Уилл не любил Винсента и терпеть не мог работать с ним, потому что тот напоминал ему мороженую рыбу и никогда нельзя было понять, какие мысли бродят у него в голове.
В эту минуту он отдал бы все на свете, лишь бы вновь оказаться на Ки-Уэст и смотреть на далекие звезды с палубы своего маленького красного плавучего домика.
Глава 27
– Какое необыкновенное освещение! – Санни Фитцджеральд, надев темные очки, вслед за Бью поднялась на борт катера, стоявшего у причала неподалеку от отеля «Ориент». Хмурый лодочник-таец вывел длинную посудину кормой вперед в реку Хао-Фия и направил ее к северу, лавируя между переполненными речными трамвайчиками, паромами и баржами, которые были перегружены так, что уровень воды оказывался выше их ватерлиний. Над горизонтом висел огненно-оранжевый шар солнца, уже готовый опуститься за купола храмов Тонбури.
Положив ноги на сиденье, Санни мечтательно улыбнулась:
– С нетерпением жду возможности увидеть твой дом. Бью закурил турецкую сигарету.
– Ничего особенного; так, что-то вроде загородной резиденции. После работы я часто отправляюсь туда ночевать.
– Подумать только – у тебя свой загородный дом… – Санни покачала головой. – Я так горжусь твоими деловыми успехами, сынок.
– А я горжусь тем, что ты наконец-то гордишься мной, мать.
Санни перевела взгляд на правый берег реки, стараясь получше рассмотреть Королевскую площадь и башни храма Изумрудного Будды, но тут ей на глаза попался пожилой мужчина, чистивший зубы в бурой речной воде. Она передернула плечами и снова повернулась к сыну.
– Милый, я готова признаться – бывали времена, когда я сомневалась, что ты возьмешься за ум. Но, надеюсь, теперь это в прошлом…
Оставив за спиной городской железнодорожный вокзал, лодочник свернул влево и повел катер по широкому каналу Клонг-Бангкок-Нои. По мере того как они углублялись в Тонбури, шум и суета Бангкока постепенно сменялись невозмутимым спокойствием экзотических пригородов. Появились изящные тайские жилища, возведенные на сваях. Обветшавшие лачуги соседствовали здесь с роскошными тиковыми особняками; тут и там виднелись банановые пальмы, сгибавшиеся под тяжестью плодов, плантации орхидей и жасмина, тайские храмы, стоявшие вдоль берегов, плавучие ресторанчики, от которых доносились пряные ароматы. Катер не спеша двигался в лабиринте безымянных узких улиц-каналов.
– Не пойму, как они могут так жить, – сказала Санни, когда судно проплывало мимо семьи, купавшейся в мутной реке напротив своего дома. – Ты видел? Они плавают в этой воде, стирают белье, моют посуду… Господи, какая антисанитария!
– Зато они не пьют ее и предпочитают воду из бутылок. Глянь-ка сюда. – Навстречу катеру шла под веслами маленькая лодчонка, прикрытая в середине похожей на палатку завесой. Ее хозяйка – таиландка с цветком в волосах и густо размалеванным лицом – во все глаза уставилась на пришельцев. – Здесь такую встретишь нечасто, – усмехнулся Бью. – Это речная проститутка. Их еще называют «девушка на воде».
– Мы плаваем по этим каналам уже битых полчаса, милый, – отозвалась Санни. – Когда же мы наконец приедем? – В своем ярко-красном костюме и золотом ожерелье с бриллиантами, которое Мак подарил ей на сорокалетний юбилей, Санни выглядела на фоне невзрачного речного пейзажа совершенно неуместно. – Не понимаю, почему ты не купил дом в более респектабельном месте, например, в районе посольств.
– Мне нужно место, где бы я мог бы уединяться. Ты сама знаешь, какой шум стоит в городе.
– У тебя все еще случаются головные боли? – В глазах Санни появилось озабоченное выражение.
Бью кивнул.
– Я перепробовал массу средств, китайские травы, иглоукалывание – и все впустую. Голова начинает болеть, когда вокруг слишком шумно или я чем-то расстроен. Однако вот мы и дома!
Лодочник выключил мотор и подвел катер к крыльцу, орудуя бамбуковым шестом.
– Сатеп! – Бью хлопнул в ладоши. На затянутую сеткой веранду выскочил симпатичный юноша лет двадцати; он помог Санни выбраться из лодки и, улыбаясь, приветствовал ее по-тайски.
– Идем, мать. Я покажу тебе свою берлогу. Стены дома были обшиты тиком, а полы покрыты черным деревом везде, кроме прихожей, ванных комнат и кухни, которые были выложены плиткой. На взгляд Санни, крохотные комнаты дома были обставлены чересчур просто, однако безделушки и сувениры, собранные Бью в путешествиях, свидетельствовали о том, что он унаследовал хороший вкус от своих новоорлеанских деда и бабки. В гостиной Санни увидела диванчик с красной ситцевой обивкой, по обе стороны которого располагались лакированные бирманские столики с коллекцией пятицветного фарфора из китайской провинции Бенхаронг, предназначенного для экспорта в Таиланд. На стенах были развешаны репродукции сиамской живописи конца XVIII столетия. Санни с удивлением рассматривала фигурки, расставленные по всему дому, – балийский цветочный бог, камбоджийские каменные изваяния, деревянные бирманские статуэтки, тайские керамические Будды… Ей было трудно представить Бью в роли серьезного собирателя предметов искусства; видимо, она еще многого не знала о своем сыне и его жизни на Востоке.
– Тебе кто-то помогал обставить дом? Ну признайся же, – выспрашивала Санни.
– Нет, конечно, об этом доме вообще знают немногие. А теперь идем наверх.
Лестница привела их на второй этаж, где располагались рабочий кабинет Бью, спальня, гардероб и застекленная терраса. На полу спальни лежал роскошный черный персидский ковер; огромная резная кровать с четырьмя столбиками была покрыта поблескивающим лаком. Больше здесь ничего не было, если не считать двух пальм в одинаковых кадках.
– Выглядит весьма внушительно, милый. Должно быть, при виде этой кровати твои подруги приходят в восторг.
– Они приходят в восторг не от кровати, а от того, чем мы в ней занимаемся, – ухмыльнулся Бью.
– Ах, прекрати. Разве можно так говорить с матерью?
– Ты для меня скорее сестра, чем мать, и прекрасно об этом знаешь. – Бью достал из шифоньера красный китайский халат. – Я на минутку, только ополоснусь в душе, а пока Сатеп принесет тебе выпить.
Санни сидела в плетеном кресле у окна из венецианского стекла и, потягивая водку с тоником, с удовольствием думала о том, что Бью наконец-то добился впечатляющих успехов. Теперь для полного счастья ей не хватало лишь, чтобы Одри вновь вышла замуж и остепенилась. Даже получая содержание от бывшего супруга, Одри умудрялась постоянно выклянчивать у нее деньги. Дела Уиллоуз шли неплохо, но лишних денег, как известно, не бывает. Кроме того, Санни и сама прекрасно находила применение своему доходу. После смерти Мака для нее наступила счастливая пора, и хотя в Виргинии ей постоянно приходилось быть начеку, выбирая ухажеров и любовников, зато в путешествиях она была сама себе хозяйка и, не стесненная условностями, без помех удовлетворяла свою страсть к молодым мужчинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80