В конце концов Лиз свернулась калачиком и заснула.
Час спустя она проснулась, как ныряльщик все-таки выплывает на поверхность, даже зная, что его ждет там смертельная опасность.
О Боже, Боже, Боже. Пусть это не будет правдой! Не дай моей жизни рассыпаться на кусочки именно тогда, когда я считала, что она налаживается!
И, вставая с постели, Лиз вдруг поняла, что ей еще предстоит самое страшное: рассказать обо всем детям. Что же она им скажет? Горькую правду или какую-нибудь щадящую ложь, которая смягчит удар? Что для них будет легче в долгой перспективе?
Новый приступ горечи охватил ее. Почему именно ей всегда приходится склеивать кусочки? Потому что ты хочешь быть центром своей семьи, той осью, вокруг которой вращаются их судьбы. Вот цена, которую надо за это платить. Это так же больно, как и приятно.
Она медленно села и посмотрела на часы. Пять. Сьюзи наверняка поит детей чаем. У Лиз, по меньшей мере, час до их появления, чтобы собрать вещи Дэвида и вызвать такси.
Она тщательно заперла дверь спальни на тот случай, если дети вернутся раньше и захотят увидеть, что она делает. Сняла с гардероба его чемоданы и начала собирать вещи. Грустная пародия на их бесчисленные сборы на уик-энды или в отпуск. Те счастливые сборы. Теперь больше не будет ни уик-эндов, ни отпусков.
Она методически обследовала всю комнату, подбирая каждый предмет одежды, каждую вещь и каждую безделушку Дэвида в стремлении начисто вычеркнуть все следы его присутствия и из своей жизни, и из своей спальни. Но и когда каждая рубашка и каждый пиджак, каждая пара трусов, его лосьон для бритья и даже его теннисная ранетка были аккуратно упакованы, в комнате, казалось, все равно что-то осталось от него. Модель грузовика, которую он помог Джейми собрать только вчера, кучки мелочи, которую он время от времени выгребал из своих карманов, даже пустой гардероб навязчиво напоминали ей о Дэвиде, о его энергии и непосредственности, о радости, которую он умел извлекать из жизни. И она во второй раз села и разрыдалась. Зная, что, если не встанет сейчас, она может не встать никогда, Лиз заставила себя подняться и с необычной яростью принялась застегивать чемоданы Дэвида. Ей нравился звук застегиваемой молнии. Словно что-то рвалось.
На секунду она закрыла глаза и представила себе звук, с которым рассудительная Лиз Уорд спокойно рвет на клочки белье Бритт Уильямс. Это был восхитительный звук. Она читала об обманутых влюбленных, которые рвали белье соперницы и бросали в ее почтовый ящик. Лиз всегда удивляло, как можно быть такой мстительной. Теперь это ее не удивляло.
Она подняла чемоданы и понесла их к двери. На полпути заметила свою фотографию с детьми в серебряной рамке, быстро открыла один из карманов и положила ее туда. Пусть он, по крайней мере, видит, что потерял. Чего ему стоило траханье с Бритт. И снова поднимая чемоданы, она с надеждой думала: он поймет, что оно того не стоило.
– Мамочка, что ты делаешь с папиными вещами? – Голос Джейми заставил Лиз застыть от неожиданности.
Она не слышала, как дети вернулись. И разве она не заперла дверь? О Господи, совсем забыла про дверь из смежной ванной!
Она медленно опустила на пол чемоданы и посмотрела на сына. Ни ее опыт работы руководителем, ни стычки с Конрадом, ни бесконечные переговоры о деньгах и об эфирном времени не подготовили ее к этому, к самому тяжкому мигу ее жизни.
– Подойди и сядь, мой милый.
Она посадила Джейми на колени и крепко прижала к себе. Посмотрев в его глаза, она увидела в них настороженность, которая была почти невыносима для нее. Казалось, они говорили: «Ты собираешься сделать мне больно? Какие бы слова ты ни говорила, ведь все сведется к этому, да?»
Ей пришла в голову мысль сказать ему всю правду: мама и папа больше не любят друг друга. Но она знала, что не сможет сделать этого. Он заслуживает лучшего. Он заслуживает лжи.
– Ты же знаешь, как занят папа? Ну вот, он уезжает по делам, поэтому я и уложила его чемоданы.
– А когда он вернется?
– Не скоро, милый.
– А когда?
– Через несколько месяцев. Но это не значит, что он не любит тебя, дорогой. Папа любит тебя очень-очень.
Джейми смотрел на нее с недоверием.
– А вы что, расходитесь? – Лиз была ошеломлена.
– Родители Тома расходятся, его нянька сказала Сьюзи, а родители Кэти разошлись полгода назад.
Боже милостивый, что мы делаем с нашими детьми, спросила себя Лиз, если они знают о таких вещах в пятилетнем возрасте?
