Это была постель, сооруженная из двух положенных друг на друга старых матрасов. Но в отличие от всех остальных самодельных постелей из ветхих спальных мешков и грязных изношенных пальто, эта была аккуратно застелена отжившими свой век простынями и старательно подоткнутым одеялом и снабжена подушкой в виде наволочки, набитой газетами. Рядом с ней импровизированным ночным столиком стояла перевернутая картонная коробка.
Посреди всей этой безнадежности и запустения кто-то пытался создать свой маленький дом, свою крепость против напастей этого враждебного мира.
Поднимаясь по лестнице к вокзалу, Лиз чувствовала навертывающиеся на глаза слезы, и в ней росло твердое убеждение: «Метро ТВ» должна сделать что-то, чтобы помочь этим людям.
– Ну так, Лиз, в чем дело? – Джинни через ресторанный столик ободряюще улыбнулась своей подруге. – Раньше у тебя не было такого кислого настроения.
– Да, я знаю, – уныло проговорила Лиз. – Просто все считают, что у меня все в порядке, а на самом деле я отчаянно пытаюсь удержать все как есть. Я всегда стремилась к успеху, а теперь, когда я его добилась, у меня нет счастья. Это, наверное, звучит странно, но мне, похоже, не удалось запихнуть все в мою жизнь так, чтобы там еще осталось место и для меня. Я теряю силы, пытаясь совместить работу, детей, домашнее хозяйство и редкие встречи с моими друзьями! Я вижу, что для одной жизни это слишком много.
– А разве Дэвид не помогает тебе сейчас, когда ты так загружена?
– Помогает, конечно, немного помогает, но он ведь мужчина, Джинни, а ты же знаешь, что такое мужчины! Воспоминания об одном походе в супермаркет хранятся в мужской голове пять лет, и все эти пять лет они то и дело твердят: «За продуктами в семье всегда хожу я»!
Джинни усмехнулась:
– Я понимаю, о чем ты говоришь. Но нельзя ли избавиться от части забот?
– Не знаю. Я все время стараюсь, но работы так много. А на службе ты чувствуешь, что свое дело должна делать не просто так, как его делал бы мужчина, а еще лучше!
– Я не понимаю, откуда ты берешь на все это силы.
– И я не понимаю. Иногда мне приходит в голову дикая фантазия: уехать куда-нибудь в глушь и предоставить им возможность разбираться во всем без меня.
– Ты никогда не сделаешь этого. Ты привыкла вертеться в центре событий и в глуши умрешь с тоски.
– Думаешь, умру? – Секунду Лиз выглядела серьезной. – Пожалуй, ты права.
Мел перемотала ленту своего автоответчика и прослушала запись еще раз. Она знала, что это бесполезно, что там не было звонка от Гарта, но не могла лишить себя еще двух минут бесплодной надежды. Может быть, запись затерялась где-нибудь в конце ленты, и она пропустила ее.
Ни-че-го. Пусто. После той, проведенной вместе славной ночи прошла целая неделя. Неделя, когда она вскакивала к каждому звонку, когда она каждое утро мыла голову на случай, если он зайдет на работу, когда она не один раз засыпала, не смыв косметику, но обновляла ее каждое утро. А телефон все не звонил, и у нее было такое чувство, что если он и приходил в редакцию «Фемины», то нарочно выбирал для этого такое время, когда ее там не было.
Напряжение убивало ее. Мел решила, что, если он не позвонит до завтрашнего дня, она изорвет в клочья свои купленные специально для него у Джанет Рейджер ажурные трусики и отправит их ему почтой. «Вот вам взаимопонимание между мужчинами и женщинами, – в ярости думала она. – Я видела в этом начало тридцатилетней счастливой совместной жизни, а для него это было развлечение на одну ночь».
И для ее оскорбленного самолюбия не было даже той спасительной лазейки, что он мог потерять ее телефон. Черт возьми, он работал в «Фемине»! И потом, она ведь оставила свой номер на его автоответчике. Даже дважды. Теперь, глядя назад, можно признать эту мысль не самой удачной. С другой стороны, Мел, основываясь на своем знании отношений десяти ее знакомых женщин со знакомыми им мужчинами, была склонна разрешить сомнение в пользу провинившегося и принять как гипотезу, что это была вынужденная отлучка. Ее палец неудержимо тянуло к диску телефона.
Может быть, ей лучше оставить ему еще одно коротенькое послание, просто для того, чтобы перестраховаться.
После трех гудков его автоответчик включился.
– Привет, – сказал он голосом Гарта, – это Гарт. Сейчас меня нет дома, но после гудка вы можете оставить мне свое сообщение.
