Что мое спасение обеспечило ему отпущение прежних грехов. – Женщина неспокойно взглянула на Мири. – Из того, что я увидела в его глазах, он думает о вас, о том разорении, которое принес на остров Фэр.
Девушка подперла руками подбородок, нахмурив лоб, думая над словами Эсмеи.
– Это объясняет, почему он позволил моей подруге Мари Клэр сбежать. Похоже, Симон считает, что ему необходимо искупление, – сказала она скорее себе самой, чем Эсмее. – Возможно, Симон думает, что это его задача.
Эсмея с любопытством посмотрела на нее.
– Но вы так не думаете?
– Не думаю, что его мотивы так просты.
Мири провела пальцами по краю кружки, пытаясь разобраться во всех противоречиях Симона Аристида и понять этого человека. Неуверенно она произнесла:
– Возможно, поведение Симона связано с тем мальчиком, которым он когда-то был, пока не вымерла вся его семья и деревня. До того, как это чудовище ле Виз попытался переделать Симона в печально известного Ле Балафра, который так противоречит природе Симона, что почти уничтожил его. – Мири беспомощно взмахнула руками, подыскивая нужное слово. – За свою жизнь Симон несколько раз переживал тяжелые потрясения, и теперь он словно весь состоит из осколков, отчаянно пытаясь сложить их воедино.
– Это он должен сделать самостоятельно, но любовь и понимание доброй женщины могут ему помочь.
Эсмея встревожила Мири, подняв бровь и многозначительно посмотрев на нее.
– О нет, мадам, – спохватилась девушка. – Что бы вы ни думали, эта женщина не я.
– Неужели? Ваши глаза говорят мне другое, моя дорогая.
Мири зарделась:
– Что бы я ни испытывала к Симону, быть вместе нам невозможно. После того, что он сделал нам, особенно после рейда на остров Фэр. Я… я могла бы ему простить, но моя семья – никогда.
– Судьбу большинства женщин определяют их семьи, организуя свадьбу. Но мудрым женщинам часто везло в этом отношении, и они могли следовать зову собственного сердца, особенно женщины острова Фэр.
– В отношении моих сестер это может быть правдой, но не в отношении меня. Между Симоном и моей семьей слишком большая пропасть, особенно между мужем моей сестры Ренаром. Хотя Симон поклялся мне, что никогда на поднимет на Ренара меч, уверена, Арианн может заставить Ренара…
Мири замолчала, взвешивая возможности. Вероятно, если бы семья узнала, как Симон спас Эсмею и защитил Мейтланов, они могли бы…
Мири отогнала несбыточные мечты, покачав головой.
– Нет никакой надежды, – произнесла она, напомнив себе и Эсмее. – Симон считает Ренара злым колдуном, а Ренар терпеть не может охотников на ведьм. И даже если я постараюсь убедить Арианн, что Симон изменился, Габриэль никогда в это не поверит. Точно так же, как мои родственники любят меня, не думаю, что кто-нибудь из них смог бы… смог бы полюбить Симона или вообще принять его.
– Милое дитя, родственники вовсе не обязаны сходить с ума из любви друг к другу. Достаточно того, что они не втыкают друг в друга вилки за обедом. – Эсмея потянулась к Мири через стол и нежно пожала ее руку. – Мои родители тоже не особенно любили Марселла, но в итоге смирились. Уверена, ваши сестры любят вас достаточно сильно, чтобы поступить так же.
Мири печально улыбнулась:
– Даже если бы это было правдой, существует гораздо большая преграда между мною и Симоном – он сам. Он избегает любого проявления нежности. Как могу я предложить свое сердце мужчине, который считает нежность проявлением слабости?
– Вы можете переубедить его. – Эсмея быстро встала. – Надо заняться вашим туалетом и привести вас в подобающий вид. Мои вещи вам не подойдут, но, уверена, у других женщин в доме найдется кое-что для вас.
– Нет. Мадам, пожалуйста, я не могу…
– Можете, и не спорьте, – решительно сказала Эсмея и добавила с озорным блеском в глазах: – Не сомневаюсь, что мужская одежда гораздо удобнее, но в этих потрепанных штанах у вас с господином Симоном ничего не получится.
Через несколько часов Мири бродила по двору конюшни в светло-голубом платье до самых лодыжек, Платье было ей немного тесновато, корсет слегка жал в груди, но нежный голубой цвет шел ей так, словно она была окутана лоскутом ясного неба.
Мири нервно одернула юбку, думая, что не стоили одалживать чужое платье, только поощряя этим своднические наклонности Эсмеи Паскаль. Но после того как открылась ее тайна, оставаться в мужском платье было бессмысленно. Ради пристойности Мири пришлось согласиться на все.
