Её очарование не действовало разве что на Элейджа, он, да ещё его секретарь, Юфнаресс Антайи, умудрялись держать между собой и Леди приличную дистанцию, не позволяя себе увлечься. Впрочем, обоих Локита откровенно недолюбливала, словно платя взаимностью на их нелюбовь.
— Ох, уж этот Элейдж, — говорила она сладко, рассматривая своё отражение. — Старомоден и древен, как тот, чьё прозвище ему дали. Он отстал от времени, он совершенно не считается с реалиями нынешнего дня. Он неплохой специалист, но, ...но он всё чаще откровенно мешает. Гнать таких из Сената, в шею. Но не могу, народ его любит, но пусть только чего-нибудь наворотит, выгоню без жалости. На Софро нужны люди молодые и смелые, как ты. Не правда ли?
Он смутился, а Локита улыбнулась ласково. Её глаза сияли бриллиантовым блеском, как сияли редко когда. Но отчего-то он чувствовал в чистом, приятном голосе фальшь, сладкую неискренность, непонимание и совершенное безразличие.
— Мальчик мой, — продолжала она сладко, не обращая внимания на его смущение, на то, что у него полыхали от стыда, что выслушивает такое, молча, щеки, — не надо стесняться комплиментов. Тем более что ты их заслужил. Тебя ждёт великое будущее. А Элейдж — старый трухлявый пень, и место ему, где угодно, только не в Сенате. Надо быть ослом, что б проглядеть бунт на Рэне, а ведь это — его Сектор. Его слегка оправдывает только то, что и Стратеги пропустили бунт. Надо было тогда его выгнать, но, ...но не к чему было, формально, придраться.
Илант вспомнил недоумение, проступившее на её лице, сдержанное, слабое, выглядевшее как тень удивления на любом ином лице, но для неё это была весьма заметно проступившее на лице чувство, когда она поняла, что он отнюдь не разделяет ее взглядов. Он потер ладонь о ладонь, словно от озноба. Он слишком уважал Элейджа, что б разделять подобное мнение.
Идти к ней, в её покои не хотелось, не хотелось слышать её карамельно-сладкого: «мальчик мой», улыбаться, разговаривая с очередным из её кавалеров — молодым, здоровым, сильным, самоуверенным красавцем, что, будучи ненамного старше Иланта, и не имея стольких событий за плечами, сколько их было у него, смотрел на него, как на ребёнка. Свысока и чуть с насмешкой, как и сама Локита. Усмехаясь неизвестно чему, что можно было принять за скрытую издевку.
Илант замечал, как, побыв рядом с ней, мужчины становятся похожими на неё. Как меняется всё — интонации, высказывания, выражение лица и жесты, мимика и мысли, как на лицах проступает лёгкая вуаль высокомерия, незаметного сразу поверхностному взгляду, но если присматриваться, то очевидного.
Вздохнув, юноша поднялся на ноги, посмотрел на здание Сената, подумав, зашагал прочь. Захотелось провести ночь где-то ещё, но не в этих опустевших, словно вымерших садах. На выходе он кивнул парням из спецслужб, и усмехнулся — лицо одного показалось знакомым, не успело забыться, кажется, тому вчера улыбалась бабка. Молодой человек улыбнулся в ответ.
— Я в город, — сообщил Илант, — прогуляюсь. Пусть не ищут.
Караульный усмехнулся, подмигнул понимающе. «И ничего ты не понимаешь, — подумал Илант, — надоело здесь и не нужны мне никакие связи на одну ночь. Хочется чего-то иного — покоя, свободы...»
Он зашагал быстро, не оборачиваясь. Сады Сената плавно перетекли в городские сады, если б не эта охрана по периметру, не было б заметно границы. Аллея уводила вниз, к заливу, на берегах которого, на холмах, расположился город. Навстречу стал попадаться люди, шли парами, группами, ошеломлённые городом и ночью, поражённые великолепием Софро, её необычностью, не замечавшие того, что разглядел он сам, то, что Софро, совсем не та Софро, которой была когда-то, каких-то пять лет тому назад.
Спускаясь к морю, он решил пройти мимо здания лётной Академии, когда-то его влекло туда, и, как любой мальчишка, он бредил звездами и полётами, мечтая о форме пилота Даль-разведки.
Проходя мимо серого здания рвущегося ввысь, Илант усмехнулся, вспомнив, что Аторису Ордо, некогда учившемуся в стенах этого здания, не было равных среди пилотов. И это тоже не было секретом ни для кого, как и семь его звезд — высших наград для пилота.
Стало смешно, почти до слёз, ведь, до бунта, Ордо если и не ходил в героях, то только благодаря потере корабля и странной истории, отголоски которой до сих пор ходили по Лиге. После бунта об Ордо, само собой, разумеется, старались не вспоминать. «Интересно, — подумал юноша вдруг, почему же Ордо все же поднял бунт? Что тому причиной?»
