— Пойдем на «задки», — стараясь не смотреть в глаза, сказал он.
«Задки», грязноватая площадка позади уборной, были излюбленным местом для драк.
«Значит, бить решили», — понял Сережа. Почему-то он не испытывал ни малейшего страха, напротив, лишь любопытство.
Его уже ждали. В небольшой группке возвышался Косой, рядом с ним, покуривая чинарик, топтался Сморчок. Было тут еще трое-четверо блатных из тех, что на подхвате. Соболь стоял чуть поодаль и, казалось, внимательно изучал похабные надписи на стене уборной.
— Этот, что ли? — прошепелявил Сморчок и сплюнул. — Барин, значит? А барев нынче нет. В семнадцатом всех повывели.
Вихляющей походкой он подошел к Сереже и, прищурившись, взглянул ему в лицо. Глаза у Сморчка, прозрачные и пустые, выражали лишь скуку.
— Ну что, мальчонка, готовься… Становись, падла, раком! — вдруг заорал он.
Сережа слабо усмехнулся.
— Он, сука, еще и смеется! — вновь перейдя на блатную шепелявость, почти прошептал Сморчок. — А этого не хочешь? — и он попытался ткнуть горящей папироской в глаз мальчика. Сережа инстинктивно отпрянул и одновременно толкнул Сморчка рукой. Тот поскользнулся на подтаявшем мартовском снегу и упал.
— Ах ты… — забрызгал слюной Сморчок. — Косой, мочи его!
Васька Косой, видимо, только и ждал команды. Он неторопливо шагнул вперед. «Шестерки» встали по сторонам, отрезая пути к бегству. Поодаль Соболь с любопытством наблюдал за происходящим.
Сережа смотрел на Косого. Тот неторопливо приближался, выставив перед собой здоровенные кулаки. Он был на голову выше Сережи и весил раза в два больше.
Неожиданно пришло то самое чувство, которое уже посещало мальчика. Он словно увидел все происходящее сверху. Раскисший почерневший снег, группку оборванцев возле вонючей уборной и себя…
Дальше произошло непонятное. Точно невидимая пружина подбросила Сережу в воздух. Он сделал изящный пируэт и молниеносно ударил Косого пяткой правой ноги в солнечное сплетение. К несчастью для Косого, фуфайка детины была распахнута. И изрядно стоптанный, но еще весьма крепкий кожаный каблук сделал свое дело.
Васька хрюкнул и упал на колени.
«Шестерки» разинули рты. Соболь подался вперед, и лицо его заметно побледнело. Сморчок вскочил с земли и приготовился бежать.
— Назад! — приказал Соболь. — Помоги ему, — он кивнул на Косого. Васька продолжал стоять на коленях, упершись руками в снег и разевая рот, словно гигантская жаба.
— Не хило! — восторженно произнес кто-то из «шестерок».
Они расступились, давая Сереже дорогу… Перед тем как уйти, мальчик еще раз оглядел всю компанию.
Соболь неотрывно смотрел на него и, казалось, хотел что-то сказать, но, видимо, не решался. Сережа повернулся и ушел.
Весь день ловил на себе Сережа удивленные и восхищенные взгляды, а ночью проснулся от чьего-то осторожного прикосновения.
— Пойдем потолкуем, — услышал он и узнал голос Соболя.
Сережа нехотя поднялся и двинулся следом за Соболем. Он не сомневался, что продолжения драки не последует. Слишком явственно он продемонстрировал им свое превосходство.
Они прошли мимо рядов коек и вышли в слабо освещенный, воняющий хлоркой коридор.
Сережа молча ждал. Соболь некоторое время переминался с ноги на ногу, потом, видимо, через силу произнес:
— Ты меня извини.
Чувствовалось, что фраза далась ему тяжело.
Сережа пожал плечами. Насмешливо сказал:
— Ты вроде ни при чем.
— Это я их натравил.
