Он переместил свою руку вперед и провел точно таким же властным движением ладонью по ее животу, поднимаясь вверх до груди. Ее тело, прежде сжатое как пружина, распрямилось, спина выгнулась, голова склонилась набок. Губы приоткрылись, и дыхание стало горячим и медленным.
Гриффин, казалось, бесстрастно наблюдал за ней, но внутри у него все пылало. Его возбуждение требовало выхода, требовало ее. И медленно, будто он предлагал ей причащение, он прижал большой палец к ее губам. Она раскрыла губы чуть шире и провела зубами по его коже.
Гриффин рванул ее к себе.
– Помнишь, что я делал с тобой прежде? – спросил он хрипло. Его язык скользнул по нежной и чувствительной коже у нее под ухом. – Помнишь постоялый двор?
Он почувствовал, как она кивнула.
– Я собираюсь повторить это.
Она ответила вздохом. Это был слабый отчаянный звук.
Он быстро расшнуровал ее платье и стянул его через голову. Его рука проникла под ворот ее нижней сорочки, и он обхватил ладонями прохладные груди. Потом рванул ткань и располосовал тонкую сорочку от шеи до колена, обнажив тело соблазнительницы, чтобы полюбоваться им. Кремовая кожа, темные как ночь волосы, соблазнительные изгибы тела, зрелого, будто созданного для ласк мужчины, и маленькие алые бутоны сосков, только и ждавшие его прикосновений.
– Смотри на меня, Рейвен.
Она опустила голову. Темные волосы водопадом заструились по стройным плечам и окутали их, спустились ниже, к бедрам, а ее зеленые глаза под тяжелыми веками приглашали его к дальнейшему. Алые губы были приоткрыты, грудь вздымалась, пальцы медленно перебирали его волосы.
Локтем он раздвинул ее бедра, безмолвно убеждая ее раскрыться для него. Его рука скользнула и обхватила ее ягодицы. Подавшись вперед, Гриффин пробежал языком по горячей и влажной границе ее женственности.
– О нет, – застонала Гвиневра, но ее бедра рванулись вперед и прижались к нему, поддаваясь его прикосновению.
Ощущая головокружение от своей победы, он заскользил рукой по ее жаркому розовому бугорку, раздвигая складки плоти большим пальцем, и снова принялся ласкать ее языком. Движения языка были стремительными и сильными и нацелены точно на гребень ее женственности.
Тело ее взорвалось таким наслаждением, что она не смогла сдержать крик, и ему стоило большого труда удержаться на грани. Его язык снова задвигался, лаская ее ритмичными ударами, которые заставляли ее извиваться. Его руки обхватили ее бедра, и он продолжал ласкать ее языком и шепотом спрашивать о чем-то, но она была не в силах ответить. Он произносил запретные слова о своем желании, не отрывая лица от ее плоти и доводя ее своими ласками почти до исступления. Она трепетала под его прикосновениями. И из пожираемого страстью тела исходили слабые стоны вперемежку с горячими вздохами.
Он еще сильнее раздвинул ее плоть и глубже проник в ее влажную розовую пещеру. Ее крики и стоны становились все громче. Он продолжал ласкать ее языком, а пальцы его проникали в нее все глубже.
Она изнемогала от страсти и издавала непрестанные стоны. Чувствовала, как ее омывают все нарастающие волны. Наконец медленно накатившая на нее волна сотрясла все тело, потом зазмеилась вдоль спины, спустилась вниз по ногам и нахлынула еще раз.
Она запрокинула голову и крепче вцепилась в его волосы.
– Ах, Гриффин! Да… да! – вырвался из ее уст гортанный крик, когда в ней взорвалась новая волна и вывернула ее наизнанку. Гвин падала и падала в реку такого совершенного наслаждения, что ей казалось, будто она умирает. Оно было всюду и стало всем, и она воспринимала его как искупление и спасение.
Он толкнул ее на постель и принялся срывать с себя одежду. Потом лег сверху и стал смотреть на нее, приподнявшись и опираясь на локти.
– Ты моя, – произнес он хриплым шепотом, угнездившись между ее трепещущими бедрами. – Ты моя, – прорычал он снова и с этими словами вошел в нее. Это было плавное, медленное, но решительное движение. Тугая влажная плоть обхватила его по всей длине, пульсируя и затягивая все глубже. – Моя!
– Да, – ответила она, задыхаясь. – Твоя.
Он сделал новый рывок, проникая и медленно продвигаясь вперед.
– Гриффин, – услышал он ее стон.
Глаза ее были полузакрыты, голова металась по подушке туда-сюда в самозабвенном страстном порыве. Ее тело подалось к нему, бедра ритмично задвигались, ногти впились в плечи. В ней бушевала такая же страсть, как в нем, и она платила ему той же мерой.
