Слишком соблазнительный аромат. Он высунулся из окна, чтобы отдышаться. Легкий ветерок с реки слегка потрепал его бороду. В сумерках воздух стал прохладным, но недостаточно, как показалось Симону.
Надо было старательнее отговаривать Мири от путешествия с ним. Но упрямство женщины было ему отлично знакомо. Она добилась своего, когда пригрозила, что отправится за Серебряной розой одна.
Однако его волновало не только это. На него подействовала искренность, с которой она произнесла: «Я истинная Дочь Земли, и эта зловещая женщина не только угрожает жизни невинных младенцев, она оскверняет добро и гармонию, в которые я верю, каждый принцип которой мне дорог. Мой долг, так же как и твой, остановить ее. Как мне заставить тебя понять?»
Ей удалось это сделать. Симон никогда не видел истинной разницы между мудрыми женщинами и ведьмами. Любое общение с магией и древними учениями казалось ему опасным и запретным. Но Мири с такой страстью говорила об истинном пути Дочерей Земли, готова была рисковать собственной жизнью ради их защиты. Он мог не любить и не понимать этого, но, Господь свидетель, он уважал ее за это.
И она была права, когда сказала, что ему нужна ее помощь. В одиночку он не сможет победить Серебряную розу, а у Мири было больше способностей и связей среди мудрых женщин, чем он догадывался. Она была нужна ему, как бы долго ни пришлось охотиться за этой колдуньей.
Мири расплела и распустила волосы, и шелковые пряди каскадом лунного света рассыпались по ее плечам. Пока она копошилась под рубашкой, он смог рассмотреть полоску нежной белой кожи. Она пыталась развязать полоску ткани, которой забинтовала свою грудь. Наконец ей удалось это сделать, и, облегченно вздохнув, она вытащила полоску из-под рубашки. Этот вздох показался ему таким же соблазнительным, как ласка.
Когда она развязала тесемки на груди, разрез рубашки и разошелся, обнажив долину ее грудей. Желание пронзило Симона, словно стрела. Он знал, что надо отвести глаза в сторону, но продолжал зачарованно смотреть на нее.
Отлично понимая то впечатление, которое она на пего производит, Мири опустила губку в тазик с водой и стала вытирать прохладной водой шею, закрыв от удовольствия глаза. Капельки воды падали ей за ворот, мимо серебряной цепочки, исчезая среди нежных холмов.
Когда Мири вытиралась полотенцем, она, казалось, вспомнила, что не одна в комнате. Повернувшись к нему лицом, она прикрыла распахнутый ворот рубашки.
– Не надо было заходить сюда, Симон, – произнесла она мрачно. – В этой гостинице плохая аура.
Он с недоумением посмотрел на нее. Они начали охоту, которая могла стать роковой для них обоих. Они теперь находились в спальне, которая с каждой минутой становилась все меньше для них, а она беспокоилась о какой-то ауре?
Мири вздрогнула:
– Словно в каждой щелке сидит горе.
Симон удивился, что она это почувствовала, но решил, что удивляться нечему. Мири всегда была особенно восприимчива к своему окружению. Симон ничего не сказал ей о Пилларах и их трагедии. Ему не хотелось новых споров, и он боялся, что Мири попытается убедить его, что дочь Пилларов, как Кэрол Моро, была лишь обманута. Симон знал, как все было. Но хотя бы обсуждение недостатков «Медной лошади» отвлечет его от пожара, который разгорался у него внутри.
– Согласен, это место не из веселых. Но здесь чисто, удобно и, самое главное, безопасно. Кроме того, это всего на одну ночь.
– Все же не понимаю, почему ты вообще решил остановиться на ночлег. Самсон почти не устал, чтобы продолжать путь, и Элли тоже. – Она повесила полотенце на умывальник. – Я думала, что ты обычно путешествуешь под покровом темноты.
– Только не с тобой. Послушай, мне казалось, мы договорились, что я главный. Наш союз развалится, если ты уже обсуждаешь мои решения.
– Дело не пойдет, если ты будешь относиться ко мне, как… как к какой-то беспомощной женщине, которой нужна защита.
Симон взглянул украдкой на шелковистый блеск ее волос, на проступившую сквозь ткань рубахи нежную грудь и шумно выдохнул.
– Ты женщина. Как еще, черт побери, я должен к тебе относиться?
– Как соратнику по оружию.
Симон огрызнулся:
– Кажись, для этого надо гораздо больше воображения, чем есть у меня, несмотря на твои попытки казаться тише.
Он с неодобрением посмотрел на ее:
– Неужели ты действительно думаешь, что все это может кого-то обмануть?
– Довольно часто у меня это получается. Люди редко присматриваются. Я просто нахлобучиваю шляпу пониже, понижаю голос и удлиняю шаг.
