– Вот что тут делает это отребье с гор! Разоделась и валяется на кровати.
Китти смотрела на меня с таким видом, будто в божественном гневе собиралась объявить о конце света. Что я сделала такого ужасного?
– Ты меня слышишь, идиотка?
На этот раз, когда она меня ударила, я вскочила. Как она может так относиться ко мне, когда я целый день вкалывала, чтобы приготовиться к ее вечеринке? Все, хватит мне этого! Надоело, в конце концов, слышать все эти ругательства, обзывания, все, я сыта этим по горло! Хватит бояться, пора быть сильной! Нет, я тебе не отребье с гор!
Дух восстания разгорелся во мне гигантским пламенем. Возможно, потому, что она смотрела на меня таким злым взглядом, который напомнил мне все случаи, когда она безо всякого повода била меня.
– Да, я слышу тебя, горлопанка!
– Что ты сказала?
– Я сказала: горлопанка, я слышу тебя!
– Что?! – переспросила Китти, громче и угрожающе.
– Китти-горлопанка, Китти-горлохватка. Каждый день слышу, как ты за стеной орешь мужу «нет». Что с тобой, Китти, ты от старости лишилась всякого аппетита на мужчин?
Но она меня не слышала. Ее отвлек предмет, который я держала в руках.
– Что там такое? Вот я тебя и поймала. Так ты мне все врешь! Я сколько раз тебе говорила, чтобы не носила в дом разный хлам наподобие этого!
Она выхватила куклу у меня из рук, быстро включив свет в комнате, и уставилась на нее. Я вскочила с кровати, чтобы спасти свою куклу.
– Это она! Она! – взвизгнула Китти и швырнула мое незаменимое, драгоценное наследство об стену. – Это проклятый ангел Люка!
Я бросилась спасать куклу, чуть ли не заплетаясь в собственных ногах, так как забыла про высокие каблуки. Слава Богу, кукла не разбилась, только вуаль спала.
– А ну-ка, дай-ка мне эту штуку! – приказала Китти и сделала шаг ко мне. Но тут ее снова кое-что отвлекло, на сей раз мое платье. Ее глаза прошлись по мне сверху донизу, она обратила внимание на нейлоновые чулки, серебристые сандалии. – Где ты взяла это платье? А туфли?
– Я украшаю торты и продаю соседям по двадцать долларов за штуку! – с вызовом соврала я, настолько меня разгневало, что она швырнула мою куклу об стену, попытавшись сломать самую дорогую для меня вещь.
– Ты мне не ври, что ты мне тут плетешь всякую чепуху! И дай-ка сюда куклу.
– Нет! Не дам я тебе эту куклу.
Китти уставилась на меня, явно ошарашенная моей дерзостью, и жестким тоном приказала:
– Никаких «нет» чтобы я от тебя не слышала, грязная деревня, и на этом закончим.
– Я сказала, Китти: нет! И на этом закончим. Хватит издеваться надо мной. Больше я тебя не боюсь. Я теперь подросла, окрепла и стала смелее. Я не такая уж и слабенькая. И за это тебе спасибо. Но отныне не смей больше касаться этой куклы.
– И что будет, если я коснусь? – спросила она низким, угрожающим голосом.
В ее глазах я узрела такую звериную жесткость, что лишилась дара речи. Китти осталась неизменной. Все это время, пока мы жили мирно, в ней кипела ненависть. И вот теперь она выплескивалась наружу во взгляде этих бледных глаз.
– Так в чем дело, грязная деревня? Ты меня слышишь?
– Я тебя слышу, Китти.
– Что ты сказала?
– Я сказала: да, Китти, я тебя слышу.
– Что?! – переспросила она, более требовательным голосом.
С вызовом, не желая больше изображать смирение и беспомощность, я, гордо вскинув голову, бросила ей в ответ:
– Ты мне не мать, Китти Сеттертон Деннисон! Я больше не буду называть тебя матерью. Китти – вполне с тебя хватит. Я очень хотела и пыталась полюбить тебя и забыть те ужасные вещи, которые ты вытворяла надо мной, но больше не могу. Ты способна быть человечной и доброй лишь короткое время. Надо же, ведь это я по своей глупости придумала этот вечер, чтобы сделать тебе приятное, дать повод выставить весь твой фарфор и хрусталь. На улице гроза, и у тебя в душе гроза. Это потому, что ты не умеешь вести себя, как мать. Теперь опять пошло по-старому. Я вижу это по твоим водянистым глазам. В них горит злость. Неудивительно, что Бог не дал тебе детей, Китти Деннисон. Бог – он знает, что делает.
Бледное, побелевшее лицо Китти осветила вспышка молнии. Она произнесла, с трудом переводя дыхание:
– Приезжаешь домой, чтобы приготовиться к вечеру, и что тут застаешь? Лживое, хитрое, зловредное существо, грязную деревенскую девицу, которая не ценит ничего, что я сделала для нее.
