Изабель соображала быстро.
Тот факт, что Элеонор поехала с Томом в Нью-Йорк, сам по себе совершенно ничего не значит. Рабочая поездка. В конце концов, она президент студии, подумала Изабель с привычной смесью зависти и презрения. Нет, важно другое; Том пытался скрыть это от Джордан. А Джордан уже знала, что существует угроза ее положению. Знала, поскольку Изабель на том приеме рассказала ей кое-что. И она, по совету Изабель, устроила сцену ревности и потребовала от Тома прекратить общаться с Элеонор. Он все отрицал, но, по сведениям шпионов Изабель в «Артемис», в последнее время держался с Элеонор очень официально.
Очевидно, этот период закончился. А значит, браку Джордан угрожает опасность, если она ничего не предпримет.
Том скрыл, что едет в командировку вместе с Элеонор, от своей жены. Самый опасный сигнал. Изабель почувствовала облегчение — эта глупая потаскушка сообразила и позвонила ей. Рассказала.
— Я знаю, дорогая, — спокойно, но твердо начала она, — и ты знаешь, что сейчас надо делать. Разве не так?
— Кто знает, сколько на это уйдет времени? — рыдала Джордан.
— Иногда нам приходится потерпеть, Джордан, — авторитетно заявила Изабель, — иногда следует проявить активность. А теперь я скажу тебе, что делать. И не спорь.
— Но это испортит весь мой вид, — плакала Джордан.
— Нет, если ты будешь разумной, — возразила Изабель. — В противном случае, дорогая, у тебя вообще может не оказаться выбора. — Она пересекла комнату, подошла к камину и ласково похлопала свою протеже по плечу. — Ты должна это сделать, Джордан. Немедленно. Поверь. Другого способа нет.
Том и Элеонор вернулись в отель около одиннадцати.
Они выпили чаю, прогулялись, а потом пошли в кино.
— Ты смеешься? — удивленно спросила Элеонор, когда Том ей это предложил.
— Нет, — ухмыльнулся он. — А ты разве не хочешь?
Интересно узнать, когда ты в последний раз платила за билет в кино или театр?
— О, наверное, где-то в семьдесят восьмом, — предположила Элеонор.
— Вот то-то и оно. Поэтому пойдем. Проведем маркетинг, а вернувшись домой, предъявим билеты в бухгалтерию, как документ о деловых расходах.
— Мне всегда особенно нравилось, как начинается фильм. — Элеонор, подражая голосу за кадром, произнесла:
— «„ Парамаунт пикчерз“ представляет «…
— Точно. Так что пошли.
Они завернули в маленький кинотеатр в стороне от Бродвея, где шел повторный показ фильма» Потрясенная и смущенная «, прихватив с собой пакеты с кукурузой и два больших стакана кока-колы.
— Замечательное было кино, — похвалил Голдман, когда они наконец вернулись к себе и вошли в вестибюль отеля» Виктрикс «, отделанный голубым мрамором. — Хотя мне показалось, ты получила большее удовольствие, чем я.
Элеонор пожала плечами:
— Ну что я могу сказать? В семьдесят четвертом мне было шестнадцать, и я всем этим жила.
Том взглянул на нее.
— Так ты и травку курила?
— А кто не курил?
Голдман покачал головой и засмеялся:
— Трудно представить. Элеонор Маршалл — и сигарета с марихуаной.
Элеонор, как бы защищаясь, снова пожала плечами:
— Я же не родилась такой, как сейчас.
— Хочешь выпить на ночь? — спросил Голдман, и она с удивлением услышала свой ответ:
— Да.
Вообще-то она не хотела пить с ним — просто не прочь была продлить удовольствие от проведенного с Томом Голдманом дня. Они болтали обо всем и ни о чем, смеялись, резвились как дети — и так вдруг взять и выключить свет радостного дня, расстаться, пожелав спокойной ночи друг другу, было невозможно. Они уже очень давно не общались так, как сегодня. Может, лет пять или шесть. Взбираться на верх служебной лестницы трудно и опасно, отвлекаться ни на что нельзя. — Только вперед и выше.
Они молча вошли в апартаменты Тома, сильно походившие на апартаменты Элеонор. Здесь все было выдержано в серебристых и бирюзовых тонах и напоминало восточный гарем. Вместо библиотеки — маленький гимнастический зал, а бар в гостиной битком набит напитками.
— Что будешь пить? — спросил Голдман.
Элеонор знала, какой ответ обычно хотел услышать Пол:
« Минеральную воду» или «Деву Марию».
— Бурбон, — сказала она. — «Дикая индейка», если у. тебя есть.
Том насмешливо поднял бровь и вопросительно посмотрел на нее.
«Боже, до чего же он красивый!» — подумала Элеонор.
— А что, есть проблемы? — поддразнила она.
Он рассмеялся:
— Нет, мэм, я думаю, мне надо было привезти тебя в Нью-Йорк гораздо раньше. Травка, выпивка — открывается совершенно новая сторона Элеонор Маршалл.