— Не сомневаюсь.
— Так чего же ты прикидываешься? «Ни при чем, ни при чем!» Я ведь действительно прошу прощения. Как дворянин у дворянина.
— Ты тоже из дворян?
— Именно! А тебя я хотел просто проверить. Думаю, парень гнет из себя. Хотя, конечно, сейчас вряд ли кто рассказывает о своем непролетарском происхождении. Так вот, я тоже… Только ты никому. Сам понимаешь… И отец мой скрывал, и мать… Правда, это не помогло. Все равно забрали. Не как дворян. Отец был архитектором… А, ладно!.. Не стоит вдаваться. А ты вот не боишься. Почему?
Сережа неопределенно мотнул головой. Соболя его кивок, видимо, удовлетворил.
— Ясно, — произнес он и положил руку Сереже на плечо. — Давай вместе.
— Что вместе?
— Мазу держать, как здесь говорят. Ну, стоять друг за друга.
— Зачем мне это?
— Как зачем? Чтобы никто не приставал, не обижал.
— Да меня и так никто не обидит.
— Охотно верю. Но все же…
— Ты меня, Соболь, пойми правильно. Зла я на тебя не держу, понимаю, сильный всегда давит слабого, как в лесу. Но с тобой в одной хевре быть не желаю. Ни к чему мне это.
— Как ни к чему?! Быдло нужно держать в повиновении. Всех этих Косых, Сморчков…
— Держи, не запрещаю. Но я — сам по себе.
— Смотри. А если придет кто-нибудь сильнее тебя? Ловчее?
— Ну и что?
— Ладно, как знаешь. Надеюсь, поперек дороги ты мне не встанешь.
Сережа сплюнул.
— А зачем?
А действительно, зачем? Несмотря на свой довольно скромный вид, Сережа чувствовал — соперников ему здесь нет. И не потому, что он сильнее всех. Может быть, вовсе и не сильнее. Тот же Косой играючи тащил два здоровенных ведра с водой от колодца на кухню, а для Сережи подобная ноша была явно тяжеловата. И в то же время мальчик ощущал в себе огромную силу. Происхождение этой силы оставалось для него непонятно, ее проявление в нужный момент не поддавалось объяснению. Она как бы существовала вне его воли, вне сознания. Взять хотя бы драку с «блатными». Откуда взялась сверкающая ловкость? Случайность? Может быть, и так. А вдруг вовсе нет? Но, честно говоря, Сережа не особенно раздумывал над этим.
В детдоме за ним закрепилось прозвище Дикий. Откуда оно пошло? Кто первый так его назвал? Но ведь назвали. И приклеилось — не оторвать. Правда, Сережа не возражал. Дикий так Дикий.
С сестрой он общался каждый день, но очень скоро между ними словно пролегла едва наметившаяся трещина, которая незаметно, но постоянно все увеличивалась. Евгения стала уже совсем взрослой девушкой. Летом 1940 года ей исполнилось шестнадцать. Как-то она отозвала его в сторону и увела на задворки за сараи.
— Поговорить надо, — односложно объяснила она, сосредоточенно смотря себе под ноги.
Они присели на поломанную скамейку, оставшуюся здесь неведомо с каких пор.
— Давай, говори, — поторопил Сережа.
— Ты знаешь, мне должны паспорт выдать.
— Ну?
— Могут и не дать, а без паспорта… Без документа не проживешь. Даже на работу не устроишься. Вообще без бумажки ты никто. — Она отломила сухую веточку и стала чертить ею по пыльной земле замысловатые зигзаги.
— Что ты все вокруг да около! — не выдержал Сережа.
— Могут паспорт не дать, потому что у нас родители — враги народа.
— Отца ведь убили.
— Ну и что? Все равно. Убили, потому что был беглым. А мать осуждена. Сидит… — Она вздохнула. — Мне директор Николай Иванович говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107