– Да, милый, мы расходимся. – И, не в силах сдержать себя, добавила: – На некоторое время.
– Это из-за того, что я сегодня утром оставил свой космический пулемет на лестнице?
– Нет, дорогой мой, ты не виноват, честное слово. Виноваты мама и папа.
Джейми сполз с кровати, недоверчиво посмотрел на нее и тихо вышел из комнаты.
Через минуту он снова вернулся, и его руки были заняты игрушками, которые он бережно передал ей.
– Если я отдам все мои космические пулеметы Бену, папа вернется?
Лиз пришлось отвернуться, чтобы он не увидел ее слез. Космические пулеметы были предметом его гордости и радости. Как объяснить ему, что все космические пулеметы магазина игрушек «Хэмли» не вернули бы его отца домой? У папы была теперь новая игрушка.
С раскрытым от изумления ртом Бритт наблюдала, как таксист выгружает два огромных чемодана, сумку, набор теннисных ракеток и ракеток для сквоша, лампу и траченое молью старое пальто на глубокий ворс ее нового кремового ковра. Закончив, он весело сообщил ей, что с нее причитается 22 фунта. У нее мелькнула мысль отослать все это в какую-нибудь гостиницу, но она достаточно хорошо знала Дэвида, чтобы не сомневаться, что при намеке на плохое обращение он немедленно отправится к Лиз. И хотя ее намерения в начале их романа не выходили, так сказать, за рамки обычной предосудительной связи, за последние несколько недель она обнаружила, что любит его, пожалуй, больше всех, кого ей довелось знать.
Бритт поглядела на огромную кучу вещей и села на ковер рядом с ней. Боже, как же все плохо получилось! Худшего дня она не могла припомнить. У нее и в мыслях не было причинять боль Лиз, и она уж точно не собиралась разбивать ее семью. Сначала она убеждала себя, что легкий флирт, о котором Лиз никогда не узнает, не может причинить никакого вреда. А потом взяла и влюбилась, черт ее побери! И из всех мужиков на свете выбрала для этого мужа своей лучшей подруги. И это она, которая всегда играла по правилам, пусть даже эти правила были ее собственные и не претендовали на согласие с общепринятой моралью. Но любовь делает человека неосторожным. Любовь и заставила ее нарушить свои главные правила для романов с женатыми мужчинами: никогда не ходить в «интимные» рестораны и никогда, никогда не просить их остаться на всю ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Час спустя она проснулась, как ныряльщик все-таки выплывает на поверхность, даже зная, что его ждет там смертельная опасность.
О Боже, Боже, Боже. Пусть это не будет правдой! Не дай моей жизни рассыпаться на кусочки именно тогда, когда я считала, что она налаживается!
И, вставая с постели, Лиз вдруг поняла, что ей еще предстоит самое страшное: рассказать обо всем детям. Что же она им скажет? Горькую правду или какую-нибудь щадящую ложь, которая смягчит удар? Что для них будет легче в долгой перспективе?
Новый приступ горечи охватил ее. Почему именно ей всегда приходится склеивать кусочки? Потому что ты хочешь быть центром своей семьи, той осью, вокруг которой вращаются их судьбы. Вот цена, которую надо за это платить. Это так же больно, как и приятно.
Она медленно села и посмотрела на часы. Пять. Сьюзи наверняка поит детей чаем. У Лиз, по меньшей мере, час до их появления, чтобы собрать вещи Дэвида и вызвать такси.
Она тщательно заперла дверь спальни на тот случай, если дети вернутся раньше и захотят увидеть, что она делает. Сняла с гардероба его чемоданы и начала собирать вещи. Грустная пародия на их бесчисленные сборы на уик-энды или в отпуск. Те счастливые сборы. Теперь больше не будет ни уик-эндов, ни отпусков.
Она методически обследовала всю комнату, подбирая каждый предмет одежды, каждую вещь и каждую безделушку Дэвида в стремлении начисто вычеркнуть все следы его присутствия и из своей жизни, и из своей спальни. Но и когда каждая рубашка и каждый пиджак, каждая пара трусов, его лосьон для бритья и даже его теннисная ранетка были аккуратно упакованы, в комнате, казалось, все равно что-то осталось от него. Модель грузовика, которую он помог Джейми собрать только вчера, кучки мелочи, которую он время от времени выгребал из своих карманов, даже пустой гардероб навязчиво напоминали ей о Дэвиде, о его энергии и непосредственности, о радости, которую он умел извлекать из жизни. И она во второй раз села и разрыдалась. Зная, что, если не встанет сейчас, она может не встать никогда, Лиз заставила себя подняться и с необычной яростью принялась застегивать чемоданы Дэвида. Ей нравился звук застегиваемой молнии. Словно что-то рвалось.