Мел на секунду задумалась. Надо сказать что-нибудь приветливое и остроумное. Ничего выходящего за рамки.
– Привет, Гарт, это Мел. Сейчас семь часов, и я дома, так что, если ты зайдешь и изнасилуешь меня, я возражать не стану. Пока.
– Эта серия передач про бездомных, Лиз, – Конрад ковырнул рукопись своей авторучкой, словно это было нечто неприятное, оставленное на его рабочем столе кошкой, – выглядит очень скучной и очень, очень дорогостоящей.
«Так, – подумала Лиз, – началось». Она работала над этими передачами уже два месяца, и не было недели без стычки с Конрадом по поводу его согласия на что-нибудь более спорное, чем телевикторина или развлекательное шоу. Она начинала думать, что Бритт была права: Конрад взял ее только в качестве украшения витрины, и теперь, когда «Метро ТВ» уже вела передачи, он начал смотреть на нее, как на досадную помеху.
Она всегда знала, что ей не избежать генерального сражения за этот сериал. Конечно, нельзя сказать, что она постоянно пыталась навязывать серьезные программы упирающейся аудитории. Некоторые из ее развлекательных программ имели заметный успех, и количество зрителей у «Метро ТВ» было таким, что оставались довольны самые придирчивые рекламодатели.
Но это был проект, который она решила довести до конца во что бы то ни стало.
С того самого вечера, когда Лиз своими глазами увидела «картонный город», ей стало ясно, что «Метро ТВ» должна дать бой этому позору у собственного порога. Однако она должна была убедить в необходимости этого и Конрада. Не только ради людей, которых она видела тем вечером, но и ради самой себя. Эту битву она должна была выиграть. И все должны были видеть, что ее выиграла она. Она обвела взглядом пятерых заведующих отделами, сидящих вокруг стола. Как и все сотрудники компании, они хотят знать, кто ею руководит. Она или Конрад. И им нужно узнать это поскорее.
– Послушай, Конрад, – для начала она решила пустить в ход обаяние, – мы даем достаточно телевикторин, чтобы рекламодатели чувствовали себя на седьмом небе. Но нам нужно подумать и о нашем имидже как серьезной телекомпании тоже. Ты когда-нибудь видел, как это все выглядит в действительности?
Зрелище той трогательной картонной постели иногда целыми днями стояло у нее перед глазами.
– Тысячи людей влачат жалкое существование прямо на улицах, словно Лондон – какие-нибудь трущобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Посреди всей этой безнадежности и запустения кто-то пытался создать свой маленький дом, свою крепость против напастей этого враждебного мира.
Поднимаясь по лестнице к вокзалу, Лиз чувствовала навертывающиеся на глаза слезы, и в ней росло твердое убеждение: «Метро ТВ» должна сделать что-то, чтобы помочь этим людям.
– Ну так, Лиз, в чем дело? – Джинни через ресторанный столик ободряюще улыбнулась своей подруге. – Раньше у тебя не было такого кислого настроения.
– Да, я знаю, – уныло проговорила Лиз. – Просто все считают, что у меня все в порядке, а на самом деле я отчаянно пытаюсь удержать все как есть. Я всегда стремилась к успеху, а теперь, когда я его добилась, у меня нет счастья. Это, наверное, звучит странно, но мне, похоже, не удалось запихнуть все в мою жизнь так, чтобы там еще осталось место и для меня. Я теряю силы, пытаясь совместить работу, детей, домашнее хозяйство и редкие встречи с моими друзьями! Я вижу, что для одной жизни это слишком много.
– А разве Дэвид не помогает тебе сейчас, когда ты так загружена?
– Помогает, конечно, немного помогает, но он ведь мужчина, Джинни, а ты же знаешь, что такое мужчины! Воспоминания об одном походе в супермаркет хранятся в мужской голове пять лет, и все эти пять лет они то и дело твердят: «За продуктами в семье всегда хожу я»!
Джинни усмехнулась:
– Я понимаю, о чем ты говоришь. Но нельзя ли избавиться от части забот?
– Не знаю. Я все время стараюсь, но работы так много. А на службе ты чувствуешь, что свое дело должна делать не просто так, как его делал бы мужчина, а еще лучше!
– Я не понимаю, откуда ты берешь на все это силы.
– И я не понимаю. Иногда мне приходит в голову дикая фантазия: уехать куда-нибудь в глушь и предоставить им возможность разбираться во всем без меня.
– Ты никогда не сделаешь этого. Ты привыкла вертеться в центре событий и в глуши умрешь с тоски.