Мири сделала несколько шагов, превосходно имитируя походку юноши.
– Это срабатывает.
– Пока ты не нагнешься, – пробормотал он.
– Что?
Симон поежился, чувствуя, что лучше оставить наблюдения при себе, но женщину надо было предупредить, черт побери.
– Когда ты нагибаешься, задняя часть твоих брюк… ну, в общем… она натягивается… – Симон неуклюже покачал рукой у себя сзади. – Ткань натягивается и видна…
Он замолчал, разозлившись на себя за то, что покраснел.
Мири сделала большие глаза. Она изогнулась, пытаясь, заглянуть через плечо, словно разглядывая это явление. Он ожидал, что она смутится, придет в ужас или оскорбится. Но, к его удивлению, она неожиданно залилась звонким смехом.
– Ты считаешь это забавным? – сурово спросил он.
– Нет, просто удивительно. Я всегда считала, что слишком плоская. Даже переживала по поводу своих форм. Но прости, если вид моего… э-э… зада тебя смутил. Постараюсь держаться прямо в твоем присутствии. Я забыла, какие чопорные охотники на ведьм.
– Я не чопорный, проклятие…
– Да, чопорный, – сказала Мири, и глаза ее заблестели. – Ты всегда таким был. Даже в юности ты брезгливо сжимал губы, когда видел, как я бегаю по острову Фэр и мешковатых мужских штанах.
– Потому что для девушки так одеваться было неприлично.
– Я из семьи проклятых ведьм, и моя сестра Габриэль когда-то была одной из самых известных куртизанок Парижа. Думаю, респектабельность распрощалась со мной давным-давно. Кроме того, попробуй-ка попутешествовать верхом в корсете, долго посидеть в дамским седле или свесив ноги по бокам лошади, задрав юбки до коленей. Однажды я уже отказывалась от удобной мужской одежды ради тебя, Симон Аристид. И не собираюсь делать это снова.
– Я не призываю тебя к этому.
Она прижала руки к губам в смешливом негодовании и заявила:
– Я терпела муки в юбках, а ты этого даже не заметил.
Но Симон вдруг отчетливо вспомнил. Это были напряженные и трудные дни для него. В то первое лето ни острове Фэр он разрывался между обожанием Мири и верностью своему хозяину Вашелю ле Визу.
Граф Ренар преуспел в разрушении большей части братства охотников на ведьм. Беспощадный колдун буквально разрывал остров на части в попытке прикончить тех немногих, кто остался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Надо было старательнее отговаривать Мири от путешествия с ним. Но упрямство женщины было ему отлично знакомо. Она добилась своего, когда пригрозила, что отправится за Серебряной розой одна.
Однако его волновало не только это. На него подействовала искренность, с которой она произнесла: «Я истинная Дочь Земли, и эта зловещая женщина не только угрожает жизни невинных младенцев, она оскверняет добро и гармонию, в которые я верю, каждый принцип которой мне дорог. Мой долг, так же как и твой, остановить ее. Как мне заставить тебя понять?»
Ей удалось это сделать. Симон никогда не видел истинной разницы между мудрыми женщинами и ведьмами. Любое общение с магией и древними учениями казалось ему опасным и запретным. Но Мири с такой страстью говорила об истинном пути Дочерей Земли, готова была рисковать собственной жизнью ради их защиты. Он мог не любить и не понимать этого, но, Господь свидетель, он уважал ее за это.
И она была права, когда сказала, что ему нужна ее помощь. В одиночку он не сможет победить Серебряную розу, а у Мири было больше способностей и связей среди мудрых женщин, чем он догадывался. Она была нужна ему, как бы долго ни пришлось охотиться за этой колдуньей.
Мири расплела и распустила волосы, и шелковые пряди каскадом лунного света рассыпались по ее плечам. Пока она копошилась под рубашкой, он смог рассмотреть полоску нежной белой кожи. Она пыталась развязать полоску ткани, которой забинтовала свою грудь. Наконец ей удалось это сделать, и, облегченно вздохнув, она вытащила полоску из-под рубашки. Этот вздох показался ему таким же соблазнительным, как ласка.
Когда она развязала тесемки на груди, разрез рубашки и разошелся, обнажив долину ее грудей. Желание пронзило Симона, словно стрела. Он знал, что надо отвести глаза в сторону, но продолжал зачарованно смотреть на нее.
Отлично понимая то впечатление, которое она на пего производит, Мири опустила губку в тазик с водой и стала вытирать прохладной водой шею, закрыв от удовольствия глаза. Капельки воды падали ей за ворот, мимо серебряной цепочки, исчезая среди нежных холмов.
Когда Мири вытиралась полотенцем, она, казалось, вспомнила, что не одна в комнате. Повернувшись к нему лицом, она прикрыла распахнутый ворот рубашки.