Парикмахер быстро и споро начёсывал локоны, укладывал их в причудливую причёску, но иногда неловко задевал какую-то прядь, заставляя господина нервно поджимать губы. Да-Деган сидел перед зеркалом, наблюдая за происходящим за его спиной, и мысленно поругивался. Шёл второй час, как он занял это место, а конца происходящему заметно не было. К тому же парочка слуг усердно трудилась, пытаясь привести его руки в законченно — совершенный вид.
Управляющий стоял чуть поодаль, не понимая, зачем его позвали, руками, уверенно обхватив рукоятку хлыста. Он не поигрывал ей, как Илант, держал жёстко и умело.
«Не нравишься ты мне, — мысленно отметил Да-Деган, — только два дня прошло, а в доме совсем иная атмосфера, хоть беги из него, и я знаю, чьих это рук дело». Он высвободил левую руку, поманил управляющего к себе небрежным и одновременно ленивым жестом.
— Ты по что ударил вчера мальчишку на кухне? — спросил неодобрительно.
— Нерадив, — коротко ответил управляющий, — больше спит и ест, нежели работает.
Да-Деган вопросительно вздёрнул бровь.
— Неужто, — проговорил, насмехаясь, — если б он только спал и ел, был бы не таким тощим. Придумай иное объяснение.
— Я уже сказал, что он нерадив.
Да-Деган вздохнул.
— Друг мой, — проговорил донельзя ласково, так что в голосе почувствовалась приторная сладость, — я не люблю, когда в моём доме размахивают плетью. Когда не находится слов, что б убедить рабочих в том, что работа — насущная потребность и необходимость, тогда и хватаются за плеть, но это так же говорит и о некомпетентности управляющего. Еще раз случится подобный инцидент, и можешь считать себя уволенным без выходного пособия. Считай данный разговор первым и последним предупреждением. На твоё место найдётся не один десяток желающих, я ведь плачу так, что жизнь кажется райской, даже если принимать во внимание все мои прихоти. Ты согласен?
Управляющий нехотя кивнул.
— Это так, — согласился с утверждением хозяина, — платите вы по-царски.
— Я никогда не видел, что б Илант размахивал плетью, — проговорил Да-Деган с грустью, — у него всегда находились аргументы, заставляющие пошевеливаться лентяев.
— Говорят, ваш Илант был замешан в связях с повстанцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
— Ох, уж этот Элейдж, — говорила она сладко, рассматривая своё отражение. — Старомоден и древен, как тот, чьё прозвище ему дали. Он отстал от времени, он совершенно не считается с реалиями нынешнего дня. Он неплохой специалист, но, ...но он всё чаще откровенно мешает. Гнать таких из Сената, в шею. Но не могу, народ его любит, но пусть только чего-нибудь наворотит, выгоню без жалости. На Софро нужны люди молодые и смелые, как ты. Не правда ли?
Он смутился, а Локита улыбнулась ласково. Её глаза сияли бриллиантовым блеском, как сияли редко когда. Но отчего-то он чувствовал в чистом, приятном голосе фальшь, сладкую неискренность, непонимание и совершенное безразличие.
— Мальчик мой, — продолжала она сладко, не обращая внимания на его смущение, на то, что у него полыхали от стыда, что выслушивает такое, молча, щеки, — не надо стесняться комплиментов. Тем более что ты их заслужил. Тебя ждёт великое будущее. А Элейдж — старый трухлявый пень, и место ему, где угодно, только не в Сенате. Надо быть ослом, что б проглядеть бунт на Рэне, а ведь это — его Сектор. Его слегка оправдывает только то, что и Стратеги пропустили бунт. Надо было тогда его выгнать, но, ...но не к чему было, формально, придраться.
Илант вспомнил недоумение, проступившее на её лице, сдержанное, слабое, выглядевшее как тень удивления на любом ином лице, но для неё это была весьма заметно проступившее на лице чувство, когда она поняла, что он отнюдь не разделяет ее взглядов. Он потер ладонь о ладонь, словно от озноба. Он слишком уважал Элейджа, что б разделять подобное мнение.
Идти к ней, в её покои не хотелось, не хотелось слышать её карамельно-сладкого: «мальчик мой», улыбаться, разговаривая с очередным из её кавалеров — молодым, здоровым, сильным, самоуверенным красавцем, что, будучи ненамного старше Иланта, и не имея стольких событий за плечами, сколько их было у него, смотрел на него, как на ребёнка. Свысока и чуть с насмешкой, как и сама Локита. Усмехаясь неизвестно чему, что можно было принять за скрытую издевку.
