Мирек не мог рассмотреть её лица, но он обратил внимание на иссиня-чёрные волосы, подстриженные в форме каре, и уверенную походку. Она остановилась, рассматривая номера домов. Мирек повернулся и сказал Хайслу:
— Вы правы, отец… но мой кодекс чести не остановит, меня, если женщина сама захочет близости со мной… даже монахиня.
Хайсл собрался что-то ответить, но его прервал звонок в дверь.
* * *
На ужин были спагетти и мясо по-флорентийски. Отец Хайсл сидел напротив Мирека и справа от Ани. Как и обычно, старушка прислуживала молча, едва различимым поклоном благодаря за комплименты в адрес её кулинарного искусства.
Ко времени, когда первое блюдо было закончено, Хайсл начал нервничать. Атмосфера за столом была очень натянутой. Каждое редкое слово отдавало холодом. Мирек вёл себя совершенно не так, как ожидал Хайсл. Поздоровавшись с Аней и будучи ей представлен, Мирек сразу стал жёстким и необщительным. Он почти не ел и только раз пригубил отличного кьянти. Его настроение передалось и Ане. Она неуверенно посматривала на Хайсла. Заметив, что тот тоже волнуется, она спросила:
— Всё в порядке, отец?
Но Мирек не дал немцу ответить. Он едко сказал:
— Нет, отец Хайсл очень огорчён тем, что я надавал сегодня тумаков двум паршивеньким карманникам.
Хайсл раздражённо ответил:
— Я не считаю, что Ане необходимо об этом знать.
Мирек ответил тоже достаточно раздражённо:
— А я думаю как раз наоборот.
Он повернулся к Ане:
— Они попытались украсть у меня кошелёк. Одному я сломал челюсть, притом очень серьёзно. Другой остался без глаза и, пардон, без причиндалов. Отец Хайсл думает, что я несколько погорячился, но я с ним совсем не согласен.
Потом Мирек немного наклонился к ней и указал рукой влево:
— Если что-нибудь подобное случится там, во время нашего путешествия, то я таких подонков убью. Убью их, чтобы они не смогли дать нашего описания. Ты меня понимаешь?
Она согласно кивнула:
— Я знаю, что наше путешествие опасно, но надеюсь, что тебе не придётся никого убивать.
Мирек добавил:
— Ещё один момент. Ты должна знать, что я был против того, чтобы ты со мной ехала. Я очень этого не хотел, но мне пришлось подчиниться.
— Спасибо, что сказал. Я постараюсь быть для тебя как можно более полезной в ходе этого путешествия.
Она говорила спокойно, глядя ему прямо в глаза:
— Я думаю, путешествующая супружеская чета не будет выглядеть особо подозрительной. Я смогу общаться с жителями стран, через которые мы едем, на их родном языке. Я здорова, неглупа и вполне подхожу для этой роли. Ещё до того, как мы доберёмся до Москвы, ты перестанешь жалеть о том, что я — твоя спутница.
Мирек скептически хмыкнул, но ответить не успел, потому что как раз в этот момент в комнату вошла старуха, неся поднос с мясом по-флорентийски. Она положила каждому по порции и ушла, а Мирек повернулся к Хайслу и сказал:
— Вы все, в том числе и Беконный Священник, должны помнить, что самое главное в этом деле — моя конечная цель.
Он указал на Аню:
— Если она мне помешает, я уничтожу её. Если за нами будут гнаться, а она отстанет, я брошу её. Если она будет ранена, я оставлю её.
Всё это было сказано резким тоном. Хайсл заёрзал на своём стуле, согласно кивая Миреку, а Аня сухо сказала:
— Это и так всем ясно, Мирек Скибор. Ладно, раз я твоя жена, я должна знать хоть что-нибудь о твоих привычках и вкусах… Ты любишь музыку?
Хайсл, посмотрев на Мирека, понял, что тот ошеломлён неожиданной сменой темы разговора. Скибор погладил свои теперь уже хорошо заметные усы, пожал плечами и сказал:
— В какой-то мере да.
— А что именно?
Он ответил, как бы защищаясь от её внезапного напора.
— Нашу музыку. Хорошую польскую музыку. Например, сонаты и мазурки Шопена.
Аня довольно улыбнулась:
— Я тоже. Мне нравятся его этюды. Больше всего я люблю «Бабочку». Ты когда-нибудь её слышал?
Мирек кивнул. Отец Хайсл впервые за всё время их беседы заметил, что Скибор немного оживился. В течение следующих двадцати минут до окончания ужина Мирек с Аней болтали о Шопене и вообще о польской музыке. Отец Хайсл, не будучи большим любителем музыки, почти не участвовал в их разговоре.
В конце ужина Мирек отказался от кофе, объявил всем, что ему завтра рано вставать, и покинул Хайсла и Аню. Отец Хайсл мягко сказал Ане:
— Твоя задача не из лёгких, дитя моё. С этим человеком будет трудно. Как бы там ни было, может, ты и будешь находиться в опасности рядом с ним, но, я уверен, опасность не будет исходить от него самого.