Это был яростный поединок, и он означал утверждение права обладания и готовность признать это обладание, и в этом почти не было нежности.
Он склонил голову и чуть не коснулся лбом ее груди и продолжал нырять в нее снова и снова, наполняя ее и раздвигая все шире. Ее дыхание стало более ритмичным, а бедра задвигались с большей яростью. Перед ним замаячила возможность освобождения. Он нырнул в нее глубже, движения его стали стремительнее и жестче, и вдруг она замерла.
– О Господи! – услышал он ее шепот.
Гриффин поднял голову. Ее зеленые глаза неотрывно смотрели на него. Он улыбнулся.
Внутри Гвин произошло нечто необычное – возникло ощущение свободы. «О, слава тебе, Господи, за эту нежную гибельную полуулыбку. Он снова мне улыбается!»
Он продолжал продвигаться вперед, бедра его поднялись, а сам он наклонился. Фонтан искр рассыпался по ее спине и животу, искры, пронеслись по всему ее телу вплоть до ног. Он снова задвигался внутри ее тела, все глубже, глубже, будто нащупывал путь к чему-то…
– О Иисусе! – выкрикнула она.
Его темноволосая голова была откинута назад, мышцы на шее напряжены, и когда ладонь его обхватила ее бедро и он нанес очередной удар, в теле Гвин что-то взорвалось. Она содрогнулась и рванулась вперед, охваченная ошеломляющей лавиной огня, ее утроба сокращалась и расслаблялась независимо от ее воли, а мускулы слились с ним в каком-то древнем танце.
Гриффин внезапно выкрикнул ее имя, снова повергнув ее в спазмы наслаждения, походившего на этот раз на утонченную боль и пытку, и в этих спазмах она снова и снова выкрикивала его имя, а тело ее вновь и вновь испытывало сокрушительные взрывы, пока она не изнемогла.
Казалось, они лежали так целую вечность. В голове у нее посветлело. Ее будто омыла свежесть. Она слышала хриплое неровное дыхание Гриффина возле своего уха. Он все еще лежал поверх нее, распростершись в изнеможении, но его вес не давил, напротив, вызывал успокоение. От него исходил мускусный теплый запах, и она вдруг испытала удивительное ощущение принадлежности ему и родства.
– Ты можешь дышать? – донесся до нее его голос, заглушённый ее волосами, в которые уткнулось его лицо, и она ощутила на шее его теплое дыхание.
Гвин обхватила его за талию И крепко сжала. Гриффин прижался губами к ее шее и пробормотал тихим и сонным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Гриффин, казалось, бесстрастно наблюдал за ней, но внутри у него все пылало. Его возбуждение требовало выхода, требовало ее. И медленно, будто он предлагал ей причащение, он прижал большой палец к ее губам. Она раскрыла губы чуть шире и провела зубами по его коже.
Гриффин рванул ее к себе.
– Помнишь, что я делал с тобой прежде? – спросил он хрипло. Его язык скользнул по нежной и чувствительной коже у нее под ухом. – Помнишь постоялый двор?
Он почувствовал, как она кивнула.
– Я собираюсь повторить это.
Она ответила вздохом. Это был слабый отчаянный звук.
Он быстро расшнуровал ее платье и стянул его через голову. Его рука проникла под ворот ее нижней сорочки, и он обхватил ладонями прохладные груди. Потом рванул ткань и располосовал тонкую сорочку от шеи до колена, обнажив тело соблазнительницы, чтобы полюбоваться им. Кремовая кожа, темные как ночь волосы, соблазнительные изгибы тела, зрелого, будто созданного для ласк мужчины, и маленькие алые бутоны сосков, только и ждавшие его прикосновений.
– Смотри на меня, Рейвен.
Она опустила голову. Темные волосы водопадом заструились по стройным плечам и окутали их, спустились ниже, к бедрам, а ее зеленые глаза под тяжелыми веками приглашали его к дальнейшему. Алые губы были приоткрыты, грудь вздымалась, пальцы медленно перебирали его волосы.
Локтем он раздвинул ее бедра, безмолвно убеждая ее раскрыться для него. Его рука скользнула и обхватила ее ягодицы. Подавшись вперед, Гриффин пробежал языком по горячей и влажной границе ее женственности.
– О нет, – застонала Гвиневра, но ее бедра рванулись вперед и прижались к нему, поддаваясь его прикосновению.
Ощущая головокружение от своей победы, он заскользил рукой по ее жаркому розовому бугорку, раздвигая складки плоти большим пальцем, и снова принялся ласкать ее языком. Движения языка были стремительными и сильными и нацелены точно на гребень ее женственности.
