Но теперь он наконец видел выход. Все произошедшее было ужасной ошибкой, и все случилось по его вине. Его место со своей семьей и с Лиз, и он заставит ее понять это.
На мгновение он позволил себе нарисовать сцену, которая ждет его в Кроссуэйз: гудящий камин (не уголь, а поленья), теплый дом, наполненный запахом хвои и яблоневых дров, а может быть, и пирога с мясом. И еще будет елка. Он постучит в дверь, ему откроет Лиз, и рядом будут Джейми и Дейзи. Он не знает как, но, несмотря на ее протесты, он убедит ее, что ему бесконечно жаль и что она должна принять его назад. Побежденная доводами, которые он пока не сформулировал, она откроет ему свои объятия и простит его, и они снова станут счастливой семьей, празднующей Рождество. Горя нетерпением скорее добраться, Дэвид прибавил скорость.
Однако, еще только остановив машину на дорожке у дома, он заподозрил что-то неладное. Из трубы не вился дымок, бледно-серый на фоне густых синих зимних сумерек, как он видел в своем воображении, а глубокая сельская тишина не нарушалась смехом и рождественскими гимнами, несущимися из коттеджа.
Оставив подарки в машине, он побежал по дорожке к дому, пытаясь подавить в себе растущую панику. Звук собственных шагов по шуршащему гравию оглушал его. На секунду он остановился, услышав незнакомое уханье, но потом понял, что это стучит его сердце.
И вот он у темного и пустого дома. Боль в груди была такой сильной, что Дэвиду показалось, будто у него сердечный приступ. Какая жестокая ирония. Блудный сын возвращается и умирает на пороге отчего дома. Но потом он понял, что это была просто реакция на горькое разочарование. Лиз и детей не было дома.
В слабой надежде Дэвид подергал входную дверь и обнаружил, что она заперта на два замка. Лиз никогда не делала этого, уходя на полчаса. Он припомнил, как она смеялась в самом начале их жизни здесь над его привычкой запирать дверь на два замка каждый раз, отправляясь в сельскую лавку. «Видишь ли, это тебе не Лондон», – подшучивала она над ним, и он тоже смеялся и демонстративно оставлял дверь открытой настежь. И их ни разу не обокрали.
Было невозможно представить себе взломщиков в Симингтоне. Они словно признавали покой этого места и не осмеливались нарушить его.
И тут ему пришла в голову идея. Его ключи. Может быть, его ключи от коттеджа с ним. Он побежал к машине и перерыл весь свой портфель. И тогда вспомнил, где они были. В маленьком ящике ночного столика возле кровати Бритт.
Он сидел в темной машине и спрашивал себя, нуда Лиз могла уйти. К Джинни? Но тогда она не стала бы запирать дом на два замка. К матери? Ну, конечно же, как ему раньше не пришло это в голову. Она, наверное, на Рождество перебралась и матери, чтобы не встречать его одной здесь.
У Дэвида мелькнула мысль сейчас же поехать туда. Но он вспомнил Элеонор с ее холодной патрицианской элегантностью, и его решимость угасла. Лиз обожала свою мать и считала ее нежной и любящей, но Дэвид никогда не чувствовал, что эта любовь распространяется и на выходца из низших классов, пришельца с севера, укравшего ее прекрасную дочь у банкира или у биржевого воротилы, за которого ей следовало выйти замуж. А теперь он вдобавок еще обидел и бросил ее.
Нет, туда он пойти не может. И уж во всяком случае там не место для того, чтобы убеждать Лиз в его искренности. Ее мать, держась в тени, будет исподволь напоминать ей об очевидной истине, которая, как он твердо верил в глубине души, истиной вовсе не была, во всяком случае сейчас, – что он уже однажды причинил ей боль и может сделать это снова.
Да мать просто скажет ей, как сказала бы на ее месте любая мать, что будет безумием принять его обратно. Элеонор не будет делать никаких скидок, она не в состоянии допустить даже мысли, что в крахе их брака может быть доля вины и ее дочери.
Не делай этого, наверняка посоветует она, не загоняй себя в ловушку мазохистских отношений, ты молода. Помни, что люди не меняются, почти не меняются. Ты еще встретишь кого-нибудь. Хорошего человека, который даст тебе чувство безопасности.
Но Дэвид знал, что ее совет будет неправильным. Он хороший человек, и он может дать Лиз столько чувства безопасности, сколько она захочет. Если только она даст ему еще один шанс.
По крайней мере, надо оставить подарки на пороге, чтобы Лиз знала, что он был здесь. Он аккуратно распаковал их и перенес к крыльцу. На темном крыльце они выглядели бесформенной кучей, словно были свалены сюда по ошибке. Дэвид понял, что эта куча могла привлечь чье-то внимание и навести на мысль, что дом пуст. Нет, он не может оставить подарки здесь. Ему лучше забрать их и привезти снова после Рождества.
