Как я понял, у Сен-Клера была своя довольно приличная коллекция. Возможно — предупреждаю, что это только предложение — в ней найдется несколько безделушек, которые вам захочется продать. Какая-нибудь мелочь, что сможет пополнить мою коллекцию?
— Безделушек? — засмеялась Ясмин, заметив в глазах Оскара лукавый огонек. — Постараюсь поискать. Хотя вряд ли мне захочется продавать что-нибудь из парижского дома, но что касается виллы в Танжере, там, возможно, удастся найти одну-две «безделушки». Я посмотрю, есть ли там вещи, которые могли бы вам понравиться.
— Великолепно, дорогая моя, просто великолепно!
Ротенбург с такой радостью потер руки, выдавая при этом собственную, по-детски непосредственную алчность, что Ясмин едва смогла сдержать распиравший се смех. В эту минуту Оскар был похож на огромного лукавого персонажа из диснеевских фильмов.
— Вам следовало бы выступать на сцене, — заметила Ясмин. — Вы стали бы великим актером.
— Вы действительно так считаете? — Комплимент был явно приятен Ротенбургу, который при этом даже слегка приосанился. — Сомневаюсь, дорогая моя, но не потому, что не подхожу для этого. Я не создан для главных ролей.
Скажу больше: по правде говоря, я предпочитаю оставлять свои представления для более тесной аудитории. В этом случае трудно догадаться, когда я играю на самом деле, а когда нет. Всякий раз они считают, что я совершенно искренен. — Оскар хихикнул. — Умно, не правда ли?
— Дьявольски! — рассмеялась Ясмин. — Теперь знаю, как вам удается побеждать на всех этих аукционах. Вы ничем не выдаете своих намерений. Цена неизменно снижается до той отметки, которую вы себе назначили.
Ротенбург пристально посмотрел на Ясмин, глаза его на секунду сузились, но он тут же расслабился и с изумлением заметил:
— А вы, моя дорогая, очень умная девушка. Надеюсь, мне никогда не доведется торговаться с вами на аукционе. — В тревожной задумчивости Оскар приподнял брови. — А теперь — приступим к работе. — Он схватил пачку бумаг и потряс ею в воздухе. — Не имею ни малейшего понятия, что это такое… а сейчас вы мне верите?
— Нисколько, — ответила Ясмин. — Но если хотите, я вам подыграю. Когда, между прочим, начнет работу новая секретарша?
— Через две недели.
— Но это невозможно! Я не смогу остаться, чтобы научить ее. — Ясмин огорчилась. — Через две недели я буду в Англии.
— Не беспокойтесь на этот счет, — махнул рукой Оскар. — Она научится всему точно так же, как вы. Пожалуй, даже лучше дать ей возможность выработать собственную систему.
— Думаю, вы правы. Но все же, если есть какая-то возможность…
— Прошу вас, перестаньте лепетать об этой новой секретарше. Давайте лучше начнем работать, — попытался изобразить строгость Оскар.
Они интенсивно проработали около двух часов, после чего Ясмин сердечно поцеловала Ротенбурга на прощание.
— Как только окажусь в Англии, обязательно заеду повидаться с вами, — пообещал Ротенбург на пороге. — А вы угостите меня замечательным ужином в качестве компенсации за все беды, которые мне причинили.
— С удовольствием. — Ясмин шагнула вниз по ступенькам. — А вы в ответ сводите меня в театр. А лучше на какой-нибудь балет.
Вечером, после ужина, Ясмин с помощью Соланж убрала маленькую квартирку, которую она все еще называла своим домом. Вернув ключи мадам де Гонкур, женщины вынесли вещи и погрузили в такси. Когда они добрались до квартиры Соланж, измотанная Ясмин отказалась от стаканчика бренди перед сном и отправилась прямиком в постель.
Но быстро уснуть ей не удалось. Сознание Ясмин было переполнено массой образов и калейдоскопом событий, упорно не желавших выходить из головы. Самым назойливым был, конечно же, Хасан, и Ясмин страдала от сильного физического желания. Даже здесь, в безопасности надежного дома Соланж, за сотни миль от мощного воздействия Хасана, Ясмин мучилась жаждой страсти. От проносившихся в сознании живописных сцен и любовных утех кожа ее начала зудеть. Мысленные образы повлекли за собой и физические ощущения. Ясмин судорожно вспоминала вкус губ Хасана и его руки, страстно ее ласкавшие.
Но Ясмин вовсе не любила Халифу! Она ужаснулась силе своего влечения к этому мужчине. Она дала себе обет забыть его, но это оказалось непросто. Ясмин проклинала эту ноющую точку между ног, отвлекающую ее от главных мыслей о собственной жизни.
«Прежде чем вернусь в Париж, я должна перестать об этом думать», — решила она.