— С тех пор как мне исполнилось двадцать, я не пробовала никакой травки, — возразила Элеонор.
Голдман смешал им обоим виски, и они уселись рядышком на большой синий диван.
— За «Артемис», — произнесла тост Элеонор.
— За нас, — поправил ее Том, — потому что мы работаем в этой студии и сегодня сделали все для того, чтобы там оставаться.
Она чокнулась с ним и выпила.
— — А что ты имела в виду — ты родилась не такой, как сегодня? — тихо спросил Том. — Скажи мне, какая ты сейчас?
Элеонор откинулась на спинку дивана, ощущая тепло от алкоголя.
— О, ты знаешь. Снежная Королева. Мраморное изваяние. Тебе известно, что про меня говорят.
Том заглянул ей в глаза.
— Я никогда о тебе не думал, как о Снежной Королеве.
Элеонор с трудом старалась подавить медленно наползающую волну возбуждения. Это уж слишком — сидеть рядом с ним вот так, после проведенного вместе дня. Сидеть наедине. Она знала, это опасно, но даже не попыталась встать.
— А почему ты захотела заниматься кино? — спросил Том.
— Почему? Не знаю, — сказала Элеонор. — Показалось интересно. Может, потому, что слишком много фильмов посмотрела еще девочкой. Мне нравилось, когда в фильме все хорошо кончается. А героиня всегда находит настоящую любовь. Мечта каждой женщины. В кино все более страстное, яркое, чем в жизни. Никто никогда не идет на компромиссы. Я хотела, чтобы у меня жизнь складывалась так… Я в это верила.
Ее голос затих.
— А теперь ты не веришь, что женщина может найти огромную любовь?
— Нет, верю. В принципе это возможно. — Элеонор покрутила перед собой бокал, потом посмотрела на Тома Голдмана, в его черные глаза, внимательно изучающие ее, на крупное тело, которое было так близко, что она слышала его дыхание. Левая рука Тома крепко стискивала бокал, так, что костяшки побелели. А на пальце блестело платиновое обручальное кольцо. — Я просто не верю, что со мной такое может быть.
— Посмотри-ка на меня, — потребовал Том. Он взял Элеонор за подбородок и повернул лицом к себе. — Ты умная, талантливая, красивая, смелая. Я понял, что ты особенная, с первой минуты, как только увидел тебя. Ты можешь иметь все, что захочешь.
— Нет, — покачала головой Элеонор, чувствуя, как загорается кожа под его пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Тот факт, что Элеонор поехала с Томом в Нью-Йорк, сам по себе совершенно ничего не значит. Рабочая поездка. В конце концов, она президент студии, подумала Изабель с привычной смесью зависти и презрения. Нет, важно другое; Том пытался скрыть это от Джордан. А Джордан уже знала, что существует угроза ее положению. Знала, поскольку Изабель на том приеме рассказала ей кое-что. И она, по совету Изабель, устроила сцену ревности и потребовала от Тома прекратить общаться с Элеонор. Он все отрицал, но, по сведениям шпионов Изабель в «Артемис», в последнее время держался с Элеонор очень официально.
Очевидно, этот период закончился. А значит, браку Джордан угрожает опасность, если она ничего не предпримет.
Том скрыл, что едет в командировку вместе с Элеонор, от своей жены. Самый опасный сигнал. Изабель почувствовала облегчение — эта глупая потаскушка сообразила и позвонила ей. Рассказала.
— Я знаю, дорогая, — спокойно, но твердо начала она, — и ты знаешь, что сейчас надо делать. Разве не так?
— Кто знает, сколько на это уйдет времени? — рыдала Джордан.
— Иногда нам приходится потерпеть, Джордан, — авторитетно заявила Изабель, — иногда следует проявить активность. А теперь я скажу тебе, что делать. И не спорь.
— Но это испортит весь мой вид, — плакала Джордан.
— Нет, если ты будешь разумной, — возразила Изабель. — В противном случае, дорогая, у тебя вообще может не оказаться выбора. — Она пересекла комнату, подошла к камину и ласково похлопала свою протеже по плечу. — Ты должна это сделать, Джордан. Немедленно. Поверь. Другого способа нет.
Том и Элеонор вернулись в отель около одиннадцати.
Они выпили чаю, прогулялись, а потом пошли в кино.
— Ты смеешься? — удивленно спросила Элеонор, когда Том ей это предложил.
— Нет, — ухмыльнулся он. — А ты разве не хочешь?
Интересно узнать, когда ты в последний раз платила за билет в кино или театр?
— О, наверное, где-то в семьдесят восьмом, — предположила Элеонор.
— Вот то-то и оно. Поэтому пойдем. Проведем маркетинг, а вернувшись домой, предъявим билеты в бухгалтерию, как документ о деловых расходах.
— Мне всегда особенно нравилось, как начинается фильм. — Элеонор, подражая голосу за кадром, произнесла:
— «„ Парамаунт пикчерз“ представляет «…
— Точно. Так что пошли.
