– Посмотри на мои кольца, – воскликнула она, поднимая с руля правую руку. Все пальцы были унизаны кольцами. Казалось, для каждого ценного камня имелся надлежащий палец, бриллианты, изумруды, рубины и сапфиры – все в золотой и платиновой оправе. Рука дамы была похожа на выставку в ювелирном магазине. – Могу поспорить, что на одной моей руке хватит денег, чтобы обеспечить жильем и пропитанием на целый год с десяток болотных семей.
– Да, это так, – признала я и хотела добавить, что это не кажется мне справедливым, но промолчала.
– Твой отец сам хочет купить тебе несколько колец и браслетов, и он заметил, что у тебя нет часов. С красивыми драгоценностями, в элегантной одежде, чуть косметики, и ты, по крайней мере, выглядеть будешь так, будто была Дюма всю жизнь. Следующее, что я сделаю, это ознакомлю тебя с некоторыми простыми правилами этикета, покажу, как надлежит есть и говорить.
– Что неправильного в том, как я ем и разговариваю? – удивилась я вслух. – Отец не выглядел расстроенным во время завтрака и ленча.
– Ничего неправильного для жизни на болотах. Но ты теперь в Новом Орлеане и принадлежишь высшему обществу. Будут званые обеды и всякие торжества. Ты ведь хочешь стать утонченной, образованной и привлекательной молодой леди. Разве нет?
Я не могла не хотеть стать такой, как Дафна. Она была исключительно элегантной, держалась с потрясающей уверенностью, и все же каждый раз, когда я соглашалась делать что-то, что она говорила или делала что-то, чего она хотела и от меня, я чувствовала себя так, будто и сама теперь свысока смотрю на кайенов, не уважаю их и не считаю равноценными себе.
Я решила стараться изо всех сил, чтобы сделать отца счастливым и вписаться в его мир, но не развивать в себе чувства собственного превосходства. Так мне хотелось, но я боялась, что скорее сама стану походить на Жизель, как хотел отец, чем Жизель станет походить на меня.
– Ты действительно хочешь быть Дюма, правда? – настаивала Дафна.
– Да, – ответила я, но без особого воодушевления. Моя нерешительность заставила ее еще раз взглянуть на меня, причем голубые глаза женщины подозрительно потемнели.
– Я очень надеюсь, что ты приложишь все усилия и отзовешься на зов своей креольской крови, своей настоящей наследственности и быстро отгородишься, забудешь кайенский мир, в котором несправедливо была оставлена жить. Только подумай, – продолжала она с некоторой легкостью в голосе, – это ведь просто случай, что именно Жизель выпала лучшая жизнь. Если бы ты появилась из утробы первой, Жизель была бы бедной кайенской девочкой. – Эта идея заставила Дафну рассмеяться. – И я непременно скажу ей, что она могла бы быть той, кого похитили и принудили жить на болотах. Скажу только, чтобы увидеть выражение ее глаз.
Лицо Дафны снова расплылось в широкой улыбке. Как объяснить этой даме, что, несмотря на трудности, выпавшие на нашу с бабушкой Катрин долю, несмотря на мерзости дедушки Джека, мой кайенский мир имел и свое очарование.
Очевидно, для Дафны это было как раз тем, что нельзя было купить в магазине, и потому не имело для нее никакого значения. Да и любовь, несмотря на сказанное ею, любовь тоже вряд ли можно купить. В глубине души я знала, что так оно и есть. Это было одним из моих кайенских убеждений, с которым ей не справиться даже под угрозой лишить меня элегантной и богатой жизни.
Когда мы подъехали к дому, Дафна вызвала Эдгара, чтобы он отнес все пакеты ко мне в комнату. Я хотела помочь ему, но Дафна резко меня одернула, чтобы и не заикалась об этом.
– Помочь ему? – спросила она, будто я предлагала спалить дом. – Это не ты помогаешь ему. Он помогает тебе. Именно для этого существуют слуги, мое дорогое дитя. Я прослежу за тем, чтобы Уэнди все развесила в твоем шкафу и разложила в шкафчике и туалетном столике. Беги разыщи свою сестру и делай то, что положено девочкам твоего возраста в свободные от занятий дни.
Иметь слуг, чтобы они делали за меня самые простые вещи, было для меня одной из труднейших задач, к этому следовало привыкнуть, подумала я. Не сделаюсь ли я ленивой? Но, казалось, никто не беспокоился здесь о лености. Она была естественной и даже необходимой.
Я помнила, как Жизель сказала мне, что будет ждать меня у бассейна в компании с Бо Андрисом. Они и были там – лежали на металлических шезлонгах с пухлыми подушками цвета беж и потягивали розовый лимонад из высоких стаканов. Бо выпрямился, как только увидел меня, и его лицо осветилось теплой улыбкой. Он был одет в бело-голубую рубашку из махровой ткани и шорты, а Жизель загорала в раздельном темно-синем купальнике, и ее очки от солнца были так велики, что сошли бы за маску.
– Эй! – тут же воскликнул Бо. Жизель подняла глаза, сдвинув вниз солнечные очки и глядя поверх них так, как если бы они были очками для чтения.
– Ну что, мама оставила в магазинах хоть что-нибудь для других покупателей?
– Так, совсем немного, – ответила я. – Я никогда не была в стольких больших универмагах и не видела так много одежды и обуви.
Бо рассмеялся над моим бурным восторгом.
– Уверена, она таскала тебя в магазины Дианы, Рудольфа Вите и «Мулен Руж», я угадала? – спросила Жизель.
Я покачала головой.
– Сказать по правде, мы обошли такое количество магазинов и так быстро, что я не запомнила и половины названий, – проговорила я, переводя дыхание. Бо опять засмеялся и похлопал рукой по своему шезлонгу. Он подтянул ноги, обхватив колени руками.
– Садись. Дай отдых ногам, – предложил он.
– Спасибо.
Я села рядом с ним и почувствовала сладкий запах кокосового лосьона для загара, которым были смазаны лица Жизель и Бо.
– Жизель рассказала мне твою историю, – сказал юноша. – Это просто невероятно. Кто такие эти кайены? Они сделали тебя своей маленькой рабыней, или как?
– О нет, – возразила я, но быстро приглушила свой восторг. – Конечно, у меня были ежедневные обязанности.
– Обязанности, – простонала Жизель.
– Меня научили рукоделию и всевозможным поделкам, я помогала изготовлять вещи, которые мы продавали с придорожного прилавка туристам, а еще, конечно, помогала готовить и убираться, – объяснила я.
– Ты умеешь готовить? – спросила Жизель, опять поглядывая на меня поверх очков.
– Жизель не смогла бы вскипятить и воду без того, чтобы не подгорела кастрюля, – поддразнил Бо.
– Ну и что с того? Я ни для кого и не собираюсь готовить… – заявила девушка, снимая очки и сверкая на него возмущенным взглядом. Бо только улыбнулся и вновь обратился ко мне:
– Я слышал, ты еще и художница. И у тебя на самом деле есть картины в одной из галерей Французского квартала.
– Я сама удивилась больше, чем кто-либо, когда владелец галереи захотел их продавать, – сказала я. Улыбка Бо потеплела, а цвет серо-голубых глаз стал еще более мягким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123