Тело ее взорвалось таким наслаждением, что она не смогла сдержать крик, и ему стоило большого труда удержаться на грани. Его язык снова задвигался, лаская ее ритмичными ударами, которые заставляли ее извиваться. Его руки обхватили ее бедра, и он продолжал ласкать ее языком и шепотом спрашивать о чем-то, но она была не в силах ответить. Он произносил запретные слова о своем желании, не отрывая лица от ее плоти и доводя ее своими ласками почти до исступления. Она трепетала под его прикосновениями. И из пожираемого страстью тела исходили слабые стоны вперемежку с горячими вздохами.
Он еще сильнее раздвинул ее плоть и глубже проник в ее влажную розовую пещеру. Ее крики и стоны становились все громче. Он продолжал ласкать ее языком, а пальцы его проникали в нее все глубже.
Она изнемогала от страсти и издавала непрестанные стоны. Чувствовала, как ее омывают все нарастающие волны. Наконец медленно накатившая на нее волна сотрясла все тело, потом зазмеилась вдоль спины, спустилась вниз по ногам и нахлынула еще раз.
Она запрокинула голову и крепче вцепилась в его волосы.
– Ах, Гриффин! Да… да! – вырвался из ее уст гортанный крик, когда в ней взорвалась новая волна и вывернула ее наизнанку. Гвин падала и падала в реку такого совершенного наслаждения, что ей казалось, будто она умирает. Оно было всюду и стало всем, и она воспринимала его как искупление и спасение.
Он толкнул ее на постель и принялся срывать с себя одежду. Потом лег сверху и стал смотреть на нее, приподнявшись и опираясь на локти.
– Ты моя, – произнес он хриплым шепотом, угнездившись между ее трепещущими бедрами. – Ты моя, – прорычал он снова и с этими словами вошел в нее. Это было плавное, медленное, но решительное движение. Тугая влажная плоть обхватила его по всей длине, пульсируя и затягивая все глубже. – Моя!
– Да, – ответила она, задыхаясь. – Твоя.
Он сделал новый рывок, проникая и медленно продвигаясь вперед.
– Гриффин, – услышал он ее стон.
Глаза ее были полузакрыты, голова металась по подушке туда-сюда в самозабвенном страстном порыве. Ее тело подалось к нему, бедра ритмично задвигались, ногти впились в плечи. В ней бушевала такая же страсть, как в нем, и она платила ему той же мерой.
Это был яростный поединок, и он означал утверждение права обладания и готовность признать это обладание, и в этом почти не было нежности.
Он склонил голову и чуть не коснулся лбом ее груди и продолжал нырять в нее снова и снова, наполняя ее и раздвигая все шире. Ее дыхание стало более ритмичным, а бедра задвигались с большей яростью. Перед ним замаячила возможность освобождения. Он нырнул в нее глубже, движения его стали стремительнее и жестче, и вдруг она замерла.
– О Господи! – услышал он ее шепот.
Гриффин поднял голову. Ее зеленые глаза неотрывно смотрели на него. Он улыбнулся.
Внутри Гвин произошло нечто необычное – возникло ощущение свободы. «О, слава тебе, Господи, за эту нежную гибельную полуулыбку. Он снова мне улыбается!»
Он продолжал продвигаться вперед, бедра его поднялись, а сам он наклонился. Фонтан искр рассыпался по ее спине и животу, искры, пронеслись по всему ее телу вплоть до ног. Он снова задвигался внутри ее тела, все глубже, глубже, будто нащупывал путь к чему-то…
– О Иисусе! – выкрикнула она.
Его темноволосая голова была откинута назад, мышцы на шее напряжены, и когда ладонь его обхватила ее бедро и он нанес очередной удар, в теле Гвин что-то взорвалось. Она содрогнулась и рванулась вперед, охваченная ошеломляющей лавиной огня, ее утроба сокращалась и расслаблялась независимо от ее воли, а мускулы слились с ним в каком-то древнем танце.
Гриффин внезапно выкрикнул ее имя, снова повергнув ее в спазмы наслаждения, походившего на этот раз на утонченную боль и пытку, и в этих спазмах она снова и снова выкрикивала его имя, а тело ее вновь и вновь испытывало сокрушительные взрывы, пока она не изнемогла.
Казалось, они лежали так целую вечность. В голове у нее посветлело. Ее будто омыла свежесть. Она слышала хриплое неровное дыхание Гриффина возле своего уха. Он все еще лежал поверх нее, распростершись в изнеможении, но его вес не давил, напротив, вызывал успокоение. От него исходил мускусный теплый запах, и она вдруг испытала удивительное ощущение принадлежности ему и родства.
– Ты можешь дышать? – донесся до нее его голос, заглушённый ее волосами, в которые уткнулось его лицо, и она ощутила на шее его теплое дыхание.
Гвин обхватила его за талию И крепко сжала. Гриффин прижался губами к ее шее и пробормотал тихим и сонным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75