, и не потому, что хочу подразнить тебя, а просто потому, что не знаю. Я вижу лишь ветвящиеся тропы, по которым может пойти человек… вижу, как они сливаются и разделяются. Еще я вижу, что тебя и Кейт Галвей, женщину, которую ты боишься, ждет огромное будущее — если вы останетесь вместе, — и что вдвоем вы можете совершить и великое добро, и великое зло; однако порознь вам не удастся добиться чего-то значительного.
— Но она погубит и меня, и тех, кого я люблю.
— Твоя связь с ней сулит печаль, боль и горе, великую победу… и, возможно, твою смерть. Однако все люди смертны, Хасмаль, но живут немногие, — ответил дух.
Хасмаль молча смотрел, как растворяется в Вуали призванный им дух, как гаснут на поверхности зеркала последние следы холодного пламени.
Овладевший им холод распространялся изнутри — от сердца, внутренностей, духа — к пальцам рук и ног. По коже забегали мурашки, и Хасмаль невольно поежился, хотя в каюте было душно и жарко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100