Они завернули в маленький кинотеатр в стороне от Бродвея, где шел повторный показ фильма» Потрясенная и смущенная «, прихватив с собой пакеты с кукурузой и два больших стакана кока-колы.
— Замечательное было кино, — похвалил Голдман, когда они наконец вернулись к себе и вошли в вестибюль отеля» Виктрикс «, отделанный голубым мрамором. — Хотя мне показалось, ты получила большее удовольствие, чем я.
Элеонор пожала плечами:
— Ну что я могу сказать? В семьдесят четвертом мне было шестнадцать, и я всем этим жила.
Том взглянул на нее.
— Так ты и травку курила?
— А кто не курил?
Голдман покачал головой и засмеялся:
— Трудно представить. Элеонор Маршалл — и сигарета с марихуаной.
Элеонор, как бы защищаясь, снова пожала плечами:
— Я же не родилась такой, как сейчас.
— Хочешь выпить на ночь? — спросил Голдман, и она с удивлением услышала свой ответ:
— Да.
Вообще-то она не хотела пить с ним — просто не прочь была продлить удовольствие от проведенного с Томом Голдманом дня. Они болтали обо всем и ни о чем, смеялись, резвились как дети — и так вдруг взять и выключить свет радостного дня, расстаться, пожелав спокойной ночи друг другу, было невозможно. Они уже очень давно не общались так, как сегодня. Может, лет пять или шесть. Взбираться на верх служебной лестницы трудно и опасно, отвлекаться ни на что нельзя. — Только вперед и выше.
Они молча вошли в апартаменты Тома, сильно походившие на апартаменты Элеонор. Здесь все было выдержано в серебристых и бирюзовых тонах и напоминало восточный гарем. Вместо библиотеки — маленький гимнастический зал, а бар в гостиной битком набит напитками.
— Что будешь пить? — спросил Голдман.
Элеонор знала, какой ответ обычно хотел услышать Пол:
« Минеральную воду» или «Деву Марию».
— Бурбон, — сказала она. — «Дикая индейка», если у. тебя есть.
Том насмешливо поднял бровь и вопросительно посмотрел на нее.
«Боже, до чего же он красивый!» — подумала Элеонор.
— А что, есть проблемы? — поддразнила она.
Он рассмеялся:
— Нет, мэм, я думаю, мне надо было привезти тебя в Нью-Йорк гораздо раньше. Травка, выпивка — открывается совершенно новая сторона Элеонор Маршалл.
— С тех пор как мне исполнилось двадцать, я не пробовала никакой травки, — возразила Элеонор.
Голдман смешал им обоим виски, и они уселись рядышком на большой синий диван.
— За «Артемис», — произнесла тост Элеонор.
— За нас, — поправил ее Том, — потому что мы работаем в этой студии и сегодня сделали все для того, чтобы там оставаться.
Она чокнулась с ним и выпила.
— — А что ты имела в виду — ты родилась не такой, как сегодня? — тихо спросил Том. — Скажи мне, какая ты сейчас?
Элеонор откинулась на спинку дивана, ощущая тепло от алкоголя.
— О, ты знаешь. Снежная Королева. Мраморное изваяние. Тебе известно, что про меня говорят.
Том заглянул ей в глаза.
— Я никогда о тебе не думал, как о Снежной Королеве.
Элеонор с трудом старалась подавить медленно наползающую волну возбуждения. Это уж слишком — сидеть рядом с ним вот так, после проведенного вместе дня. Сидеть наедине. Она знала, это опасно, но даже не попыталась встать.
— А почему ты захотела заниматься кино? — спросил Том.
— Почему? Не знаю, — сказала Элеонор. — Показалось интересно. Может, потому, что слишком много фильмов посмотрела еще девочкой. Мне нравилось, когда в фильме все хорошо кончается. А героиня всегда находит настоящую любовь. Мечта каждой женщины. В кино все более страстное, яркое, чем в жизни. Никто никогда не идет на компромиссы. Я хотела, чтобы у меня жизнь складывалась так… Я в это верила.
Ее голос затих.
— А теперь ты не веришь, что женщина может найти огромную любовь?
— Нет, верю. В принципе это возможно. — Элеонор покрутила перед собой бокал, потом посмотрела на Тома Голдмана, в его черные глаза, внимательно изучающие ее, на крупное тело, которое было так близко, что она слышала его дыхание. Левая рука Тома крепко стискивала бокал, так, что костяшки побелели. А на пальце блестело платиновое обручальное кольцо. — Я просто не верю, что со мной такое может быть.
— Посмотри-ка на меня, — потребовал Том. Он взял Элеонор за подбородок и повернул лицом к себе. — Ты умная, талантливая, красивая, смелая. Я понял, что ты особенная, с первой минуты, как только увидел тебя. Ты можешь иметь все, что захочешь.
— Нет, — покачала головой Элеонор, чувствуя, как загорается кожа под его пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118