Стараясь не поддаваться чувственному безумию, которое охватило ее, Ясмин засунула между ног подушку и крепко сжала се коленями. Наконец она смогла погрузиться в сон с тяжелыми сновидениями. Проснувшись, Ясмин не могла припомнить ни одного из них и чувствовала себя еще более разбитой и уставшей.
Приготовленный Соланж кофе немного помог, но Ясмин оставалась измотанной и безвольной перед лицом предстоящего дня. Как славно было бы снова зарыться опять в подушки и утонуть в сладком сне!
— Просыпайся, соня! — ласково потрепала Ясмин по плечу Соланж. — Просто ты пытаешься не думать о переменах в своей жизни. Типичная реакция маленького ребенка на что-то новое. Но ты уже выросла!
— Нет, еще не выросла, — уныло промямлила Ясмин.
— Расставание с прошлой жизнью всегда оказывает на женщину подобное действие. — Соланж весело махнула рукой в сторону коробок в холле:
— Кстати, зачем ты тащишь все это с собой?
— Потому что все так делают.
— Очень убедительный аргумент. С тем же успехом ты можешь сказать, что хочешь взобраться на Эверест, потому что так принято, — усмехнулась Соланж. — Почему бы не выбросить все это? Завтра же ты можешь зайти в любой салон и купить все, что твоей душе угодно. Разве я не права?
— Соланж! Это же расточительство!
— Возможно, — согласилась Соланж. — Но ты можешь себе позволить.
Ясмин даже не улыбнулась.
— Ты действительно так считаешь? — спросила она, глядя на коробки с полнейшей апатией.
— Что считаю?
— Что мне следует все это выбросить?
— Дорогая моя, делай что хочешь.
В конце концов Ясмин взяла с собой в Оксфорд все вещи. Она украсила свою маленькую комнату плакатами, которые в свое время подбирала с такой тщательностью, и застелила постель покрывалом, подаренным Соланж. Старые вещи придали ее жилищу вид уютный и обжитой. Комната стала похожа на сотни таких же. Ясмин стремилась все эти годы к ординарности, потому что самым тяжким бременем, постоянно угнетавшим ее, была необходимость быть не похожей на других.
Идея накопительства была для Ясмин абсолютно чуждой. Иметь деньги, разумеется, было приятно. Безопасно.
Временами даже радостно. Но если честно, Ясмин чувствовала себя не в своей тарелке от такого количества денег.
Она знала, что не заработала из них ни пенса — она получила их в результате несчастного стечения обстоятельств как наследство, которое как с неба свалилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Безделушек? — засмеялась Ясмин, заметив в глазах Оскара лукавый огонек. — Постараюсь поискать. Хотя вряд ли мне захочется продавать что-нибудь из парижского дома, но что касается виллы в Танжере, там, возможно, удастся найти одну-две «безделушки». Я посмотрю, есть ли там вещи, которые могли бы вам понравиться.
— Великолепно, дорогая моя, просто великолепно!
Ротенбург с такой радостью потер руки, выдавая при этом собственную, по-детски непосредственную алчность, что Ясмин едва смогла сдержать распиравший се смех. В эту минуту Оскар был похож на огромного лукавого персонажа из диснеевских фильмов.
— Вам следовало бы выступать на сцене, — заметила Ясмин. — Вы стали бы великим актером.
— Вы действительно так считаете? — Комплимент был явно приятен Ротенбургу, который при этом даже слегка приосанился. — Сомневаюсь, дорогая моя, но не потому, что не подхожу для этого. Я не создан для главных ролей.
Скажу больше: по правде говоря, я предпочитаю оставлять свои представления для более тесной аудитории. В этом случае трудно догадаться, когда я играю на самом деле, а когда нет. Всякий раз они считают, что я совершенно искренен. — Оскар хихикнул. — Умно, не правда ли?
— Дьявольски! — рассмеялась Ясмин. — Теперь знаю, как вам удается побеждать на всех этих аукционах. Вы ничем не выдаете своих намерений. Цена неизменно снижается до той отметки, которую вы себе назначили.
Ротенбург пристально посмотрел на Ясмин, глаза его на секунду сузились, но он тут же расслабился и с изумлением заметил:
— А вы, моя дорогая, очень умная девушка. Надеюсь, мне никогда не доведется торговаться с вами на аукционе. — В тревожной задумчивости Оскар приподнял брови. — А теперь — приступим к работе. — Он схватил пачку бумаг и потряс ею в воздухе. — Не имею ни малейшего понятия, что это такое… а сейчас вы мне верите?
— Нисколько, — ответила Ясмин. — Но если хотите, я вам подыграю. Когда, между прочим, начнет работу новая секретарша?
— Через две недели.
— Но это невозможно! Я не смогу остаться, чтобы научить ее. — Ясмин огорчилась. — Через две недели я буду в Англии.