– Я ценю все хорошее, что ты сделала для меня, поэтому я и придумала этот вечер, но ты сама выбиваешь из меня все добрые чувства к тебе. Ты хочешь сломать все, что принадлежит мне, я же делаю все для того, чтобы сохранить принадлежащее тебе. Ты мне причинила столько зла, что можно помнить всю жизнь, Китти Деннисон! Я не заслужила наказаний. Кто-то спит на боку, кто-то на животе, но никто не считает это грехом, только ты. Кто тебе сказал, как правильно спать, а как неправильно? Бог?
– Не смей так разговаривать со мной, пока находишься в моем доме! – визгливо закричала Китти, выходя из себя. – Скажи: да, виновата. Ты нарушаешь заведенные мною правила. Ты знаешь, что я запрещаю тебе спать на боку и… Но продолжаешь по-прежнему!
– И что тут плохого – спать на боку? Скажи мне! До зарезу хочется узнать. Должно быть, это как-то связано с твоим детством и с тем, что с тобой случилось! – выпалила я таким же злым и агрессивным тоном, как Китти.
– Ах ты, умница какая! – произнесла в ответ Китти. – Считает, что она выше меня, потому что получает отличные отметки в школе. Тратит мои деньги на одежду, и ради чего? Что ты собираешься делать в будущем? У тебя же нет никакого таланта. Готовишь ты кое-как, ничего не умеешь, только убирать в доме да поддерживать в нем порядок. А тоже мне, считает себя выше, потому что я дальше пятого класса в школу не ходила. Это все Кэл наговорил тебе, знаю я.
– Ничего мне такого Кэл не говорил. А если ты не кончила школу, то, я уверена, только потому, что не могла дождаться момента, чтобы переспать с мужчиной и сбежать с первым попавшимся, который предложит тебе пойти за него, – как делают ВСЕ девицы из разряда горных отбросов общества. Даже если ты и росла в Уиннерроу, все равно ты ничем не лучше тех девиц.
Это Китти была виновата, а не я, когда Кэл начал смотреть на меня, заставляя забывать, что он находится на положении моего отца, моего попечителя. Только Китти виновата. Мое негодование быстро нарастало. Это она крадет у меня в этом мужчине то, что он давал мне раньше, – настоящие отцовские чувства. Первой пришла в себя Китти.
– Он рассказал тебе, я знаю! – воскликнула она высоко и пронзительно. – Ты обсуждала меня с моим собственным мужем, наговорила ему лжи и добилась того, что он не любит меня, как раньше!
– Мы не говорим о тебе, это слишком скучное занятие. Мы стараемся делать вид, что тебя вообще не существует, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Китти смотрела на меня с таким видом, будто в божественном гневе собиралась объявить о конце света. Что я сделала такого ужасного?
– Ты меня слышишь, идиотка?
На этот раз, когда она меня ударила, я вскочила. Как она может так относиться ко мне, когда я целый день вкалывала, чтобы приготовиться к ее вечеринке? Все, хватит мне этого! Надоело, в конце концов, слышать все эти ругательства, обзывания, все, я сыта этим по горло! Хватит бояться, пора быть сильной! Нет, я тебе не отребье с гор!
Дух восстания разгорелся во мне гигантским пламенем. Возможно, потому, что она смотрела на меня таким злым взглядом, который напомнил мне все случаи, когда она безо всякого повода била меня.
– Да, я слышу тебя, горлопанка!
– Что ты сказала?
– Я сказала: горлопанка, я слышу тебя!
– Что?! – переспросила Китти, громче и угрожающе.
– Китти-горлопанка, Китти-горлохватка. Каждый день слышу, как ты за стеной орешь мужу «нет». Что с тобой, Китти, ты от старости лишилась всякого аппетита на мужчин?
Но она меня не слышала. Ее отвлек предмет, который я держала в руках.
– Что там такое? Вот я тебя и поймала. Так ты мне все врешь! Я сколько раз тебе говорила, чтобы не носила в дом разный хлам наподобие этого!
Она выхватила куклу у меня из рук, быстро включив свет в комнате, и уставилась на нее. Я вскочила с кровати, чтобы спасти свою куклу.
– Это она! Она! – взвизгнула Китти и швырнула мое незаменимое, драгоценное наследство об стену. – Это проклятый ангел Люка!
Я бросилась спасать куклу, чуть ли не заплетаясь в собственных ногах, так как забыла про высокие каблуки. Слава Богу, кукла не разбилась, только вуаль спала.
– А ну-ка, дай-ка мне эту штуку! – приказала Китти и сделала шаг ко мне. Но тут ее снова кое-что отвлекло, на сей раз мое платье. Ее глаза прошлись по мне сверху донизу, она обратила внимание на нейлоновые чулки, серебристые сандалии. – Где ты взяла это платье? А туфли?
– Я украшаю торты и продаю соседям по двадцать долларов за штуку! – с вызовом соврала я, настолько меня разгневало, что она швырнула мою куклу об стену, попытавшись сломать самую дорогую для меня вещь.
– Ты мне не ври, что ты мне тут плетешь всякую чепуху! И дай-ка сюда куклу.