– Думаешь, умру? – Секунду Лиз выглядела серьезной. – Пожалуй, ты права.
Мел перемотала ленту своего автоответчика и прослушала запись еще раз. Она знала, что это бесполезно, что там не было звонка от Гарта, но не могла лишить себя еще двух минут бесплодной надежды. Может быть, запись затерялась где-нибудь в конце ленты, и она пропустила ее.
Ни-че-го. Пусто. После той, проведенной вместе славной ночи прошла целая неделя. Неделя, когда она вскакивала к каждому звонку, когда она каждое утро мыла голову на случай, если он зайдет на работу, когда она не один раз засыпала, не смыв косметику, но обновляла ее каждое утро. А телефон все не звонил, и у нее было такое чувство, что если он и приходил в редакцию «Фемины», то нарочно выбирал для этого такое время, когда ее там не было.
Напряжение убивало ее. Мел решила, что, если он не позвонит до завтрашнего дня, она изорвет в клочья свои купленные специально для него у Джанет Рейджер ажурные трусики и отправит их ему почтой. «Вот вам взаимопонимание между мужчинами и женщинами, – в ярости думала она. – Я видела в этом начало тридцатилетней счастливой совместной жизни, а для него это было развлечение на одну ночь».
И для ее оскорбленного самолюбия не было даже той спасительной лазейки, что он мог потерять ее телефон. Черт возьми, он работал в «Фемине»! И потом, она ведь оставила свой номер на его автоответчике. Даже дважды. Теперь, глядя назад, можно признать эту мысль не самой удачной. С другой стороны, Мел, основываясь на своем знании отношений десяти ее знакомых женщин со знакомыми им мужчинами, была склонна разрешить сомнение в пользу провинившегося и принять как гипотезу, что это была вынужденная отлучка. Ее палец неудержимо тянуло к диску телефона.
Может быть, ей лучше оставить ему еще одно коротенькое послание, просто для того, чтобы перестраховаться.
После трех гудков его автоответчик включился.
– Привет, – сказал он голосом Гарта, – это Гарт. Сейчас меня нет дома, но после гудка вы можете оставить мне свое сообщение.
Мел на секунду задумалась. Надо сказать что-нибудь приветливое и остроумное. Ничего выходящего за рамки.
– Привет, Гарт, это Мел. Сейчас семь часов, и я дома, так что, если ты зайдешь и изнасилуешь меня, я возражать не стану. Пока.
– Эта серия передач про бездомных, Лиз, – Конрад ковырнул рукопись своей авторучкой, словно это было нечто неприятное, оставленное на его рабочем столе кошкой, – выглядит очень скучной и очень, очень дорогостоящей.
«Так, – подумала Лиз, – началось». Она работала над этими передачами уже два месяца, и не было недели без стычки с Конрадом по поводу его согласия на что-нибудь более спорное, чем телевикторина или развлекательное шоу. Она начинала думать, что Бритт была права: Конрад взял ее только в качестве украшения витрины, и теперь, когда «Метро ТВ» уже вела передачи, он начал смотреть на нее, как на досадную помеху.
Она всегда знала, что ей не избежать генерального сражения за этот сериал. Конечно, нельзя сказать, что она постоянно пыталась навязывать серьезные программы упирающейся аудитории. Некоторые из ее развлекательных программ имели заметный успех, и количество зрителей у «Метро ТВ» было таким, что оставались довольны самые придирчивые рекламодатели.
Но это был проект, который она решила довести до конца во что бы то ни стало.
С того самого вечера, когда Лиз своими глазами увидела «картонный город», ей стало ясно, что «Метро ТВ» должна дать бой этому позору у собственного порога. Однако она должна была убедить в необходимости этого и Конрада. Не только ради людей, которых она видела тем вечером, но и ради самой себя. Эту битву она должна была выиграть. И все должны были видеть, что ее выиграла она. Она обвела взглядом пятерых заведующих отделами, сидящих вокруг стола. Как и все сотрудники компании, они хотят знать, кто ею руководит. Она или Конрад. И им нужно узнать это поскорее.
– Послушай, Конрад, – для начала она решила пустить в ход обаяние, – мы даем достаточно телевикторин, чтобы рекламодатели чувствовали себя на седьмом небе. Но нам нужно подумать и о нашем имидже как серьезной телекомпании тоже. Ты когда-нибудь видел, как это все выглядит в действительности?
Зрелище той трогательной картонной постели иногда целыми днями стояло у нее перед глазами.
– Тысячи людей влачат жалкое существование прямо на улицах, словно Лондон – какие-нибудь трущобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130