Снова запаковывая подарки, он решил обязательно оставить что-то, например, записку, что свидетельствовало бы о том, что он был здесь. Но что написать в записке? Нет, он должен обратиться к ней лично, отвести ее возражения и убедить ее своими аргументами и своей любовью. Его лучший союзник – неожиданность.
Когда Дэвид вернулся в машину, ему впервые пришла в голову мысль, что он не имеет ни малейшего представления о том, куда теперь ехать. Его мечта кончалась на том, что он окажется здесь, перед камином и с Лиз. Никто никогда не принимает мер на тот случай, что мечта не сбудется, не допускал такой возможности и он.
О возвращении к Бритт не могло быть и речи, а если он вернется в свой дом, то она до него доберется. Если он выключит телефон, она станет караулить его снаружи. Он знает Бритт. Дэвид с усмешкой подумал о том, что сам сейчас караулил у дома Лиз, как Бритт караулила бы у его дома. Вечный треугольник. Избитая ситуация, которая портила людям жизнь от начала времен. Когда Адам и Ева были единственными людьми на земле, Ева затеяла какие-то шуры-муры со змеем.
Как насчет друзей? Ведь должны же быть у него друзья, к которым он мог бы завалиться. Но Дэвид вдруг с содроганием осознал, что у него почти нет друзей, достаточно близких для того, чтобы к ним можно было перебраться на два предрождественских дня. Все его друзья были их общими с Лиз друзьями, и, уйдя от нее, он вычеркнул себя из их записных книжек. На секунду он представил себе едва скрываемые ужас и изумление на лицах Берта и его семьи, если он явится на порог их дома в Пиннере, подобно рождественскому гному Скруджу.
А потом он вспомнил, что есть место, нуда он может поехать и где Бритт не найдет его. И никто другой не найдет. С внезапным беспокойством Дэвид обшарил карманы своей куртки в поисках связки ключей. Вот этот ключ.
Он встретит Рождество один. И невольно подумалось о немыслимом: что ему делать с остатком его жизни, если Лиз не захочет, чтобы он вернулся.
Глава 21
Был седьмой час, когда Лиз остановила машину возле коттеджа и понесла уже выкупанную и в спальной пижаме Дейзи наверх, в ее кроватку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
На мгновение он позволил себе нарисовать сцену, которая ждет его в Кроссуэйз: гудящий камин (не уголь, а поленья), теплый дом, наполненный запахом хвои и яблоневых дров, а может быть, и пирога с мясом. И еще будет елка. Он постучит в дверь, ему откроет Лиз, и рядом будут Джейми и Дейзи. Он не знает как, но, несмотря на ее протесты, он убедит ее, что ему бесконечно жаль и что она должна принять его назад. Побежденная доводами, которые он пока не сформулировал, она откроет ему свои объятия и простит его, и они снова станут счастливой семьей, празднующей Рождество. Горя нетерпением скорее добраться, Дэвид прибавил скорость.
Однако, еще только остановив машину на дорожке у дома, он заподозрил что-то неладное. Из трубы не вился дымок, бледно-серый на фоне густых синих зимних сумерек, как он видел в своем воображении, а глубокая сельская тишина не нарушалась смехом и рождественскими гимнами, несущимися из коттеджа.
Оставив подарки в машине, он побежал по дорожке к дому, пытаясь подавить в себе растущую панику. Звук собственных шагов по шуршащему гравию оглушал его. На секунду он остановился, услышав незнакомое уханье, но потом понял, что это стучит его сердце.
И вот он у темного и пустого дома. Боль в груди была такой сильной, что Дэвиду показалось, будто у него сердечный приступ. Какая жестокая ирония. Блудный сын возвращается и умирает на пороге отчего дома. Но потом он понял, что это была просто реакция на горькое разочарование. Лиз и детей не было дома.
В слабой надежде Дэвид подергал входную дверь и обнаружил, что она заперта на два замка. Лиз никогда не делала этого, уходя на полчаса. Он припомнил, как она смеялась в самом начале их жизни здесь над его привычкой запирать дверь на два замка каждый раз, отправляясь в сельскую лавку. «Видишь ли, это тебе не Лондон», – подшучивала она над ним, и он тоже смеялся и демонстративно оставлял дверь открытой настежь. И их ни разу не обокрали.
Было невозможно представить себе взломщиков в Симингтоне. Они словно признавали покой этого места и не осмеливались нарушить его.
