— Бонжур, мадам, — тихо ответила прорицательница, — хорошо, что вы пришли. Поставьте, пожалуйста, вашу сумку на пол. Не скрещивайте ни рук, ни ног. Положите руки на колени. Ладонями кверху. Расслабьтесь!
Ошарашенная, я подчинилась. Знаменитая дама наклонила голову. Ну что сказать? Она мне чем-то напомнила усталую кухарку. Нос большой, помада смазана. Волосы вьющиеся, пепельные, сплетенные в длинную косу, свисающую по спине до пояса. На ней было темное платье и множество колец с маленькими бриллиантиками, на каждом пальце по четыре или пять штук. Руки, когда она ими двигала, походили на сверкающие водопады. Строго говоря, антипатии она у меня не вызывала.
— Итак, что вы хотели бы узнать?
— Для начала кое-что совсем безобидное. Вы можете сказать, что я получу в подарок к годовщине свадьбы? — Я не договорила до конца свой вопрос, как поняла, что он чудовищно глуп.
— Вы получите подарок, мадам, который предназначается не вам.
— Кому же он тогда предназначается?
— Это вы узнаете в свое время. Скажите, вы живете на острове Сент-Луи?
— Нет. У Трокадеро.
— Странно. Я вас вижу у воды. Вы собираетесь переезжать?
— Пока нет. А что?
Мадам Адар посмотрела на свои сверкающие пальцы.
— Вы принесли фотографию вашего мужа?
Я кивнула и, помешкав, протянула ей карточку.
Она взяла ее двумя руками и помяла, будто месила тесто. Потом она долго рассматривала ее и покачала головой.
— Большие проблемы, — медленно сказала она. — Я права?
Я молчала.
— Проблемы с этой женщиной. С которой он работает. Она не интеллектуалка. Темные делишки. Ему надо держать ухо востро, иначе он может попасть под суд. Говорит вам это что-нибудь, мадам? Вы знаете, кого я имею в виду?
— Ничего не понимаю. Я сама работаю вместе с мужем. Больше никто!
Мадам Адар шумно посопела большим носом.
— Нет! Нет! Нет! Это не вы. Я вижу кого-то другого. Та женщина выше и… крупнее. Я вижу ее в загородном доме. Она выглядит… как это называется? Как валькирия! Вы знаете кого-нибудь похожего?
— К сожалению, нет.
— Подумайте! Может, дома вспомните… И… эта женщина недобрая к вам, мадам. Лучше всего оборвать с ней контакты! Мужчина тоже ни на что не годится. Я вижу мужчину с бородой. Он носит большую коричневую шляпу. Это ненастоящие друзья! Вы знаете, кого я имею в виду, мадам?
— К сожалению, нет.
Мадам Адар вздохнула.
— Ваш сын на следующей неделе поправится, — сказала она потом. — Ему не нужно в больницу. У него всего лишь воспалено горло, больше ничего!
— Действительно! А как зовут моего сына? Вы можете это отгадать?
— Минутку. Странное имя. Начинается на Г. Как название фирмы. Гермес! Его зовут Гермес? Может так быть?
— Я вас разочарую, — ответила я, — но у меня нет детей. Скажите мне лучше, как зовут эту… эту валькирию? Вы знаете ее имя?
Мадам Адар долго размышляла.
— О, — сказала она наконец, — оно начинается на «О». Одетта. Вы знаете какую-нибудь Одетту? Нет? Там есть еще «А». Амур. Да, точно. Среди ваших знакомых есть хоть одна с таким именем?
— Ни одной! — Я поднялась. — К сожалению, я должна идти.
Мадам Адар осталась невозмутимой.
— Надеюсь, я вам все же помогла. — Она протянула мне фотографию Фаусто. — Если захотите узнать побольше, приходите снова!
Никогда в жизни!
Ни за что не пойду больше к этой корове! Выбросить тысячу франков на ветер за кучку дерьма!
Но как странно: разве Фаусто не говорил только вчера, что Амур — прелестное имя для маленькой девочки? А его отца действительно зовут Гермес!
Мои дети тоже когда-нибудь будут носить классические имена. Это обычай у Сент-Аполлов. Я хочу иметь детей. Потому и вышла замуж. И еще хочу иметь дом в Провансе. Там я их выращу. Не обычный дом, нет. Маленькую Бастилию, собственный кусочек счастья, наверху на горе, не слишком большой, не слишком маленький, обнесенный толстыми стенами, построенный на века! Я зримо представляю его себе: из окон виден весь мир. А на склоне горы террасами разбит сад — с пиниями, кипарисами, розами и благоухающим кустарником.
Год назад я перестала принимать пилюли.
Если бы Фаусто захотел, я бы уже давно могла забеременеть. В моей семье все долгожители. Мы поздно заводим детей. Моя мать родила меня в сорок шесть. В восемьдесят она была еще не старой женщиной. И у меня будет так же. Я полна сил. Я свежа, здорова и не растрачена. Но Фаусто не торопится.
— Я пока еще не хочу обзаводиться детьми, — твердо говорит он, — от них столько шума, они такие назойливые и бесцеремонные! Ведь у тебя есть я, дорогая! А как тебе известно, моя славная Тиция, я не выношу конкуренции!
Почему же он тогда находит такими трогательными детские имена?
Я приподнимаюсь. Затылок одеревенел. Верчу головой. Вправо, влево. Потихоньку расходится.
Фаусто — загадка. Все французы хотят иметь детей. Только мой муж не хочет! Его родители мечтают о внуках. Мой папа тоже. Фаусто тайком пробирается в мою ванную и заглядывает в мой календарь. В опасные дни он воздерживается. Думает, что я не замечаю. Что я, слепая что ли?
Я провожу рукой по мягкому ковру. Настоящая шерсть. Ручная работа. Растительный орнамент. Хорошая была покупка. Ковер я купила в свой день рождения. В маленьком дорогом магазинчике на дю Жакоб. В этот интерьер он отлично вписался. Уж конечно, лучше, чем шкура зебры, лежавшая здесь раньше.
Я скрещиваю ноги, выпрямляю спину, пытаюсь расслабиться. Говорят, что нужно постараться достичь такого состояния, когда отсутствуют собственные мысли. Тогда «извне» приходят самые лучшие идеи.
А вообще-то моя жизнь превосходна.
Дела идут блестяще. Мы покупаем квартиры, ремонтируем их до блеска и выгодно продаем. Они расходятся, как свежие булочки. Мы не зависим от родительских денег, и я горжусь этим. Потому что это моя заслуга.
По профессии я — архитектор по интерьеру, дизайнер. Закончила институт, получила ученую степень, за плечами многие годы работы и многие страны. Я знаю, что делаю, владею своей профессией в совершенстве. Я и мебель конструирую, придумываю рисунки тканей, посуду. Бывает, сижу за своим чертежным столом и частенько чувствую себя, как Господь в последний день творения.
Но это еще не все.
Я и сама засучиваю рукава! Стою на лестницах и обмериваю шторы. Клею обои, и уже случалось перестилать полы. Из самой омерзительной дыры я сделаю уютное гнездышко. Моя машина забита различными инструментами, струбцинами, молотками, клещами.
Руки у меня нередко бывают в синяках и порезах, все исколоты, но это пустяки. Я люблю свою профессию! И не хотела бы иметь никакую другую. И где бы я ни очутилась, у меня только одно желание: украсить!
Фаусто это нравится.
Но вот уже три недели он обращается со мной, как с больной. Не показывает мне квартиры, которые собирается покупать. Раньше я была первой, кто их видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90