– Не надо было заходить сюда, Симон, – произнесла она мрачно. – В этой гостинице плохая аура.
Он с недоумением посмотрел на нее. Они начали охоту, которая могла стать роковой для них обоих. Они теперь находились в спальне, которая с каждой минутой становилась все меньше для них, а она беспокоилась о какой-то ауре?
Мири вздрогнула:
– Словно в каждой щелке сидит горе.
Симон удивился, что она это почувствовала, но решил, что удивляться нечему. Мири всегда была особенно восприимчива к своему окружению. Симон ничего не сказал ей о Пилларах и их трагедии. Ему не хотелось новых споров, и он боялся, что Мири попытается убедить его, что дочь Пилларов, как Кэрол Моро, была лишь обманута. Симон знал, как все было. Но хотя бы обсуждение недостатков «Медной лошади» отвлечет его от пожара, который разгорался у него внутри.
– Согласен, это место не из веселых. Но здесь чисто, удобно и, самое главное, безопасно. Кроме того, это всего на одну ночь.
– Все же не понимаю, почему ты вообще решил остановиться на ночлег. Самсон почти не устал, чтобы продолжать путь, и Элли тоже. – Она повесила полотенце на умывальник. – Я думала, что ты обычно путешествуешь под покровом темноты.
– Только не с тобой. Послушай, мне казалось, мы договорились, что я главный. Наш союз развалится, если ты уже обсуждаешь мои решения.
– Дело не пойдет, если ты будешь относиться ко мне, как… как к какой-то беспомощной женщине, которой нужна защита.
Симон взглянул украдкой на шелковистый блеск ее волос, на проступившую сквозь ткань рубахи нежную грудь и шумно выдохнул.
– Ты женщина. Как еще, черт побери, я должен к тебе относиться?
– Как соратнику по оружию.
Симон огрызнулся:
– Кажись, для этого надо гораздо больше воображения, чем есть у меня, несмотря на твои попытки казаться тише.
Он с неодобрением посмотрел на ее:
– Неужели ты действительно думаешь, что все это может кого-то обмануть?
– Довольно часто у меня это получается. Люди редко присматриваются. Я просто нахлобучиваю шляпу пониже, понижаю голос и удлиняю шаг.
Мири сделала несколько шагов, превосходно имитируя походку юноши.
– Это срабатывает.
– Пока ты не нагнешься, – пробормотал он.
– Что?
Симон поежился, чувствуя, что лучше оставить наблюдения при себе, но женщину надо было предупредить, черт побери.
– Когда ты нагибаешься, задняя часть твоих брюк… ну, в общем… она натягивается… – Симон неуклюже покачал рукой у себя сзади. – Ткань натягивается и видна…
Он замолчал, разозлившись на себя за то, что покраснел.
Мири сделала большие глаза. Она изогнулась, пытаясь, заглянуть через плечо, словно разглядывая это явление. Он ожидал, что она смутится, придет в ужас или оскорбится. Но, к его удивлению, она неожиданно залилась звонким смехом.
– Ты считаешь это забавным? – сурово спросил он.
– Нет, просто удивительно. Я всегда считала, что слишком плоская. Даже переживала по поводу своих форм. Но прости, если вид моего… э-э… зада тебя смутил. Постараюсь держаться прямо в твоем присутствии. Я забыла, какие чопорные охотники на ведьм.
– Я не чопорный, проклятие…
– Да, чопорный, – сказала Мири, и глаза ее заблестели. – Ты всегда таким был. Даже в юности ты брезгливо сжимал губы, когда видел, как я бегаю по острову Фэр и мешковатых мужских штанах.
– Потому что для девушки так одеваться было неприлично.
– Я из семьи проклятых ведьм, и моя сестра Габриэль когда-то была одной из самых известных куртизанок Парижа. Думаю, респектабельность распрощалась со мной давным-давно. Кроме того, попробуй-ка попутешествовать верхом в корсете, долго посидеть в дамским седле или свесив ноги по бокам лошади, задрав юбки до коленей. Однажды я уже отказывалась от удобной мужской одежды ради тебя, Симон Аристид. И не собираюсь делать это снова.
– Я не призываю тебя к этому.
Она прижала руки к губам в смешливом негодовании и заявила:
– Я терпела муки в юбках, а ты этого даже не заметил.
Но Симон вдруг отчетливо вспомнил. Это были напряженные и трудные дни для него. В то первое лето ни острове Фэр он разрывался между обожанием Мири и верностью своему хозяину Вашелю ле Визу.
Граф Ренар преуспел в разрушении большей части братства охотников на ведьм. Беспощадный колдун буквально разрывал остров на части в попытке прикончить тех немногих, кто остался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100