На секунду она закрыла глаза и представила себе звук, с которым рассудительная Лиз Уорд спокойно рвет на клочки белье Бритт Уильямс. Это был восхитительный звук. Она читала об обманутых влюбленных, которые рвали белье соперницы и бросали в ее почтовый ящик. Лиз всегда удивляло, как можно быть такой мстительной. Теперь это ее не удивляло.
Она подняла чемоданы и понесла их к двери. На полпути заметила свою фотографию с детьми в серебряной рамке, быстро открыла один из карманов и положила ее туда. Пусть он, по крайней мере, видит, что потерял. Чего ему стоило траханье с Бритт. И снова поднимая чемоданы, она с надеждой думала: он поймет, что оно того не стоило.
– Мамочка, что ты делаешь с папиными вещами? – Голос Джейми заставил Лиз застыть от неожиданности.
Она не слышала, как дети вернулись. И разве она не заперла дверь? О Господи, совсем забыла про дверь из смежной ванной!
Она медленно опустила на пол чемоданы и посмотрела на сына. Ни ее опыт работы руководителем, ни стычки с Конрадом, ни бесконечные переговоры о деньгах и об эфирном времени не подготовили ее к этому, к самому тяжкому мигу ее жизни.
– Подойди и сядь, мой милый.
Она посадила Джейми на колени и крепко прижала к себе. Посмотрев в его глаза, она увидела в них настороженность, которая была почти невыносима для нее. Казалось, они говорили: «Ты собираешься сделать мне больно? Какие бы слова ты ни говорила, ведь все сведется к этому, да?»
Ей пришла в голову мысль сказать ему всю правду: мама и папа больше не любят друг друга. Но она знала, что не сможет сделать этого. Он заслуживает лучшего. Он заслуживает лжи.
– Ты же знаешь, как занят папа? Ну вот, он уезжает по делам, поэтому я и уложила его чемоданы.
– А когда он вернется?
– Не скоро, милый.
– А когда?
– Через несколько месяцев. Но это не значит, что он не любит тебя, дорогой. Папа любит тебя очень-очень.
Джейми смотрел на нее с недоверием.
– А вы что, расходитесь? – Лиз была ошеломлена.
– Родители Тома расходятся, его нянька сказала Сьюзи, а родители Кэти разошлись полгода назад.
Боже милостивый, что мы делаем с нашими детьми, спросила себя Лиз, если они знают о таких вещах в пятилетнем возрасте?
– Да, милый, мы расходимся. – И, не в силах сдержать себя, добавила: – На некоторое время.
– Это из-за того, что я сегодня утром оставил свой космический пулемет на лестнице?
– Нет, дорогой мой, ты не виноват, честное слово. Виноваты мама и папа.
Джейми сполз с кровати, недоверчиво посмотрел на нее и тихо вышел из комнаты.
Через минуту он снова вернулся, и его руки были заняты игрушками, которые он бережно передал ей.
– Если я отдам все мои космические пулеметы Бену, папа вернется?
Лиз пришлось отвернуться, чтобы он не увидел ее слез. Космические пулеметы были предметом его гордости и радости. Как объяснить ему, что все космические пулеметы магазина игрушек «Хэмли» не вернули бы его отца домой? У папы была теперь новая игрушка.
С раскрытым от изумления ртом Бритт наблюдала, как таксист выгружает два огромных чемодана, сумку, набор теннисных ракеток и ракеток для сквоша, лампу и траченое молью старое пальто на глубокий ворс ее нового кремового ковра. Закончив, он весело сообщил ей, что с нее причитается 22 фунта. У нее мелькнула мысль отослать все это в какую-нибудь гостиницу, но она достаточно хорошо знала Дэвида, чтобы не сомневаться, что при намеке на плохое обращение он немедленно отправится к Лиз. И хотя ее намерения в начале их романа не выходили, так сказать, за рамки обычной предосудительной связи, за последние несколько недель она обнаружила, что любит его, пожалуй, больше всех, кого ей довелось знать.
Бритт поглядела на огромную кучу вещей и села на ковер рядом с ней. Боже, как же все плохо получилось! Худшего дня она не могла припомнить. У нее и в мыслях не было причинять боль Лиз, и она уж точно не собиралась разбивать ее семью. Сначала она убеждала себя, что легкий флирт, о котором Лиз никогда не узнает, не может причинить никакого вреда. А потом взяла и влюбилась, черт ее побери! И из всех мужиков на свете выбрала для этого мужа своей лучшей подруги. И это она, которая всегда играла по правилам, пусть даже эти правила были ее собственные и не претендовали на согласие с общепринятой моралью. Но любовь делает человека неосторожным. Любовь и заставила ее нарушить свои главные правила для романов с женатыми мужчинами: никогда не ходить в «интимные» рестораны и никогда, никогда не просить их остаться на всю ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130