Порой раздавался и голос Беатрис, которая выступала в роли судьи и разнимала постоянно враждовавших детей.
Стефан медленно размешивал кофе. С тех пор, как они поженились, он отвоевал себе право на утреннее уединение («Папа должен спокойно позавтракать, дорогие, ему нужно подумать») и всегда упорно его отстаивал.
«Это ведь такая малость!» – считал Стефан.
Через несколько минут Беатрис с детьми сядет в машину и повезет их в школу, а он поедет на другой в Оксфорд. День, трудовой день, уже начался.
Ну, а пока у него есть этот оазис – тишина, покой и свежая газета. Но буквы упрямо расплывались перед его глазами. Проклятье! Очки для чтения остались наверху, и это ужасно раздражало Стефана. Ему казалось, что раз он не может обходиться без очков, значит, он превратился в старую развалину. Стефан раздраженно отбросил газету, взял чашку и, подойдя к окну во всю стену, выглянул на улицу. Сады, окружавшие старый каменный дом, смотрелись очень нарядно, потому что осень расцветила их яркими красками. По траве пробежала юркая белочка.
«Ну нет, тридцать девять лет – это еще не старость!» – успокоил себя Стефан.
Опять наступил октябрь. Вот уже двадцать лет подряд в это время все для него оживало после долгих месяцев летнего затишья. Неужели уже двадцать лет? Неужели он так долго проработал в Оксфорде? Стефан криво усмехнулся, подумав, что через год его уже можно будет назвать мужчиной средних лет. Ну, что ж, еще есть время…
«Для чего?» – хотел было спросить себя он, но предпочел не делать этого.
Стефан с удивлением поймал себя на том, что выйдя в отделанный белой и черной керамической плиткой коридор за портфелем, он мурлычет себе под нос какой-то мотивчик. Поглядевшись в большое настенное зеркало в позолоченной раме, висевшее в холле, он приободрился еще больше. Стефан никогда не принадлежал к числу тех оксфордских преподавателей, что ходят в грязных вельветовых штанах и стоптанных башмаках. Сегодня он надел серый костюм из мягкого твида и ярко-синюю рубашку без галстука. Вид у него был щеголеватый, Стефан выглядел моложе своих лет, даже несмотря на предательскую седину в шелковистых волосах. Довольный, он вернулся на кухню, чтобы попрощаться с женой.
Беатрис поглядела на него, закладывая за уши растрепавшиеся пряди черных волос. Сколько ее помнил Стефан, она всегда так делала и до сих пор в этот момент становилась похожа на школьницу.
– Пока, дорогая! – пробормотал Стефан. – Желаю приятно провести день. Я вернусь довольно поздно – у нас сегодня факультетское собрание.
Они машинально поцеловались, не глядя друг на друга. Проходя мимо своего младшего сына, Стефан потрепал его по плечу, но Джо отвернулся.
«Он на что-то дуется», – вспомнил Стефан, но никак не мог сообразить на что именно.
Через пять минут он уже сидел в машине и был готов в очередной раз проехать десять миль до Оксфорда по дороге, которую он знал, как свои пять пальцев.
Беатрис с некоторым сожалением смотрела, как он уезжает. Пятнадцать лет брака – это долгий, очень долгий срок, но все же ее мужу порой удавалось заставить ее затаить дыхание и пожелать, чтобы он не уезжал. Она знала его куда лучше, чем знал себя он сам, и это знание не оставляло места для иллюзий, но все равно Беатрис по-прежнему любила и желала Стефана.
Однако, напомнила она себе, те дни, когда они с виноватым видом уклонялись от всех своих обязанностей, лишь бы остаться дома и побыть вдвоем, давно миновали.
Беатрис опять хотела дотронуться до волос, но вспомнила, что пальцы ее испачканы джемом, который не доел Стефан. Она медленно вытерла их о фартук, не отрывая взгляда от ворот, сквозь которые проехал Стефан. Беатрис, как всегда, испытывала смешанные чувства в этот момент: ее бесила такая тесная зависимость от мужа, и в то же время она была довольна, что они все-таки до сих пор вместе, несмотря ни на какие трудности.
– Мама! Где моя спортивная майка? – донесся с порога требовательный голос Элоизы.
Беатрис благодарно вздохнула, отгоняя неприятные мысли, и принялась повторять, что же ей нужно успеть сделать за день: привести в порядок футбольную форму, после школы отвезти детей на урок верховой езды, приготовить для Себастьяна три вещи, начинающиеся с буквы «д».
Наступил новый день…
Стефан тихонько напевал, направляясь в переполненный лекционный зал. Это зрелище было для него давно знакомым, однако до сих пор трогало его. Десятки юных лиц, чистые тетради и новые издания его собственных «Комментариев». Вид аудитории радовал его. Стефан совершенно не готовился к лекции, но это не имело никакого значения. Он столько раз читал вводную лекцию по своему любимому предмету, что знал ее буквально наизусть. Положив ненужную стопку бумаги на стол, Стефан с улыбкой оглядел собравшихся.
