— Я тоже был в недоумении, — отозвался цыган, — и примерно о том же спросил старушку. Но она вполне разумно мне все растолковала. Говорит: «Когда оборотень представлен в облике человека, медведи чуют в нем своего и ни за что его не тронут, а если он оборачивается медведем, то они, напротив, чуют человеческую породу, даже не человеческую, а бесовскую…» — такая вот диалектика.
— Да ты философ! — удивился Илья.
— Не я, а та старушка.
— Слушай, а ты в бога веришь? — спросил Осипов.
— В бога? Не знаю. Наверное. Крест ношу. А может, вам, ребята, действительно плюнуть на все это? Себе дороже выйдет. Вот ты журналист — ну и пиши про достижения народного хозяйства, а милиционер пусть ловит жуликов. Мало, что ли, их? Хватает. Так зачем связываться с тем, чего не понимаешь? «Не буди лихо, пока оно тихо» — так ведь русские говорят? Вы все пытаетесь объяснить, как если бы то, с чем вы имеете дело, действовало по человеческим законам. Ладно. Ваши проблемы, в случае чего я готов помочь.
Разговор сам собой угас. Жаркий день сменился теплой, душноватой ночью. Илья пригнал машину к шапито, разложил сиденья и готовился к ночевке. Осипов пытался помогать ему, но больше мешал, и Илья прогнал его. Осипов стоял возле машины и из тьмы смотрел на укротителя, одиноко сидевшего возле фургона и, казалось, дремавшего. Вокруг керосиновой лампы метались ночные бабочки, непонятно зачем ищущие свою смерть в коптящем пламени. Время от времени цыган открывал глаза, наполнял очередной стакан и одним глотком выпивал его.
— Давай-ка спать, — сказал Илья, — или хочешь присоединиться к своему приятелю?
Осипов залез в пахнущую пылью машину, долго ворочался, стараясь устроиться поудобнее. Илья вроде сразу уснул. Он даже похрапывал, а Осипов лежал без сна и тупо размышлял об услышанном. Больше всего ему хотелось выйти на свежий воздух и присоединиться к Лазареву, и так же сидеть перед лампой, горящей теплым неярким светом.
2
Едва только они в субботу вернулись в Москву, как тотчас узнали, что их настойчиво разыскивает некий гражданин со странной фамилией Хохотва.
— Звонил три раза, — сообщила Тамара, — первый раз часов в восемь утра, поспать не дал, негодяй.
В этот момент снова раздался звонок.
— Это вы, Илья Ильич? — послышался в трубке взволнованный голос Хохотвы. — Есть новости, нужно срочно встретиться.
Илья, собиравшийся искупаться и отдохнуть, в сердцах плюнул и покорно сел за руль.
Хохотва назначил встречу почему-то в здании этнографического музея. В субботу он был открыт, но в залах почти пусто. Хохотва ждал их у входа.
— Прибыл вчера вечером, — доложил он.
— Ну и?..
— Пойдемте ко мне, там поговорим…
Крохотная комнатушка под самой крышей, больше похожая на чулан, служила Хохотве кабинетом и лабораторией одновременно. Втроем кое-как разместились. Осипов уселся на какой-то громоздкий ящик, Илья занял единственный стул. Хохотва остался стоять.
— Итак?.. — Илья вопросительно смотрел на Хохотву.
— Встречался я со старцами. С трудом, но удалось пообщаться. Собственно, разговаривал только с одним. Неким Артемием Кузьмичом. Фамилию он не назвал.
— Черт с ней, с фамилией. Дальше.
— О смерти Ионы они знают. И, надо сказать, полностью деморализованы. «Теперь все! — сказал мне старик. — Оборотень будет гулять по земле, заражая своим дыханием всех и вся. Он будет убивать, убивать, убивать… Остановить его невозможно. Плохонький человечек был Иона, но все же только он мог убить оборотня». Это его собственные слова. Когда я рассказал ему о похищении костей медведя из музея, он чуть не умер, стонал, наверное, с час. По его словам, кости нужны, чтобы плодить других менквов, то есть оборотней. В общем, для каких-то магических церемоний. Он очень жалел, что не смог предотвратить вскрытие могильника. «Зло вышло наружу и пошло гулять», — причитал он. Кстати, после отъезда нашей экспедиции весной у геологов случилась очень серьезная авария: были человеческие жертвы. Работа до сих пор не возобновлена, поскольку сгорели какие-то очень важные механизмы, которые вертолетом доставить невозможно. Так что бурение в тех местах свернуто. По словам старика Артемия, это последствие осквернения могилы.
— Все это, конечно, интересно, — перебил Хохотву Илья, — но он назвал вам имя? Имя оборотня, или пусть будет менква. Самое главное! Имя?!
— Нет, имени он не назвал. «Ни к чему, — говорит. — Все равно бесполезно. И вообще лучше вам не соваться в наши дела. И так уж вреда понаделали». И он прав.
— Прав — не прав! — Илья вскочил со стула и, казалось, хотел этим стулом двинуть Хохотву по голове. — Так я и знал, что нужно было ехать самому. Интеллигентские штучки! Начинаем рассусоливать о правде и кривде, а убийца ходит на свободе. Я бы из этого старика все вытряс.
— Сомневаюсь! — воскликнул Хохотва.
— Оставим пререкания, — сказал Осипов, — что еще вам сказал этот Артемий?
— Он сказал, что менква можно уничтожить тремя способами. Первый — его может убить Охотник из рода Охотников. Последним в роду Охотников был Иона.
— Но у Ионы есть сын?
— Он слишком мал. Далее. Оборотень может уничтожить сам себя. Одним словом, самоубийство. Тоже исключено. И третий способ — оборотня может убить настоящий медведь. По словам старика, в старину бывали подобные случаи.
— Ага! Медведь!.. Ты слышал?! — Илья толкнул Осипова. — То же самое нам говорил и твой друг — укротитель. Однако прежде чем натравить на оборотня всех медведей Советского Союза, нужно знать хотя бы его имя… Скажу только одно: мы в тупике. Старики, видишь ты, говорить не желают. Иона мертв. Кто еще может дать информацию? Разве только этот педик-фотограф Грибов? Но я не уверен, что он ею располагает. Ладно, отправляемся по домам.
— И все же не стоит терять надежды, — растерянно сказал Хохотва, — возможно, все и прояснится.
— Прояснится? Как же! На вас была основная надежда. А что теперь остается? Снова ехать в стойбище или куда там. Встать перед этим Артемием на колени, мол, скажи ради мира во всем мире и дружбы народов.
— Он не скажет.
— Ну вот. Значит, остается ждать. А чего ждать? Дальнейших убийств. Теперь кости эти… Говорите, собирается плодить оборотней? Еще не легче. Все! Кончили беседу.

Глава восьмая
1
1977 год, август. Москва
Недолог век медведя в нашей стране. От силы лет сорок. Вон на Западе, конечно, не в Европе, там и медведей-то нет, а где-нибудь на Аляске встречаются медведи-долгожители. Еще короче жизненный срок тех мишек, которые обитают в районах, населенных так называемыми национальными меньшинствами (в советской литературе тридцатых годов — нацмены). Почему именно здесь они живут совсем недолго? Да, наверное, по тем же причинам, что и люди, охотящиеся на них. Угнетение коренных народов Севера было характерно для времен проклятого царизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107