— Я думаю, вы правы, отец мой. Но если он сам так жаждет выполнить эту миссию, что готов убивать всех, кто встретится на его пути, значит, это нужно не только церкви, но в какой-то мере и ему самому? Могут ли его амбиции помочь церкви?
Наливая кофе в обе чашки, она вспомнила, что Хайсл обычно клал себе два кусочка сахара и добавлял немного молока.
— Да, Аня. Верь мне, это так. Но я не могу рассказать тебе о конечной цели операции.
— Из опасений, что меня могут схватить?
— Да.
— А не для спокойствия моего духа?
Отец Хайсл взял чашечку, обдумывая ответ. Эта девушка слишком умна для того, чтобы говорить ей всякие банальности. Он отхлебнул немного кофе и спокойно произнёс:
— Я даже этого не могу тебе сказать. Беконный Священник сообщил тебе всё, что ты должна знать. А спокойствие духа тебе принесут молитвы.
Она смиренно ответила:
— Да, отец мой.
Но Хайсл знал, что её ум будет подхлёстывать её любопытство. Он сказал:
— А хорошо ты с ним сегодня справилась! Тебе будет легче, когда он наконец осознает, что ты можешь помочь ему, и когда он привыкнет к тебе.
Аня улыбнулась:
— Не волнуйтесь, у меня с ним всё будет нормально. Я позабочусь о спокойствии своего духа, а вы берегите себя.
* * *
У себя в комнате, наверху, Мирек чувствовал себя обеспокоенным. Эта женщина вывела его из равновесия. Он не мог этого понять, ведь обычно именно он волновал женщин, а не они его. Мирек проанализировал свои впечатления и понял, что произошло. У большинства мужчин существуют фантазии насчёт монахинь, молодых, симпатичных и девственных. Он вспомнил случай из своей карьеры.
Однажды Миреку пришлось допрашивать двух монахинь в Кракове. Их подозревали в связи с диссидентами. Одной из них было лет сорок, она была ничем не привлекательной женщиной. Вторая была симпатичной девушкой. Мирек допрашивал их по отдельности. Допросы были длительными. Когда он допрашивал молоденькую, то почувствовал, что его взгляды, да и вообще просто то, что он — мужчина, производили на монашку определённое впечатление. Она была одета в длинные одеяния. Всё, что он видел, было её лицо. Но он мысленно раздел её, пытаясь представить её скрытое под монашеской одеждой мягкое обнажённое тело, и почувствовал возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Вы правы, отец… но мой кодекс чести не остановит, меня, если женщина сама захочет близости со мной… даже монахиня.
Хайсл собрался что-то ответить, но его прервал звонок в дверь.
* * *
На ужин были спагетти и мясо по-флорентийски. Отец Хайсл сидел напротив Мирека и справа от Ани. Как и обычно, старушка прислуживала молча, едва различимым поклоном благодаря за комплименты в адрес её кулинарного искусства.
Ко времени, когда первое блюдо было закончено, Хайсл начал нервничать. Атмосфера за столом была очень натянутой. Каждое редкое слово отдавало холодом. Мирек вёл себя совершенно не так, как ожидал Хайсл. Поздоровавшись с Аней и будучи ей представлен, Мирек сразу стал жёстким и необщительным. Он почти не ел и только раз пригубил отличного кьянти. Его настроение передалось и Ане. Она неуверенно посматривала на Хайсла. Заметив, что тот тоже волнуется, она спросила:
— Всё в порядке, отец?
Но Мирек не дал немцу ответить. Он едко сказал:
— Нет, отец Хайсл очень огорчён тем, что я надавал сегодня тумаков двум паршивеньким карманникам.
Хайсл раздражённо ответил:
— Я не считаю, что Ане необходимо об этом знать.
Мирек ответил тоже достаточно раздражённо:
— А я думаю как раз наоборот.
Он повернулся к Ане:
— Они попытались украсть у меня кошелёк. Одному я сломал челюсть, притом очень серьёзно. Другой остался без глаза и, пардон, без причиндалов. Отец Хайсл думает, что я несколько погорячился, но я с ним совсем не согласен.
Потом Мирек немного наклонился к ней и указал рукой влево:
— Если что-нибудь подобное случится там, во время нашего путешествия, то я таких подонков убью. Убью их, чтобы они не смогли дать нашего описания. Ты меня понимаешь?
Она согласно кивнула:
— Я знаю, что наше путешествие опасно, но надеюсь, что тебе не придётся никого убивать.
Мирек добавил:
— Ещё один момент. Ты должна знать, что я был против того, чтобы ты со мной ехала. Я очень этого не хотел, но мне пришлось подчиниться.
— Спасибо, что сказал. Я постараюсь быть для тебя как можно более полезной в ходе этого путешествия.