– Нет! Не дам я тебе эту куклу.
Китти уставилась на меня, явно ошарашенная моей дерзостью, и жестким тоном приказала:
– Никаких «нет» чтобы я от тебя не слышала, грязная деревня, и на этом закончим.
– Я сказала, Китти: нет! И на этом закончим. Хватит издеваться надо мной. Больше я тебя не боюсь. Я теперь подросла, окрепла и стала смелее. Я не такая уж и слабенькая. И за это тебе спасибо. Но отныне не смей больше касаться этой куклы.
– И что будет, если я коснусь? – спросила она низким, угрожающим голосом.
В ее глазах я узрела такую звериную жесткость, что лишилась дара речи. Китти осталась неизменной. Все это время, пока мы жили мирно, в ней кипела ненависть. И вот теперь она выплескивалась наружу во взгляде этих бледных глаз.
– Так в чем дело, грязная деревня? Ты меня слышишь?
– Я тебя слышу, Китти.
– Что ты сказала?
– Я сказала: да, Китти, я тебя слышу.
– Что?! – переспросила она, более требовательным голосом.
С вызовом, не желая больше изображать смирение и беспомощность, я, гордо вскинув голову, бросила ей в ответ:
– Ты мне не мать, Китти Сеттертон Деннисон! Я больше не буду называть тебя матерью. Китти – вполне с тебя хватит. Я очень хотела и пыталась полюбить тебя и забыть те ужасные вещи, которые ты вытворяла надо мной, но больше не могу. Ты способна быть человечной и доброй лишь короткое время. Надо же, ведь это я по своей глупости придумала этот вечер, чтобы сделать тебе приятное, дать повод выставить весь твой фарфор и хрусталь. На улице гроза, и у тебя в душе гроза. Это потому, что ты не умеешь вести себя, как мать. Теперь опять пошло по-старому. Я вижу это по твоим водянистым глазам. В них горит злость. Неудивительно, что Бог не дал тебе детей, Китти Деннисон. Бог – он знает, что делает.
Бледное, побелевшее лицо Китти осветила вспышка молнии. Она произнесла, с трудом переводя дыхание:
– Приезжаешь домой, чтобы приготовиться к вечеру, и что тут застаешь? Лживое, хитрое, зловредное существо, грязную деревенскую девицу, которая не ценит ничего, что я сделала для нее.
– Я ценю все хорошее, что ты сделала для меня, поэтому я и придумала этот вечер, но ты сама выбиваешь из меня все добрые чувства к тебе. Ты хочешь сломать все, что принадлежит мне, я же делаю все для того, чтобы сохранить принадлежащее тебе. Ты мне причинила столько зла, что можно помнить всю жизнь, Китти Деннисон! Я не заслужила наказаний. Кто-то спит на боку, кто-то на животе, но никто не считает это грехом, только ты. Кто тебе сказал, как правильно спать, а как неправильно? Бог?
– Не смей так разговаривать со мной, пока находишься в моем доме! – визгливо закричала Китти, выходя из себя. – Скажи: да, виновата. Ты нарушаешь заведенные мною правила. Ты знаешь, что я запрещаю тебе спать на боку и… Но продолжаешь по-прежнему!
– И что тут плохого – спать на боку? Скажи мне! До зарезу хочется узнать. Должно быть, это как-то связано с твоим детством и с тем, что с тобой случилось! – выпалила я таким же злым и агрессивным тоном, как Китти.
– Ах ты, умница какая! – произнесла в ответ Китти. – Считает, что она выше меня, потому что получает отличные отметки в школе. Тратит мои деньги на одежду, и ради чего? Что ты собираешься делать в будущем? У тебя же нет никакого таланта. Готовишь ты кое-как, ничего не умеешь, только убирать в доме да поддерживать в нем порядок. А тоже мне, считает себя выше, потому что я дальше пятого класса в школу не ходила. Это все Кэл наговорил тебе, знаю я.
– Ничего мне такого Кэл не говорил. А если ты не кончила школу, то, я уверена, только потому, что не могла дождаться момента, чтобы переспать с мужчиной и сбежать с первым попавшимся, который предложит тебе пойти за него, – как делают ВСЕ девицы из разряда горных отбросов общества. Даже если ты и росла в Уиннерроу, все равно ты ничем не лучше тех девиц.
Это Китти была виновата, а не я, когда Кэл начал смотреть на меня, заставляя забывать, что он находится на положении моего отца, моего попечителя. Только Китти виновата. Мое негодование быстро нарастало. Это она крадет у меня в этом мужчине то, что он давал мне раньше, – настоящие отцовские чувства. Первой пришла в себя Китти.
– Он рассказал тебе, я знаю! – воскликнула она высоко и пронзительно. – Ты обсуждала меня с моим собственным мужем, наговорила ему лжи и добилась того, что он не любит меня, как раньше!
– Мы не говорим о тебе, это слишком скучное занятие. Мы стараемся делать вид, что тебя вообще не существует, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113