Но это не объясняло глупого волнения внутри, такого же, что она испытывала в детстве, когда наряжалась в женское платье, решив заставить Симона обратить на себя внимание и не думать, что она все еще ребенок. Чувствуя себя совершенно уверенно, она подняла руку и проверила ленточку, которая удерживала ее расплетенные волосы, спускавшиеся по спине. Она не забыла провести рукой по шее и почувствовала вину за то, чего на ней не было. Кулон Мири сняла, когда купалась, и забыла… Нет, если честно, она нарочно оставила кулон на маленьком столе возле кувшина с рукомойником. Что бы ни случилось, она знала, что обязательно вернет его Мартину, и заранее переживала за ту боль, которую причинит своему дорогому другу.
Пройдя через двор, она вздрогнула, увидев выбежавшего из конюшни Ива. Заметив ее, юноша замер, и Мири ожидала, что он смутится, как прежде. Но он бросился к ней и потянул за руку.
– О Лесная госпожа. Вы должны пойти скорее. Вы нужны господину Симону. Больше никого нет. Жак ушел загонять стадо овец, и один ягненок потерялся, пришлось позвать Бернарда на помощь, поэтому здесь только я один…
– Ив, пожалуйста. – Мири осторожно прижала руку к его губам, чтобы он замолчал. – Спокойно скажи мне, что произошло. Что-то случилось с Симоном?
– Нет! – Мальчик готов был расплакаться. – Это Мельда. У нее теленок застрял.
Мири бросилась в конюшню, где уже был Симон. Раздевшись по пояс, он в полном отчаянии лежал на соломе рядом с коровой в коричневых пятнах. Перепачканный кровью и грязью, он засунул руку глубоко в корову и морщился от боли, когда у коровы начинались схватки. Но, увидев Мири, с облегчением вздохнул.
– Симон, что случилось?
Он простонал:
– Предлежание плода неправильное. Голова развернута, и совсем нет места. Он пойдет ногами вперед.
Объяснения не потребовались, она сразу все поняла. Если теленок выйдет ногами вперед, тазовые кости коровы будут сломаны и оба могут погибнуть.
– Хочу перевязать теленка веревкой, чтобы развернуть голову.
Мири кивнула. Не задумываясь, она скинула корсет, спустила сорочку, не обращая внимания на выпученные глаза Ива, и устроилась рядом с Симоном.
– Пусти меня. Моя рука тоньше.
– И скорее всего, что сломается. – Симон сморщился от нового спазма. – Я сам справлюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Девушка подперла руками подбородок, нахмурив лоб, думая над словами Эсмеи.
– Это объясняет, почему он позволил моей подруге Мари Клэр сбежать. Похоже, Симон считает, что ему необходимо искупление, – сказала она скорее себе самой, чем Эсмее. – Возможно, Симон думает, что это его задача.
Эсмея с любопытством посмотрела на нее.
– Но вы так не думаете?
– Не думаю, что его мотивы так просты.
Мири провела пальцами по краю кружки, пытаясь разобраться во всех противоречиях Симона Аристида и понять этого человека. Неуверенно она произнесла:
– Возможно, поведение Симона связано с тем мальчиком, которым он когда-то был, пока не вымерла вся его семья и деревня. До того, как это чудовище ле Виз попытался переделать Симона в печально известного Ле Балафра, который так противоречит природе Симона, что почти уничтожил его. – Мири беспомощно взмахнула руками, подыскивая нужное слово. – За свою жизнь Симон несколько раз переживал тяжелые потрясения, и теперь он словно весь состоит из осколков, отчаянно пытаясь сложить их воедино.
– Это он должен сделать самостоятельно, но любовь и понимание доброй женщины могут ему помочь.
Эсмея встревожила Мири, подняв бровь и многозначительно посмотрев на нее.
– О нет, мадам, – спохватилась девушка. – Что бы вы ни думали, эта женщина не я.
– Неужели? Ваши глаза говорят мне другое, моя дорогая.
Мири зарделась:
– Что бы я ни испытывала к Симону, быть вместе нам невозможно. После того, что он сделал нам, особенно после рейда на остров Фэр. Я… я могла бы ему простить, но моя семья – никогда.
– Судьбу большинства женщин определяют их семьи, организуя свадьбу. Но мудрым женщинам часто везло в этом отношении, и они могли следовать зову собственного сердца, особенно женщины острова Фэр.
– В отношении моих сестер это может быть правдой, но не в отношении меня. Между Симоном и моей семьей слишком большая пропасть, особенно между мужем моей сестры Ренаром. Хотя Симон поклялся мне, что никогда на поднимет на Ренара меч, уверена, Арианн может заставить Ренара…
Мири замолчала, взвешивая возможности. Вероятно, если бы семья узнала, как Симон спас Эсмею и защитил Мейтланов, они могли бы…
Мири отогнала несбыточные мечты, покачав головой.