– Ну, что ж, – негромко произнес он, словно разговаривая с кем-то одним из повернувшихся к нему студентов, – сегодня я побеседую с вами о любви. О любви романтической, плотской, реальной любви, какую мы видим в самой великой комедии Шекспира.
По залу пробежал шепоток, студенты сняли колпачки с ручек и начали старательно записывать каждое слово Стефана.
Только Хлоя Кэмпбелл не шелохнулась.
Вместо этого она подперла руками подбородок и внимательно посмотрела на Стефана.
«Ему лет сорок на вид, – подумала она, – но он совершенно не похож на сутулого академика, которого я себе представила, прочитав список лекций».
Доктор Спарринг был стройным, невысоким, но несомненно привлекательным мужчиной. Волосы, правда, длинноваты, но хорошо подстрижены. Его нельзя было назвать идеально красивым, но глаза поражали своей голубизной. А губы, полные и изящно очерченные, казались мягкими, как у девушки. Голос его тоже ей понравился. За обычными профессорскими интонациями Хлоя угадала еще что-то…
«Может быть, Стефан Спарринг – выходец из Йоркшира? – гадала она. – Или из Джорди?»
Через пятьдесят пять минут Стефан начал постепенно подбираться к финалу своей вводной лекции. Хлоя увидела, что студенты вокруг нее с удовлетворением прячут в новенькие папки конспекты с подчеркнутыми заголовками и множеством разных пунктов и подпунктов. Она понимала, что доктор Спарринг прекрасный преподаватель, однако не записала ни слова. Ее гораздо больше он интересовал как мужчина.
Когда Стефан вышел из лекционного зала, щегольски перекинув через плечо свою черную мантию и радостно предвкушая, как он попьет кофейку и дочитает «Таймс», он увидел, что его ожидают три человека. Оливер Мортимор стоял, лениво привалившись к стене, в весьма характерной для него позе, и глазел на проходивших мимо девушек. Рядом с ним замер сосредоточенный Том Харт. Третьей оказалась девушка. На лекции Стефан обратил внимание на ее густые темно-рыжие волосы, а теперь его поразили ее зеленые глаза, уверенный вид и открытая, вызывающая усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Стефан медленно размешивал кофе. С тех пор, как они поженились, он отвоевал себе право на утреннее уединение («Папа должен спокойно позавтракать, дорогие, ему нужно подумать») и всегда упорно его отстаивал.
«Это ведь такая малость!» – считал Стефан.
Через несколько минут Беатрис с детьми сядет в машину и повезет их в школу, а он поедет на другой в Оксфорд. День, трудовой день, уже начался.
Ну, а пока у него есть этот оазис – тишина, покой и свежая газета. Но буквы упрямо расплывались перед его глазами. Проклятье! Очки для чтения остались наверху, и это ужасно раздражало Стефана. Ему казалось, что раз он не может обходиться без очков, значит, он превратился в старую развалину. Стефан раздраженно отбросил газету, взял чашку и, подойдя к окну во всю стену, выглянул на улицу. Сады, окружавшие старый каменный дом, смотрелись очень нарядно, потому что осень расцветила их яркими красками. По траве пробежала юркая белочка.
«Ну нет, тридцать девять лет – это еще не старость!» – успокоил себя Стефан.
Опять наступил октябрь. Вот уже двадцать лет подряд в это время все для него оживало после долгих месяцев летнего затишья. Неужели уже двадцать лет? Неужели он так долго проработал в Оксфорде? Стефан криво усмехнулся, подумав, что через год его уже можно будет назвать мужчиной средних лет. Ну, что ж, еще есть время…
«Для чего?» – хотел было спросить себя он, но предпочел не делать этого.
Стефан с удивлением поймал себя на том, что выйдя в отделанный белой и черной керамической плиткой коридор за портфелем, он мурлычет себе под нос какой-то мотивчик. Поглядевшись в большое настенное зеркало в позолоченной раме, висевшее в холле, он приободрился еще больше. Стефан никогда не принадлежал к числу тех оксфордских преподавателей, что ходят в грязных вельветовых штанах и стоптанных башмаках. Сегодня он надел серый костюм из мягкого твида и ярко-синюю рубашку без галстука. Вид у него был щеголеватый, Стефан выглядел моложе своих лет, даже несмотря на предательскую седину в шелковистых волосах. Довольный, он вернулся на кухню, чтобы попрощаться с женой.
Беатрис поглядела на него, закладывая за уши растрепавшиеся пряди черных волос. Сколько ее помнил Стефан, она всегда так делала и до сих пор в этот момент становилась похожа на школьницу.