Она говорила спокойно, глядя ему прямо в глаза:
— Я думаю, путешествующая супружеская чета не будет выглядеть особо подозрительной. Я смогу общаться с жителями стран, через которые мы едем, на их родном языке. Я здорова, неглупа и вполне подхожу для этой роли. Ещё до того, как мы доберёмся до Москвы, ты перестанешь жалеть о том, что я — твоя спутница.
Мирек скептически хмыкнул, но ответить не успел, потому что как раз в этот момент в комнату вошла старуха, неся поднос с мясом по-флорентийски. Она положила каждому по порции и ушла, а Мирек повернулся к Хайслу и сказал:
— Вы все, в том числе и Беконный Священник, должны помнить, что самое главное в этом деле — моя конечная цель.
Он указал на Аню:
— Если она мне помешает, я уничтожу её. Если за нами будут гнаться, а она отстанет, я брошу её. Если она будет ранена, я оставлю её.
Всё это было сказано резким тоном. Хайсл заёрзал на своём стуле, согласно кивая Миреку, а Аня сухо сказала:
— Это и так всем ясно, Мирек Скибор. Ладно, раз я твоя жена, я должна знать хоть что-нибудь о твоих привычках и вкусах… Ты любишь музыку?
Хайсл, посмотрев на Мирека, понял, что тот ошеломлён неожиданной сменой темы разговора. Скибор погладил свои теперь уже хорошо заметные усы, пожал плечами и сказал:
— В какой-то мере да.
— А что именно?
Он ответил, как бы защищаясь от её внезапного напора.
— Нашу музыку. Хорошую польскую музыку. Например, сонаты и мазурки Шопена.
Аня довольно улыбнулась:
— Я тоже. Мне нравятся его этюды. Больше всего я люблю «Бабочку». Ты когда-нибудь её слышал?
Мирек кивнул. Отец Хайсл впервые за всё время их беседы заметил, что Скибор немного оживился. В течение следующих двадцати минут до окончания ужина Мирек с Аней болтали о Шопене и вообще о польской музыке. Отец Хайсл, не будучи большим любителем музыки, почти не участвовал в их разговоре.
В конце ужина Мирек отказался от кофе, объявил всем, что ему завтра рано вставать, и покинул Хайсла и Аню. Отец Хайсл мягко сказал Ане:
— Твоя задача не из лёгких, дитя моё. С этим человеком будет трудно. Как бы там ни было, может, ты и будешь находиться в опасности рядом с ним, но, я уверен, опасность не будет исходить от него самого.
— Я думаю, вы правы, отец мой. Но если он сам так жаждет выполнить эту миссию, что готов убивать всех, кто встретится на его пути, значит, это нужно не только церкви, но в какой-то мере и ему самому? Могут ли его амбиции помочь церкви?
Наливая кофе в обе чашки, она вспомнила, что Хайсл обычно клал себе два кусочка сахара и добавлял немного молока.
— Да, Аня. Верь мне, это так. Но я не могу рассказать тебе о конечной цели операции.
— Из опасений, что меня могут схватить?
— Да.
— А не для спокойствия моего духа?
Отец Хайсл взял чашечку, обдумывая ответ. Эта девушка слишком умна для того, чтобы говорить ей всякие банальности. Он отхлебнул немного кофе и спокойно произнёс:
— Я даже этого не могу тебе сказать. Беконный Священник сообщил тебе всё, что ты должна знать. А спокойствие духа тебе принесут молитвы.
Она смиренно ответила:
— Да, отец мой.
Но Хайсл знал, что её ум будет подхлёстывать её любопытство. Он сказал:
— А хорошо ты с ним сегодня справилась! Тебе будет легче, когда он наконец осознает, что ты можешь помочь ему, и когда он привыкнет к тебе.
Аня улыбнулась:
— Не волнуйтесь, у меня с ним всё будет нормально. Я позабочусь о спокойствии своего духа, а вы берегите себя.
* * *
У себя в комнате, наверху, Мирек чувствовал себя обеспокоенным. Эта женщина вывела его из равновесия. Он не мог этого понять, ведь обычно именно он волновал женщин, а не они его. Мирек проанализировал свои впечатления и понял, что произошло. У большинства мужчин существуют фантазии насчёт монахинь, молодых, симпатичных и девственных. Он вспомнил случай из своей карьеры.
Однажды Миреку пришлось допрашивать двух монахинь в Кракове. Их подозревали в связи с диссидентами. Одной из них было лет сорок, она была ничем не привлекательной женщиной. Вторая была симпатичной девушкой. Мирек допрашивал их по отдельности. Допросы были длительными. Когда он допрашивал молоденькую, то почувствовал, что его взгляды, да и вообще просто то, что он — мужчина, производили на монашку определённое впечатление. Она была одета в длинные одеяния. Всё, что он видел, было её лицо. Но он мысленно раздел её, пытаясь представить её скрытое под монашеской одеждой мягкое обнажённое тело, и почувствовал возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96