И тут ему пришла в голову идея. Его ключи. Может быть, его ключи от коттеджа с ним. Он побежал к машине и перерыл весь свой портфель. И тогда вспомнил, где они были. В маленьком ящике ночного столика возле кровати Бритт.
Он сидел в темной машине и спрашивал себя, нуда Лиз могла уйти. К Джинни? Но тогда она не стала бы запирать дом на два замка. К матери? Ну, конечно же, как ему раньше не пришло это в голову. Она, наверное, на Рождество перебралась и матери, чтобы не встречать его одной здесь.
У Дэвида мелькнула мысль сейчас же поехать туда. Но он вспомнил Элеонор с ее холодной патрицианской элегантностью, и его решимость угасла. Лиз обожала свою мать и считала ее нежной и любящей, но Дэвид никогда не чувствовал, что эта любовь распространяется и на выходца из низших классов, пришельца с севера, укравшего ее прекрасную дочь у банкира или у биржевого воротилы, за которого ей следовало выйти замуж. А теперь он вдобавок еще обидел и бросил ее.
Нет, туда он пойти не может. И уж во всяком случае там не место для того, чтобы убеждать Лиз в его искренности. Ее мать, держась в тени, будет исподволь напоминать ей об очевидной истине, которая, как он твердо верил в глубине души, истиной вовсе не была, во всяком случае сейчас, – что он уже однажды причинил ей боль и может сделать это снова.
Да мать просто скажет ей, как сказала бы на ее месте любая мать, что будет безумием принять его обратно. Элеонор не будет делать никаких скидок, она не в состоянии допустить даже мысли, что в крахе их брака может быть доля вины и ее дочери.
Не делай этого, наверняка посоветует она, не загоняй себя в ловушку мазохистских отношений, ты молода. Помни, что люди не меняются, почти не меняются. Ты еще встретишь кого-нибудь. Хорошего человека, который даст тебе чувство безопасности.
Но Дэвид знал, что ее совет будет неправильным. Он хороший человек, и он может дать Лиз столько чувства безопасности, сколько она захочет. Если только она даст ему еще один шанс.
По крайней мере, надо оставить подарки на пороге, чтобы Лиз знала, что он был здесь. Он аккуратно распаковал их и перенес к крыльцу. На темном крыльце они выглядели бесформенной кучей, словно были свалены сюда по ошибке. Дэвид понял, что эта куча могла привлечь чье-то внимание и навести на мысль, что дом пуст. Нет, он не может оставить подарки здесь. Ему лучше забрать их и привезти снова после Рождества.
Снова запаковывая подарки, он решил обязательно оставить что-то, например, записку, что свидетельствовало бы о том, что он был здесь. Но что написать в записке? Нет, он должен обратиться к ней лично, отвести ее возражения и убедить ее своими аргументами и своей любовью. Его лучший союзник – неожиданность.
Когда Дэвид вернулся в машину, ему впервые пришла в голову мысль, что он не имеет ни малейшего представления о том, куда теперь ехать. Его мечта кончалась на том, что он окажется здесь, перед камином и с Лиз. Никто никогда не принимает мер на тот случай, что мечта не сбудется, не допускал такой возможности и он.
О возвращении к Бритт не могло быть и речи, а если он вернется в свой дом, то она до него доберется. Если он выключит телефон, она станет караулить его снаружи. Он знает Бритт. Дэвид с усмешкой подумал о том, что сам сейчас караулил у дома Лиз, как Бритт караулила бы у его дома. Вечный треугольник. Избитая ситуация, которая портила людям жизнь от начала времен. Когда Адам и Ева были единственными людьми на земле, Ева затеяла какие-то шуры-муры со змеем.
Как насчет друзей? Ведь должны же быть у него друзья, к которым он мог бы завалиться. Но Дэвид вдруг с содроганием осознал, что у него почти нет друзей, достаточно близких для того, чтобы к ним можно было перебраться на два предрождественских дня. Все его друзья были их общими с Лиз друзьями, и, уйдя от нее, он вычеркнул себя из их записных книжек. На секунду он представил себе едва скрываемые ужас и изумление на лицах Берта и его семьи, если он явится на порог их дома в Пиннере, подобно рождественскому гному Скруджу.
А потом он вспомнил, что есть место, нуда он может поехать и где Бритт не найдет его. И никто другой не найдет. С внезапным беспокойством Дэвид обшарил карманы своей куртки в поисках связки ключей. Вот этот ключ.
Он встретит Рождество один. И невольно подумалось о немыслимом: что ему делать с остатком его жизни, если Лиз не захочет, чтобы он вернулся.
Глава 21
Был седьмой час, когда Лиз остановила машину возле коттеджа и понесла уже выкупанную и в спальной пижаме Дейзи наверх, в ее кроватку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130