– Пока, дорогая! – пробормотал Стефан. – Желаю приятно провести день. Я вернусь довольно поздно – у нас сегодня факультетское собрание.
Они машинально поцеловались, не глядя друг на друга. Проходя мимо своего младшего сына, Стефан потрепал его по плечу, но Джо отвернулся.
«Он на что-то дуется», – вспомнил Стефан, но никак не мог сообразить на что именно.
Через пять минут он уже сидел в машине и был готов в очередной раз проехать десять миль до Оксфорда по дороге, которую он знал, как свои пять пальцев.
Беатрис с некоторым сожалением смотрела, как он уезжает. Пятнадцать лет брака – это долгий, очень долгий срок, но все же ее мужу порой удавалось заставить ее затаить дыхание и пожелать, чтобы он не уезжал. Она знала его куда лучше, чем знал себя он сам, и это знание не оставляло места для иллюзий, но все равно Беатрис по-прежнему любила и желала Стефана.
Однако, напомнила она себе, те дни, когда они с виноватым видом уклонялись от всех своих обязанностей, лишь бы остаться дома и побыть вдвоем, давно миновали.
Беатрис опять хотела дотронуться до волос, но вспомнила, что пальцы ее испачканы джемом, который не доел Стефан. Она медленно вытерла их о фартук, не отрывая взгляда от ворот, сквозь которые проехал Стефан. Беатрис, как всегда, испытывала смешанные чувства в этот момент: ее бесила такая тесная зависимость от мужа, и в то же время она была довольна, что они все-таки до сих пор вместе, несмотря ни на какие трудности.
– Мама! Где моя спортивная майка? – донесся с порога требовательный голос Элоизы.
Беатрис благодарно вздохнула, отгоняя неприятные мысли, и принялась повторять, что же ей нужно успеть сделать за день: привести в порядок футбольную форму, после школы отвезти детей на урок верховой езды, приготовить для Себастьяна три вещи, начинающиеся с буквы «д».
Наступил новый день…
Стефан тихонько напевал, направляясь в переполненный лекционный зал. Это зрелище было для него давно знакомым, однако до сих пор трогало его. Десятки юных лиц, чистые тетради и новые издания его собственных «Комментариев». Вид аудитории радовал его. Стефан совершенно не готовился к лекции, но это не имело никакого значения. Он столько раз читал вводную лекцию по своему любимому предмету, что знал ее буквально наизусть. Положив ненужную стопку бумаги на стол, Стефан с улыбкой оглядел собравшихся.
– Ну, что ж, – негромко произнес он, словно разговаривая с кем-то одним из повернувшихся к нему студентов, – сегодня я побеседую с вами о любви. О любви романтической, плотской, реальной любви, какую мы видим в самой великой комедии Шекспира.
По залу пробежал шепоток, студенты сняли колпачки с ручек и начали старательно записывать каждое слово Стефана.
Только Хлоя Кэмпбелл не шелохнулась.
Вместо этого она подперла руками подбородок и внимательно посмотрела на Стефана.
«Ему лет сорок на вид, – подумала она, – но он совершенно не похож на сутулого академика, которого я себе представила, прочитав список лекций».
Доктор Спарринг был стройным, невысоким, но несомненно привлекательным мужчиной. Волосы, правда, длинноваты, но хорошо подстрижены. Его нельзя было назвать идеально красивым, но глаза поражали своей голубизной. А губы, полные и изящно очерченные, казались мягкими, как у девушки. Голос его тоже ей понравился. За обычными профессорскими интонациями Хлоя угадала еще что-то…
«Может быть, Стефан Спарринг – выходец из Йоркшира? – гадала она. – Или из Джорди?»
Через пятьдесят пять минут Стефан начал постепенно подбираться к финалу своей вводной лекции. Хлоя увидела, что студенты вокруг нее с удовлетворением прячут в новенькие папки конспекты с подчеркнутыми заголовками и множеством разных пунктов и подпунктов. Она понимала, что доктор Спарринг прекрасный преподаватель, однако не записала ни слова. Ее гораздо больше он интересовал как мужчина.
Когда Стефан вышел из лекционного зала, щегольски перекинув через плечо свою черную мантию и радостно предвкушая, как он попьет кофейку и дочитает «Таймс», он увидел, что его ожидают три человека. Оливер Мортимор стоял, лениво привалившись к стене, в весьма характерной для него позе, и глазел на проходивших мимо девушек. Рядом с ним замер сосредоточенный Том Харт. Третьей оказалась девушка. На лекции Стефан обратил внимание на ее густые темно-рыжие волосы, а теперь его поразили ее зеленые глаза, уверенный вид и открытая, вызывающая усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124