– Нет никакой надежды, – произнесла она, напомнив себе и Эсмее. – Симон считает Ренара злым колдуном, а Ренар терпеть не может охотников на ведьм. И даже если я постараюсь убедить Арианн, что Симон изменился, Габриэль никогда в это не поверит. Точно так же, как мои родственники любят меня, не думаю, что кто-нибудь из них смог бы… смог бы полюбить Симона или вообще принять его.
– Милое дитя, родственники вовсе не обязаны сходить с ума из любви друг к другу. Достаточно того, что они не втыкают друг в друга вилки за обедом. – Эсмея потянулась к Мири через стол и нежно пожала ее руку. – Мои родители тоже не особенно любили Марселла, но в итоге смирились. Уверена, ваши сестры любят вас достаточно сильно, чтобы поступить так же.
Мири печально улыбнулась:
– Даже если бы это было правдой, существует гораздо большая преграда между мною и Симоном – он сам. Он избегает любого проявления нежности. Как могу я предложить свое сердце мужчине, который считает нежность проявлением слабости?
– Вы можете переубедить его. – Эсмея быстро встала. – Надо заняться вашим туалетом и привести вас в подобающий вид. Мои вещи вам не подойдут, но, уверена, у других женщин в доме найдется кое-что для вас.
– Нет. Мадам, пожалуйста, я не могу…
– Можете, и не спорьте, – решительно сказала Эсмея и добавила с озорным блеском в глазах: – Не сомневаюсь, что мужская одежда гораздо удобнее, но в этих потрепанных штанах у вас с господином Симоном ничего не получится.
Через несколько часов Мири бродила по двору конюшни в светло-голубом платье до самых лодыжек, Платье было ей немного тесновато, корсет слегка жал в груди, но нежный голубой цвет шел ей так, словно она была окутана лоскутом ясного неба.
Мири нервно одернула юбку, думая, что не стоили одалживать чужое платье, только поощряя этим своднические наклонности Эсмеи Паскаль. Но после того как открылась ее тайна, оставаться в мужском платье было бессмысленно. Ради пристойности Мири пришлось согласиться на все.
Но это не объясняло глупого волнения внутри, такого же, что она испытывала в детстве, когда наряжалась в женское платье, решив заставить Симона обратить на себя внимание и не думать, что она все еще ребенок. Чувствуя себя совершенно уверенно, она подняла руку и проверила ленточку, которая удерживала ее расплетенные волосы, спускавшиеся по спине. Она не забыла провести рукой по шее и почувствовала вину за то, чего на ней не было. Кулон Мири сняла, когда купалась, и забыла… Нет, если честно, она нарочно оставила кулон на маленьком столе возле кувшина с рукомойником. Что бы ни случилось, она знала, что обязательно вернет его Мартину, и заранее переживала за ту боль, которую причинит своему дорогому другу.
Пройдя через двор, она вздрогнула, увидев выбежавшего из конюшни Ива. Заметив ее, юноша замер, и Мири ожидала, что он смутится, как прежде. Но он бросился к ней и потянул за руку.
– О Лесная госпожа. Вы должны пойти скорее. Вы нужны господину Симону. Больше никого нет. Жак ушел загонять стадо овец, и один ягненок потерялся, пришлось позвать Бернарда на помощь, поэтому здесь только я один…
– Ив, пожалуйста. – Мири осторожно прижала руку к его губам, чтобы он замолчал. – Спокойно скажи мне, что произошло. Что-то случилось с Симоном?
– Нет! – Мальчик готов был расплакаться. – Это Мельда. У нее теленок застрял.
Мири бросилась в конюшню, где уже был Симон. Раздевшись по пояс, он в полном отчаянии лежал на соломе рядом с коровой в коричневых пятнах. Перепачканный кровью и грязью, он засунул руку глубоко в корову и морщился от боли, когда у коровы начинались схватки. Но, увидев Мири, с облегчением вздохнул.
– Симон, что случилось?
Он простонал:
– Предлежание плода неправильное. Голова развернута, и совсем нет места. Он пойдет ногами вперед.
Объяснения не потребовались, она сразу все поняла. Если теленок выйдет ногами вперед, тазовые кости коровы будут сломаны и оба могут погибнуть.
– Хочу перевязать теленка веревкой, чтобы развернуть голову.
Мири кивнула. Не задумываясь, она скинула корсет, спустила сорочку, не обращая внимания на выпученные глаза Ива, и устроилась рядом с Симоном.
– Пусти меня. Моя рука тоньше.
– И скорее всего, что сломается. – Симон сморщился от нового спазма. – Я сам справлюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100