Илант замечал, как, побыв рядом с ней, мужчины становятся похожими на неё. Как меняется всё — интонации, высказывания, выражение лица и жесты, мимика и мысли, как на лицах проступает лёгкая вуаль высокомерия, незаметного сразу поверхностному взгляду, но если присматриваться, то очевидного.
Вздохнув, юноша поднялся на ноги, посмотрел на здание Сената, подумав, зашагал прочь. Захотелось провести ночь где-то ещё, но не в этих опустевших, словно вымерших садах. На выходе он кивнул парням из спецслужб, и усмехнулся — лицо одного показалось знакомым, не успело забыться, кажется, тому вчера улыбалась бабка. Молодой человек улыбнулся в ответ.
— Я в город, — сообщил Илант, — прогуляюсь. Пусть не ищут.
Караульный усмехнулся, подмигнул понимающе. «И ничего ты не понимаешь, — подумал Илант, — надоело здесь и не нужны мне никакие связи на одну ночь. Хочется чего-то иного — покоя, свободы...»
Он зашагал быстро, не оборачиваясь. Сады Сената плавно перетекли в городские сады, если б не эта охрана по периметру, не было б заметно границы. Аллея уводила вниз, к заливу, на берегах которого, на холмах, расположился город. Навстречу стал попадаться люди, шли парами, группами, ошеломлённые городом и ночью, поражённые великолепием Софро, её необычностью, не замечавшие того, что разглядел он сам, то, что Софро, совсем не та Софро, которой была когда-то, каких-то пять лет тому назад.
Спускаясь к морю, он решил пройти мимо здания лётной Академии, когда-то его влекло туда, и, как любой мальчишка, он бредил звездами и полётами, мечтая о форме пилота Даль-разведки.
Проходя мимо серого здания рвущегося ввысь, Илант усмехнулся, вспомнив, что Аторису Ордо, некогда учившемуся в стенах этого здания, не было равных среди пилотов. И это тоже не было секретом ни для кого, как и семь его звезд — высших наград для пилота.
Стало смешно, почти до слёз, ведь, до бунта, Ордо если и не ходил в героях, то только благодаря потере корабля и странной истории, отголоски которой до сих пор ходили по Лиге. После бунта об Ордо, само собой, разумеется, старались не вспоминать. «Интересно, — подумал юноша вдруг, почему же Ордо все же поднял бунт? Что тому причиной?»
Парикмахер быстро и споро начёсывал локоны, укладывал их в причудливую причёску, но иногда неловко задевал какую-то прядь, заставляя господина нервно поджимать губы. Да-Деган сидел перед зеркалом, наблюдая за происходящим за его спиной, и мысленно поругивался. Шёл второй час, как он занял это место, а конца происходящему заметно не было. К тому же парочка слуг усердно трудилась, пытаясь привести его руки в законченно — совершенный вид.
Управляющий стоял чуть поодаль, не понимая, зачем его позвали, руками, уверенно обхватив рукоятку хлыста. Он не поигрывал ей, как Илант, держал жёстко и умело.
«Не нравишься ты мне, — мысленно отметил Да-Деган, — только два дня прошло, а в доме совсем иная атмосфера, хоть беги из него, и я знаю, чьих это рук дело». Он высвободил левую руку, поманил управляющего к себе небрежным и одновременно ленивым жестом.
— Ты по что ударил вчера мальчишку на кухне? — спросил неодобрительно.
— Нерадив, — коротко ответил управляющий, — больше спит и ест, нежели работает.
Да-Деган вопросительно вздёрнул бровь.
— Неужто, — проговорил, насмехаясь, — если б он только спал и ел, был бы не таким тощим. Придумай иное объяснение.
— Я уже сказал, что он нерадив.
Да-Деган вздохнул.
— Друг мой, — проговорил донельзя ласково, так что в голосе почувствовалась приторная сладость, — я не люблю, когда в моём доме размахивают плетью. Когда не находится слов, что б убедить рабочих в том, что работа — насущная потребность и необходимость, тогда и хватаются за плеть, но это так же говорит и о некомпетентности управляющего. Еще раз случится подобный инцидент, и можешь считать себя уволенным без выходного пособия. Считай данный разговор первым и последним предупреждением. На твоё место найдётся не один десяток желающих, я ведь плачу так, что жизнь кажется райской, даже если принимать во внимание все мои прихоти. Ты согласен?
Управляющий нехотя кивнул.
— Это так, — согласился с утверждением хозяина, — платите вы по-царски.
— Я никогда не видел, что б Илант размахивал плетью, — проговорил Да-Деган с грустью, — у него всегда находились аргументы, заставляющие пошевеливаться лентяев.
— Говорят, ваш Илант был замешан в связях с повстанцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181