— Не беспокойтесь на этот счет, — махнул рукой Оскар. — Она научится всему точно так же, как вы. Пожалуй, даже лучше дать ей возможность выработать собственную систему.
— Думаю, вы правы. Но все же, если есть какая-то возможность…
— Прошу вас, перестаньте лепетать об этой новой секретарше. Давайте лучше начнем работать, — попытался изобразить строгость Оскар.
Они интенсивно проработали около двух часов, после чего Ясмин сердечно поцеловала Ротенбурга на прощание.
— Как только окажусь в Англии, обязательно заеду повидаться с вами, — пообещал Ротенбург на пороге. — А вы угостите меня замечательным ужином в качестве компенсации за все беды, которые мне причинили.
— С удовольствием. — Ясмин шагнула вниз по ступенькам. — А вы в ответ сводите меня в театр. А лучше на какой-нибудь балет.
Вечером, после ужина, Ясмин с помощью Соланж убрала маленькую квартирку, которую она все еще называла своим домом. Вернув ключи мадам де Гонкур, женщины вынесли вещи и погрузили в такси. Когда они добрались до квартиры Соланж, измотанная Ясмин отказалась от стаканчика бренди перед сном и отправилась прямиком в постель.
Но быстро уснуть ей не удалось. Сознание Ясмин было переполнено массой образов и калейдоскопом событий, упорно не желавших выходить из головы. Самым назойливым был, конечно же, Хасан, и Ясмин страдала от сильного физического желания. Даже здесь, в безопасности надежного дома Соланж, за сотни миль от мощного воздействия Хасана, Ясмин мучилась жаждой страсти. От проносившихся в сознании живописных сцен и любовных утех кожа ее начала зудеть. Мысленные образы повлекли за собой и физические ощущения. Ясмин судорожно вспоминала вкус губ Хасана и его руки, страстно ее ласкавшие.
Но Ясмин вовсе не любила Халифу! Она ужаснулась силе своего влечения к этому мужчине. Она дала себе обет забыть его, но это оказалось непросто. Ясмин проклинала эту ноющую точку между ног, отвлекающую ее от главных мыслей о собственной жизни.
«Прежде чем вернусь в Париж, я должна перестать об этом думать», — решила она.
Стараясь не поддаваться чувственному безумию, которое охватило ее, Ясмин засунула между ног подушку и крепко сжала се коленями. Наконец она смогла погрузиться в сон с тяжелыми сновидениями. Проснувшись, Ясмин не могла припомнить ни одного из них и чувствовала себя еще более разбитой и уставшей.
Приготовленный Соланж кофе немного помог, но Ясмин оставалась измотанной и безвольной перед лицом предстоящего дня. Как славно было бы снова зарыться опять в подушки и утонуть в сладком сне!
— Просыпайся, соня! — ласково потрепала Ясмин по плечу Соланж. — Просто ты пытаешься не думать о переменах в своей жизни. Типичная реакция маленького ребенка на что-то новое. Но ты уже выросла!
— Нет, еще не выросла, — уныло промямлила Ясмин.
— Расставание с прошлой жизнью всегда оказывает на женщину подобное действие. — Соланж весело махнула рукой в сторону коробок в холле:
— Кстати, зачем ты тащишь все это с собой?
— Потому что все так делают.
— Очень убедительный аргумент. С тем же успехом ты можешь сказать, что хочешь взобраться на Эверест, потому что так принято, — усмехнулась Соланж. — Почему бы не выбросить все это? Завтра же ты можешь зайти в любой салон и купить все, что твоей душе угодно. Разве я не права?
— Соланж! Это же расточительство!
— Возможно, — согласилась Соланж. — Но ты можешь себе позволить.
Ясмин даже не улыбнулась.
— Ты действительно так считаешь? — спросила она, глядя на коробки с полнейшей апатией.
— Что считаю?
— Что мне следует все это выбросить?
— Дорогая моя, делай что хочешь.
В конце концов Ясмин взяла с собой в Оксфорд все вещи. Она украсила свою маленькую комнату плакатами, которые в свое время подбирала с такой тщательностью, и застелила постель покрывалом, подаренным Соланж. Старые вещи придали ее жилищу вид уютный и обжитой. Комната стала похожа на сотни таких же. Ясмин стремилась все эти годы к ординарности, потому что самым тяжким бременем, постоянно угнетавшим ее, была необходимость быть не похожей на других.
Идея накопительства была для Ясмин абсолютно чуждой. Иметь деньги, разумеется, было приятно. Безопасно.
Временами даже радостно. Но если честно, Ясмин чувствовала себя не в своей тарелке от такого количества денег.
Она знала, что не заработала из них ни пенса — она получила их в результате несчастного стечения обстоятельств как наследство, которое как с неба свалилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118